Кем бы ни был новый мэр, соблазн не менять ничего, кроме ситуации на земельном и строительном рынках, очень велик
Пока Юрий Михайлович Лужков с семьей поехал в однозначно заслуженный отпуск в Австрию, самое время подумать, какой может стать Москва без своего бессменного мэра, его вечной спутницы и их подчиненных-долгожителей. И какой ее хочет видеть федеральная власть.
Главным результатом беспрерывной двадцатилетней хозяйственно-административной деятельности системы им. Ю. М. Лужкова стала конвертация властных ресурсов в собственность и деньги. Даже если абстрагироваться от компании «Интеко», очевидно, что практически на всех рынках, регулируемых городскими властями, присутствуют крупные игроки, напрямую или косвенно аффилированные с московскими властями.
Степень взаимопроникновения бизнеса и власти зависит от множества факторов — истории вопроса (поглощения), способностей частных управленцев и владельцев бизнеса, уровня конкурентности и наличия на рынке крупных игроков, не подчиняющихся Москве, и т. д. В результате на орбите вокруг московского правительства на разной скорости и дистанции кружатся разные компании — от напрямую принадлежащих Москве «Банка Москвы» и «Внуково» до Crocus Group или МТС, быстро выросших в тепличных московских условиях.
Именно поэтому уход Лужкова может иметь разные последствия для разных рынков. Очевидно, например, что самые большие изменения произойдут на строительном рынке, который, во-первых, напрямую зависит от городского заказа, а, во-вторых, почти целиком подчиняется регулированию городских властей. Транспортные и инфраструктурные проблемы города требуют скорейшего решения, а экстенсивная «система Лужкова» в принципе не может предложить их решения. Новый мэр будет вынужден менять систему регулирования рынка, что неизбежно вызовет перемены в количестве и наборе компаний, ведущих дорожное и жилищное строительство.
Я не случайно написал «может», а не «будет». Система Лужкова прекрасно отстроена с точки зрения бюрократической управляемости и выполнения специфических запросов российского чиновничества. Она точно не способна что либо «модернизировать». Зато она хорошо перераспределяет бюджетные и внебюджетные потоки, корректирует показатели электората на выборах, выдает на-гора миллионы новых метров жилья и обеспечивает заказами родственные компании. В глазах российского чиновника сформирован привлекательный образ миллиардных оборотов и доходов, которые быстро обеспечат напуганные главы СМУ, управ и техотделов. Кем бы ни был новый мэр, соблазн ничего не менять по-настоящему очень велик. За исключением описанной ситуации на земельном и строительном рынках, внешнего запаса прочности в других сферах вроде бы достаточно, чтобы и дальше спокойно собирать административную ренту, изредка подкручивая проценты голосов на выборах.
Ключевая интрига грядущей смены власти в столице заключается именно в том, захочет ли федеральная власть что-то менять по-настоящему. Может ли, к примеру, «сохранить старую Москву» власть, которая сама уже не раз нарушала исторический облик города и планирует делать это и дальше (достаточно взглянуть на проекты строительства архивного здания библиотеки напротив дома Пашкова в Москве)? Готовы ли к нестандартным решениям люди, которые сводят решение дорожной проблемы на севере столицы к банальному сценарию «напролом через Химкинский лес или в обход»? Возникнет ли желание у новой команды вступать в конфликты с крупными компаниями и группами интересов ради абстрактных ценностей модернизации?
А тем временем за отштукатуренным фасадом московской власти нарастают проблемы, которые способны сдетонировать лет через десять, а может и раньше. Дефицит бюджета Москвы, загадочная политика внешних заимствований, падающий уровень образовательных и медицинских услуг (а в этом случае проблемы Москвы автоматически становятся проблемами страны) требуют управления куда более высокого качества, чем лужковский аналог. Оказавшись на развилке между реализацией долгосрочной стратегии, полной скрытых и прямых конфликтов и спокойного сохранения статус-кво, российская власть обычно делает выбор в пользу последнего сценария. И пока не очень понятно, с чего вдруг в случае с Москвой она поведет себя по-другому.