Опыт политической трактовки транспортной проблемы
Когда-то давным-давно управление определенной территорией и извлечение дохода из всего, что на ней происходит, было одним занятием. В раннефеодальной Европе власть сюзерена на своей территории была абсолютна — в том смысле, что значимой собственности и иного суверенитета, кроме его собственности и его суверенитета, на подконтрольной ему территории не существовало.
Сюзерен контролировал все: оборот земли и продукции, суд, транспортные потоки, ярмарки и порой даже церковь. Он чеканил свою монету, раздавал льготы и увеличивал подати, будучи одновременно и крупнейшим хозяйствующим субъектом, и главным администратором доставшегося ему куска земли. Существовавший где-то далеко император или папа обладал в его отношении и в отношении его подданных минимальными полномочиями: вассал моего вассала не мой вассал.
В таком мире было совершенно нормальным перекрыть дорогу соседу-барону для подвоза лошадей или, наоборот, продажи сельхозпродукции, чтобы получить конкурентное преимущество. Нормальным было задержать у себя паломников, едущих к местночтимому святому соседа. А потом, понимая всю важность и доходность символического капитала, завести и на своей земле местночтимого святого, чтобы проезжающие не забывали навестить и его.
Это был интересный, завораживающий мир раннего европейского Средневековья, где в крови первых междоусобиц зарождались сильные и единые национальные государства. Но и после их рождения и укрепления последним феодальным рудиментом в Европе оставались внутренние таможенные сборы и границы между провинциями. Во Франции их отмена пришлась на начало революции в конце XVIII века, а единое юридическое и таможенное пространство, созданное Наполеоном, стало крупнейшим достижением буржуазии в XIX веке.
Спустя сто с лишним лет после падения границ во Франции мэр Москвы Юрий Лужков начал ремонт на Ленинградском шоссе и оставил москвичам, улетающим в ближнее или дальнее зарубежье из Шереметьево, две полосы вместо шести. Директор МАШ Василенко немедленно обвинил мэра в намерении создать конкурентное преимущество принадлежащему мэрии Москвы аэропорту Внуково. И намерен дойти до ФАС и суда, чтобы доказать это. Принадлежащий государству аэропорт заблокирован: доехать до него по двум оставленным Лужковым полосам слишком сложно.
Две недели назад первый вице-премьер Игорь Шувалов объяснял инвесторам на питерском форуме, почему приватизировать одно Шереметьево нельзя: аэропорты московского авиаузла будут конкурировать друг с другом. Имел ли в виду первый вице-премьер конкретно подобные «баронские» разборки, которые могут возникнуть у Москвы и Федерации, неизвестно. Однако по факту случилось «по слову его»: Москва душит «Шарик».
Шувалов во власти больше десяти лет, а его шеф, премьер Владимир Путин, еще на заре своего правления обещал, что региональная фронда будет побеждена. Среди многих упреков в его адрес, по-видимому, главным для москвичей теперь должно стать обвинение в непоследовательности. Почему граждане Тамбовской или Новгородской областей уже вкушают блага единого правого пространства, а москвичи все еще остаются записанными за Лужковым холопами? И почему Федерация может строить инновационную экономику, но не способна обеспечить элементарный порядок на границе Москвы и области?
Лето 2010-го — последний перед большими выборами 2011-2012 годов момент, когда Федерация может относительно безболезненно проводить губернаторские отставки и назначения. За полтора года новички успеют врасти в землю и обеспечить нужный результат в декабре 2011-го и марте 2012 года. Потом будет поздно: элиты предадут, власть придется получать в боях, и дешевле будет смириться со старым злом, чем искать на свою голову приключений. Но, по всей видимости, страх перед отставкой Лужкова, свойственный федеральному руководству, не позволит поменять его и сейчас.
«Держит город», «снимешь его, а потом бог знает что начнется» — так говорят об отставке Лужкова и в Кремле, и в правительстве. И поэтому самый современный миллионник в стране по-прежнему живет в мире раннефеодальной Европы. В котором барон спокойно перекрывает дорогу, чтобы ездили к нему на ярмарку, а не на императорскую в соседний город. Кремлю следует помнить: высокое звание абсолютизма дается не за красивые слова, а за реальную каждодневную практику. Одна страна — одна граница. На границе Москвы с окружающим миром это правило пока не работает.