Архитектурное бюро Бориса Левянта ABD Architects существует с 1991 года и специализируется на проектировании коммерческих объектов. В его портфолио многофункциональный комплекс «Метрополис», торговые центры «Европарк» и «Пятая авеню», бизнес-центры «Белая площадь» напротив Белорусского вокзала и знаменитая «Мерседес Бенц-Плаза» на Ленинградском шоссе. В интервью Forbes Борис Левянт говорит о конфликте в Кадашах, о том, как кризис повлиял на его работу и как скажется на ней новый Генплан. И главное — о том, почему архитектурный пейзаж современной России такой удручающий.
— Вы согласны, что кризис спас Москву от многих неоднозначных проектов?
— То, чему суждено возникнуть, все равно возникнет. Другое дело, что раньше было много пены: гигантских, неразумных, не имеющих коммерческой идеи проектов, которые и в кризис, и до кризиса невозможно было бы реализовать. Они вызывали вполне естественный испуг, и одно из преимуществ кризиса — то, что он этот пыл несколько остудил. Другое дело, что строительный маятник, который на Западе колеблется на 5-10-15 градусов, у нас раскачивается на все 180. То все, как сумасшедшие, начинают строить, проектировать, городить вопреки здравому смыслу, невзирая ни на какие трудности. То вдруг маятник качнулся в другую сторону — и остановилось вообще все, в том числе и разумные проекты. Земля полностью обесценилась.
— По каким заказам кризис ударил сильнее всего? Спрос на проектирование каких объектов оказался самым устойчивым?
— Достаточно активно продавались готовые здания, поэтому жив рынок услуг в области проектирования интерьеров. Из-за кризиса стоимость этих услуг существенно упала, к сожалению, но работы даже стало больше. Здесь мы загружены вполне нормально. А проектирование зданий, сооружений, многофункциональных комплексов практически остановилось. Есть какая-то активность на юге, в Сочи, но в Москве активности нет, Москомархитектура стоит такая гулкая, пустая…
— Приходилось ли вам в кризис сокращать персонал?
— Да. Сократили порядка 13%.
— Появились ли в кризис какие-то новые девелоперские компании? Жалеете ли вы о ком-то, кто ушел с рынка?
— Ничего нового не появилось. Кто был, те и остались. Кто-то оставил нишу коммерческой недвижимости и переключился на жилье. Происходит перераспределение объектов недвижимости, земельных участков. Очень многое досталось банкам в виде залогов по кредитам. И банки, честно говоря, ничего с этим толком не делают. Для них стало шоком, что активы, под залог которых они давали кредиты, сейчас ничего не стоят. Нужно увеличивать стоимость этих активов, значит, надо с ними работать, заниматься ими. Но во многих банках не было экспертных групп по недвижимости, девелоперских подразделений. Поэтому банки пока в ступоре.
— Смогут ли Сочи и Владивосток в ближайшее время составить конкуренцию Москве и Петербургу в архитектурном плане?
— Я был бы рад, если бы интересные здания появлялись везде. Но к сожалению, на таких стройках основной критерий — цена, которую определяет госзаказчик. И это влияет на выбор проектировщиков, подрядчиков. Там, где дешевле, обычно не бывает лучше.
— Назовите ваши самые любимые здания, районы, просто места в Москве или другом российском городе.
— Мне в Москве нравились здания 1970-х годов. Гостиница «Мир», например, которая сразу за мэрией Москвы, неподалеку от Белого дома. Есть еще несколько красивых. Но конструктивизм, к сожалению, в полном упадке. В России тоже где-то есть остатки былой роскоши. Но вообще ситуация удручающая. Всюду безвкусные, малоинтересные объекты. Видно, что у людей нет никакого драйва и стремления: ни у заказчиков, ни у города, ни у общества. Архитектура является первым и самым четким отражением основных процессов, которые происходят в обществе. Причем капитальным отражением, которое надолго остается.
— Над какими проектами сейчас работаете?
— Реконструкция и создание спортивной арены на базе стадиона «Динамо». Это международный конкурс, результаты будут в июне. Была очень интересная работа. Это памятник архитектуры, на участке нужно разместить стадион на 40 000 человек и спортивную арену на 10 000. Решить массу проблем, связанных с автостоянками, сохранением парка, чтобы на его месте не образовались вытоптанные поля.
— На чьей вы стороне в конфликте между застройщиком и защитниками района московских Кадашей?
— Надо выяснить, что там происходит, проведены ли все необходимые исследования, археологические, реставрационные работы. Согласован ли проект. Если все законно, то что ж, город живой, реконструировать город и часть исторической среды, безусловно, нужно, весь вопрос в том, как это делать. Если это делается без хамства, не наскоком, то, я считаю, такая реконструкция имеет право на существование.
— Что думаете о московском Генплане?
— Противоречивый документ. Зачастую разделы не скоординированы между собой с точки зрения транспорта, развития и функционального назначения. Но все-таки то, что его приняли, — это скорее хорошо. Появился хоть какой-то документ, регламентирующий строительство в городе.
Следом будут приняты правила землепользования и застройки, о необходимости которых профессиональное сообщество говорит уже 30 лет. Это те самые регламенты, которые позволяют проектировщику и застройщику работать с земельным участком. У участка есть определенные высотные, функциональные параметры. Если проектировщик сделал проект, который вписался во все нормы, то ни один чиновник уже не сможет ему помешать, а если попробует, можно будет с полным основанием идти в суд. А сейчас в суд обращаться бессмысленно, потому что нет никаких критериев, сплошная вкусовщина и «взаимодействие знакомых». Многие критикуют Генплан за то, что он позволит бесконтрольно застраивать город, но сейчас-то разве все происходит иначе?