Нарушений на региональных выборах было меньше, чем говорят: все уже усвоили, что бывает после победы «не тех» партий
Волна ламентаций по поводу нарушений на выборах 10 октября особенно печалит тем, что началась задолго до голосования. Это были не только пораженческие тексты региональных партийцев о том, что все давно подсчитано до голосования, но и действа, претендующие на статус реальных скандалов. Например, выход КПРФ из кампании по выборам Краснодарской городской думы, участие в которой они назвали бессмысленным из-за обилия беззаконий. Или заявления «Справедливой России» об «атаках» силовиков на тиражи ее агитационной продукции в Новосибирске. Печалит не то, что нарушается выборное законодательство. Это ведь происходит как минимум с 1996 года. Относительным же новшеством, окончательно утвержденным последней избирательной кампанией, стало то, что нарушения оказываются единственной живой темой с самого начала агитации.
Это не значит, что где-то в прошлом на региональных выборах была реальная борьба платформ и идей, всерьез обсуждались вопросы хотя бы из области экологии и ЖКХ (не говоря уж о таких изысканных темах, как региональные ставки налогов или, скажем, кадровая политика областного начальства). Зато подчас можно было наблюдать довольно оживленную борьбу хорошо узнаваемых у себя в городе или области людей, привычных обитателей билбордов возле трасс или на городских перекрестках. Они могли там изображаться не только как кандидаты в депутаты или мэры, но и как организаторы всевозможных благотворительных акций и т. п. Но эта бизнесовая поросль начала 1990-х, на рубеже веков двинувшаяся в региональную политику, в последнюю кампанию в основном оказалась от нее безнадежно далеко, сменившись малоимущими карьеристами, ради мандата равно готовыми говорить о неизбежности нарушений или об их отсутствии — в зависимости от партии, к которой удалось пришвартоваться.
Почему так случилось? Если не ограничиться общими рассуждениями об угасании выборов, стоит обратить внимание на то, что происходило с партийными списками в регионах, с тех пор как выборы половины депутатского корпуса по спискам там стали обязательными. В случае с неправящей партией реализовавшаяся бизнес-схема точнее всего может быть названа уступкой бренда: местная влиятельная группа, желающая выступить на выборах, приобретает право идти на них под партийным именем. Но «группы» эти были чаще всего в жесткой оппозиции к региональному руководству задолго до всяких партийных перевоплощений. А потому их успех на выборах вел только к обострению борьбы, но теперь уже против них как против возмутителей единороссовского спокойствия. Могла быть задействована и федеральная мощь, как это случилось после победы «Справедливой России» на выборах думы Ставрополья. Впрочем, с осадой городов, где мэрами стали «неправильные» кандидаты, губернаторы обычно справлялись своими силами. После двух-трех удачных примеров желающих поиграть таким образом в войну в региональном бизнесе осталось очень мало.
Лично я склонен думать, что нарушений действительно было меньше, чем сейчас говорят. Они не были нужны, потому что люди вполне усвоили, что бывает после победы «не тех» партий. Партии это тоже усвоили. Но, лишившись ярких кандидатов, не открывать рта на протяжении всей кампании они все же не могут. Вот им и остается рассказывать о нарушениях даже до того, как они произошли.