Когда стало ясно, что следующий президент — Путин, многие мои знакомые обнаружили, что следующие 12 плодотворных лет жизни пройдут в печальной предсказуемости застоя, если не эмигрировать прямо сейчас. «Нужно оставить бессмысленные мечтания о каких-либо переменах», — написали коллеги, и меня поражает, как быстро они сдались и почему в таком случае не сдались раньше. Такие настроения — итог святой веры в то, что в России ничего не изменить. Между тем застой 1980-х не повторится хотя бы потому, что инструменты политики и скорость перемен в обществе изменились. Сравнивать происходящее с брежневским периодом — все равно что расписывать космический корабль хохломой (весело, но нелепо).
Да, нам в очередной раз предложили будущее в стране, у которой частично отобрано избирательное право. Которая смирилась с коррупцией, оправдав ее «невидимым налогом» или национальной особенностью экономики. В чью сильную руку крепко вцепились чиновники, бюджетники, сотрудники госкомпаний. Где олигархам первого призыва «посылают доктора», а члены дачного кооператива «Озеро» за несколько лет сколачивают миллиардные состояния. Где ценность и качество образования падают, а желание молодых людей устроиться в репрессивный аппарат крепнет. Где нет и не предвидится содержательной национальной идеи. Где главная ценность — монополия, а конкуренция воспринимается как витрина для прикрытия нерыночных отношений.
Но это предложение, а не данность. Возвращение в президенты политика, ассоциирующегося с ручным управлением «вертикалью», КГБ и кумовством, — лишь повод освободиться от иллюзий насчет модернизации сверху, а также от надежды, что безнадежную политсистему можно починить, не отстроив ее заново. Бессмысленно ломиться на официальное политическое поле: доступ туда заблокирован. Надеяться можно лишь на среду, в которой возможна эффективная самоорганизация и создана инфраструктура для распространения идей и личной связи с людьми — то есть на интернет.
Интернет децентрализован — в нем нет первой и второй кнопки как в телевизоре. Каждый третий россиянин имеет аккаунт в социальных сетях — последние два года показали, что преступления и нарушения прав граждан не остаются незамеченными. Этот рычаг пока работает не наверняка — необходим достаточно громкий шум, чтобы власть была вынуждена действовать, но по мере роста мобильного интернета игнорировать прямые обращения будет все труднее.
Кроме того, интернет — меритократическая среда. Соцсети оценивают талантливого человека из самой депрессивной дыры по гамбургскому счету и дают ему возможность общаться с единомышленниками и получать информацию о чем угодно. Не говоря о возможностях самообразования и устройства на работу там, где востребованы его способности.
Эти же свойства интернета играют на руку политикам. Если есть возможность создавать параллельные искаженной политсистеме «узлы авторитетности» и общаться с аудиторией напрямую — глупо ей не пользоваться. Это реально работает. Вот история американской женщины Мишель Бахманн, которая выиграла выборы в Айове, обратившись лично к гражданам, и теперь баллотируется в президенты.
Думаю, что это неизбежно произойдет: в ближайшем будущем в России появятся новые лидеры, которые помимо продвижения своих ценностей заставят государство менять законы, контролировать чиновников и бизнес-монополистов и наказывать за нарушения прав граждан. Вокруг них легко и удобно сплачиваться, и в какой-то момент виртуальная политика может прорваться в офлайн и оказаться реальнее реальной, как в фильме «Матрица».
Прообраз такого лидера — Алексей Навальный с его защитой акционеров госкомпаний и проектом «Роспил». Кстати, Навальный одним из первых озвучил идеологию борьбы снизу. Он не намерен создавать партии и куда-либо баллотироваться. Таким, как Навальный, досталась более сложная страна, чем Мишель Бахманн, но вопрос лишь во времени — борьбу за открытость информации остановить невозможно.
Число пользователей интернета активно прирастает молодежью, которая считает политиков старой школы клоунами. Переубедить их трудно. Конечно, нанятые властью пиарщики давно все поняли о природе интернета и множат сущности вроде акций «Порву за Путина». Но они не привыкли к конкуренции — в интернете скорость распространения высказывания обеспечивает его, так сказать, художественная правда. А возводить стену наподобие китайской опасно — кипящий суп крышкой не остановишь.
Если в экономике воцарится штиль, цена на нефть не упадет и макроэкономического происхождения бедствия не поразят Россию, интернет будет жить в режиме параллельной политической реальности, объединяющей граждан. Это сценарий медленного роста новой политики. Но если качество жизни начнет падать, процессы коллаборативной выработки решений ускорятся и однажды кто-то создаст во «ВКонтакте» встречу «У Белого дома». Причем речь не о мифической кровавой революции а-ля «Арабская весна», которой до жути боятся политтехнологи, а о предъявлении требований соблюдения закона. С помощью соцсетей студентка Камила Вальехо из Чили подняла 100 000 молодых людей на борьбу против госфинансирования частных университетов. Власти прогнулись. Кстати, Вальехо симпатичная, и это часть вирусного эффекта герильи.
Когда Путин уйдет… Какая разница, сколько мне будет лет, когда он уйдет? Строя, с которым нет стилистических разногласий, в России можно ждать тысячелетиями. Еще хуже — быть парализованным ожиданием, позволив этому вязкому чувству испортить себе жизнь.