Автор — координатор исследовательского проекта Общественное пространство в Институте «Стрелка»
When he was asked what he considered himself, English or American,
Wystan would reply, «I’m a New Yorker»
Ursula Niebuhr, W.H. Auden: A Tribute
Современный город — альтернатива национальному государству, и хотя не полная его замена, но совершенно другое общественное измерение, в котором социальные акценты расставлены иначе. В урбанизированном пространстве проблема взаимодействия различных этносов, культур и социальных групп — важнейшая для современного общества — приобретает совершенно иное звучание. Ее трудно осмыслить применительно к городам, отталкиваясь от определений государственной иммиграционной политики или традиционных этнографических теорий.
Как места интенсивного соприкосновения культурных, социальных и этнических групп города уводят проблему утверждения культурной самобытности из поля действия национальных государств в «практику повседневной городской жизни»? Они создают свою собственную идентичность и преобразуют ту, что была результатом этнического происхождения, в новые, такие как «белый воротничок», YUPPY, «бомбила» или «дачник».
Трансформация этнической самобытности в современном городе проходит через процесс, который Генрих Белль сформулировал следующим образом: «Национальность — она как наивность: если ты ее осознал, значит ты ее потерял». Национальность уходит из социальной практики города, остается элементом городского разнообразия и стилем частной жизни, но перестает быть основой самоидентификации в общественном пространстве.
Само понятие «мигрант» в городе оказывается лишенным всякого смысла: в городе почти все мигранты, а значит, «свой» в городе — приезжий. В классическом современном крупном мегаполисе так называемое коренное население, как правило, оказывается в меньшинстве и это норма, причем настолько, что по ней можно замерять уровень урбанизированности общества в целом и урбанистическую зрелость населения в рамках конкретного города.
По понятиям
В связи с декабрьскими протестами на Манежной площади в Москве активно обсуждается радикализация националистических настроений в российском обществе. Группировки фанатов, сравнительно «благородные» участники происходящего, договариваются о местах сходок, о количестве участников, о типе драки — и дерутся стенка на стенку. Не говоря об аморальности ксенофобии как таковой, понять логику таких городских футбольных болельщиков мне кажется затруднительным: добрая половина стартового состава ФК «Спартак» — представители другой национальности или иностранцы, и, окажись они на Манежной, были бы избиты по принципу другого цвета кожи или нерусской фамилии.
«Средняя температура» высока и без фанатов, как сообщество людей Москва — это как минимум не полноценный город. Ксенофобия, которая по своему определению контрурбанистична, формируется не фанатами, а опрятными дамами за пышным застольем в этническом ресторане, поливающими презрением приезжих дворников; состоятельными бизнесменами, которые на чужом юбилее предлагают тост за то, чтобы «черных в городе стало меньше»; студентами элитных вузов, которые ждут сочувствующих комментариев от однокурсников на замечание о том, что Москва не резиновая, не задумываясь о том, что их собеседники сами из других регионов.
Москва действительно поменяла лицо, в ней стало больше приезжих, и тем самым она вроде бы приблизилась к крупным мировым аналогам, но это лишь на поверхности. Город оказался дремучей провинцией и по-прежнему не готов стать полноценным мегаполисом.
По правилам
Как клубные кубки отличаются от чемпионатов мира по футболу, так и города отличаются от страны. Согласно концепции «глобальных городов», предложенной социологом Саскией Сассен, мегаполисы разных стран больше похожи между собой, чем каждый отдельный город в сравнении со своей страной.
Один из естественных процессов жизни мегаполиса — это притягивание людей из регионов и других стран, представителей разных культур. Не всегда эти процессы проходят гладко. Поэтому проблемы, связанные с миграцией и этнической неприязнью в Москве, не уникальны, но есть опасение, что Москва может повторить чужие ошибки: за последние недели посыпались предложения от политиков и РПЦ о создании различных правил поведения и инструкций для разных этнических групп и мигрантов.
Представьте себе следующую ситуацию: вы едете по городу, а на столбах появилось втрое больше знаков и светофоров: дело в том, что на дороге установили одни правила для местных машин, другие для иногородних, а для «нерусских» водителей — особые дополнительные инструкции. Тысячи машин с мигалками, передвигающихся по только им ведомым правилам, достаточно для наглядной иллюстрации того, к какому хаосу это приведет.
Транспортная политика и правила вождения — хорошая метафора для обсуждаемой проблемы. На уровне страны устанавливаются правила экспорта/импорта машин. Но внутри страны, на уровне муниципалитетов правила движения всегда едины. Для обеспечения работы системы города считают потоки иногородних машин, а дальше оценивают потребности в новой инфраструктуре или тарифах. Иначе говоря, адаптируют правила под поток, а не наоборот.
