Глобальный кризис меняет принятые в недавнем прошлом представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, а также и о том, кто поступает хорошо, а кто плохо. Тридцать лет назад крупнейшей макроэкономической проблемой западного мира был кризис в Латинской Америке, возникший вследствие популизма региональных правительств и попустительства ему со стороны американских банков. Большинство латиноамериканских лидеров, стремясь добиться популярности (это касалось как правых, так и левых диктаторов), раздували расходы бюджета, покрывая их за счет инфляции или внешних заимствований. К началу 1980-х это привело к тяжелому финансовому кризису, который поставил на грань банкротства ряд крупных американских банков, ссужавших деньги латиноамериканским правительствам.
Решения, предложенные для выхода из кризиса, получили наименование «Вашингтонский консенсус». Они включали либерализацию (ослабление госконтроля за ценами и внешней торговлей), жесткую стабилизацию денежной и бюджетной систем, приватизацию, реформу социального государства, а также секьюритизацию долга и списание его части. Вскоре, на рубеже 1980–1990-х годов, схожие рецепты были предложены посткоммунистическим странам. Использование этих рекомендаций, несмотря на жесткую критику со стороны левых политиков и экономистов, дало блестящие результаты.
И вот начиная с 2008 года западный мир предстал в совершенно новом виде. С одной стороны — Соединенные Штаты, включившие на полную мощность печатный станок для финансирования дефицита бюджета. С другой — Европа, страны которой все глубже залезают в долги, а две из них уже прибегли к помощи МВФ, что еще недавно казалось немыслимым.
И именно для европейских стран становится все более уместным опыт тридцатилетней давности по решению латиноамериканских макроэкономических проблем. Во-первых, в обоих случаях заимствования происходили в валютах, не контролируемых национальными правительствами (в долларах в Латинской Америке и в евро в ЕС). Во-вторых, кризису предшествовал довольно продолжительный период «дешевых денег», который позволил странам проводить безответственную политику. В-третьих, оба кризиса проявились в результате тяжелой рецессии.
Попытки урегулировать долговые проблемы только путем стимулирования экономического роста провалились. Требовались структурные реформы, а они были связаны с рядом непопулярных мер, которые авторитарные режимы не могли себе позволить. В результате в Латинской Америке начали восстанавливаться демократические правительства. Это была важная предпосылка оздоровления (впрочем, она не актуальна для стран ЕС). То есть именно демократические, а не авторитарные власти осуществили непопулярные, но жизненно важные реформы.
Однако практика показала, что структурные реформы почти невозможно провести в экономиках с госдолгом, близким или превышающим 100% ВВП (как ныне у Греции и Ирландии). В такой ситуации правительство почти не может рассчитывать на дальнейшие заимствования по рыночной ставке, и либо оно должно полагаться на финансовую помощь других стран, либо реструктуризация долга и частичное его списание неизбежны. Для этого потребовалось выпустить специальные ценные бумаги (Brady bonds), гарантированные Минфином США, чей руководитель Никлас Брэди и дал название этим бумагам. Списание долга имело в качестве условия проведение экономических реформ.
Выработка модели реструктуризации потребовала продолжительного времени. Время это, впрочем, оказалось полезным для кредиторов, которые должным образом подготовились к списаниям.
Время покажет, насколько полезным окажется для Европы латиноамериканский опыт. Пока развитие кризиса свидетельствовало скорее в его пользу. Тем более что среди экспертов все большее распространение получает вывод о неизбежности в той или иной форме реструктуризации и списания части долга самых слабых в финансовом отношении стран Европы.
Автор — ректор Российской Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, главный редактор журнала «Экономическая политика»