Так и с мигрантами: на уровне страны устанавливаются правила (визы, квоты), но в городе различий в правилах быть не может, тут равны все. Иммиграция в страну есть, и есть иммигранты, но в городе иммигрантов нет по определению: есть дворники, бизнесмены, учителя, жители разных районов и представители разных образов жизни. В отсутствие светских правил, прозрачных и понятных систем если не интеграции, то сожительства в обществе у приезжих не вырабатывается культурной связи с городом, они, несмотря на то, что представляют собой большинство, чувствуют себя чужими, и им об этом напоминает «национальное государство», например, выгоняя с Красной площади в Новый год.
«Москва для москвичей»
Термин «москвич» сейчас синонимичен касте славян, рожденных в столице. Можно притворяться, вести себя соответствующим образом, но так и не ощутить себя москвичом. Столица, в которой коренных жителей, по разным оценкам, не больше 5-10%, до сих пор не сумела переосмыслить себя как мегаполис и упускает свое конкурентное преимущество.
Российские политики справедливо хотят, чтобы Москва стала привлекательной для инвесторов со всего мира (МФЦ) и лучших умов (Сколково). Казалось бы, для этого надо создавать условия и льготы, заточенные под высококлассных сотрудников. Само сабой разумеется, но не только и не столько. Митчелл Мосс — советник Майкла Блумберга, мэра Нью-Йорка, — часто объясняет своим студентам, что Нью-Йорк сумел стать привлекательным местом для высококвалифицированных кадров только потому, что создал системные условия, привлекательные для низкоквалифицированных мигрантов. В результате Нью-Йорк стал «социально устойчивым» городом с системой «социальных лифтов», городом, где бедность все меньше коррелирует с этнической принадлежностью, а атмосфера терпимости не уничтожает культурного разнообразия.
Необходимое условия саморазвития Москвы — изменить смысл, который жители города вкладывают в понятие «москвич». Чем больше людей, находящихся в Москве, будут самоидентифицировать себя в первую очередь как москвичи, а уже во вторую — по религии, этническому и региональному происхождению, тем меньше будет «чужих» и Москва, возможно, станет современным городом.
Город историй vs город наследия
Города — это катализаторы историй: новых бизнесов, владельцев старых кафе, активистов общественных проектов, трагедий, культурных и бескультурных акций, традиций, праздников и многого другого. Города развиваются успешно, если поддерживают платформу для создания новых историй, и деградируют, если паразитируют на прошлом. Рем Кулхас в своей статье «Город-дженерик» пишет об идентичности:
«История обладает неприглядным свойством распадаться, подобно радиоактивным материалам: чем сильнее ее эксплуатируют, тем менее значимой она становится — и так вплоть до сознания, когда ее оскудевшие дары начинают выглядеть просто оскорбительно. Это оскудение приобретает еще большую стремительность за счет постоянно увеличивающейся массы туристов, которые, в своем безостановочном поиске «характера», перемалывают, как селевой поток, все успешные идентичности в бессмысленную пыль... Париж может стать только еще более «парижским» — по сути, он уже на пути к превращению в «гипер-Париж», в полированную карикатуру».
Поэтому новая история Парижа оказывается далеко не такой интересной, как его прошлое, в то время как Лондон, Гонконг или даже Дубай делают ставку именно на нее.
Москва полна красивых историй, которым мы уделяем недостаточно внимания: и мэр Москвы из села Няксимволь — наглядная тому иллюстрация. Мы почитаем память тех, кто формировал истории, но не поощряем новые. Например, законодательство в Москве, в отличие от многих крупных городов Европы и других регионов мира, устроено таким образом, что в городе нельзя поставить скульптуру, если она не памятник. Этот застой пропитывает культуру города и доводится до абсолюта в проектах торговых палаток в «классическом стиле», создании муляжей образов вместо новых смыслов. Набор разрешенных идентичностей строго ограничен и конечен — еще одно свидетельство контрурбанизма современной России.
Вместе с тем у Москвы есть мощное преимущество относительно европейских и американских городов — это плохая среда, неразвитая инфраструктура и еще огромная куча планировочных и социальных проблем. Американский социолог и географ Ричард Флорида в своих работах предлагает городам создавать комфортную среду для привлечения «креативного класса», философия, которая легла в основу проекта «Сколково», но в Москве она не сработает.
Учитывая капиталоемкость и долгосрочность требуемых преобразований, Москва еще очень долгое время не сможет конкурировать по качеству среды с европейскими городами, не предложит дешевую и комфортную недвижимость, не сможет стать крупным международным финансовым центром. Но Москва может предложить иностранным гостям то, что уже не в состоянии дать развитые мегаполисы и тем более комфортные европейские городки, — себя в качестве среды постоянного преобразования, платформы для создания новых историй. Иначе говоря, в качестве города, где сама возможность включиться в решение городских проблем посредством участия в «практике повседневной жизни» делает тебя москвичом. Но это будет возможно, если население того пространства, которое называется «Москва», уйдет от осознания себя в средневековых и по сути аграрных категориях «свой — чужой».
Автор — координатор исследовательского проекта Общественное пространство в Институте «Стрелка»