Выдвинутый Москвой новый механизм общеевропейской безопасности менее эффективен, чем уже существующий
Полтора года назад Дмитрий Медведев предложил заключить договор о европейской безопасности, сопоставимый по своему значению с хельсинкским Заключительным актом 1975 года.
После некоторых колебаний наши партнеры выразили готовность обсудить эту идею, но просили уточнить, что Москва имеет в виду.
Сами же они предложили подумать о мерах по совершенствованию существующих механизмов европейской безопасности. В том числе — Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), которую в Москве считают антироссийской.
В конце ноября Медведев наконец обнародовал обещанный проект договора. Произошло это накануне встречи министров иностранных дел стран ОБСЕ в Афинах.
Министры вежливо обещали изучить его. Но их реакция оказалась прогнозируемо сдержанной.
Не будем торопиться с выводами и привычно осуждать Запад за отсутствие энтузиазма по поводу российских инициатив. Проект на то и проект, чтобы его обсуждать и править.
Попробуем разобраться в другом: что мы выиграем от подписания предложенного договора.
Одна из его целей — создать действенные и оперативно запускаемые механизмы для адекватной реакции на вызовы и угрозы безопасности.
Примерим предложенный в проекте механизм на ситуацию прошлого года, когда в ночь с 7 на 8 августа началось наступление грузинской армии на Цхинвали, а 8 августа в войну вступила Россия.
Допустим, что в этот момент уже действовал бы предложенный Россией договор о европейской безопасности.
Тогда любой его участник мог бы потребовать созыва чрезвычайной конференции.
Такое требование могло бы быть отправлено не раньше пятницы 8 августа. Какое-то время ушло бы на выяснение его правомочности, поскольку в проекте речь идет о вооруженном нападении на участника договора, а независимость Южной Осетии в тот момент не была признана никем, включая Россию.
Но допустим, что 11 августа всем участникам договора было бы направлено приглашение на чрезвычайную конференцию. Для того чтобы ее решения имели силу, на ней должны присутствовать не менее 80% участников, то есть 45 государств, если за основу принять нынешнее число членов ОБСЕ.
Допустим, что 12 или 13 августа кворум собрался бы и началось обсуждение конфликта.
Решения на конференции принимаются единогласно. Для выработки решения, приемлемого для всех, требуется время. До конца недели 15 августа конференция вряд ли справилась бы с этой задачей.
Для сравнения напомним, что Совет безопасности ООН первый раз собрался для обсуждения ситуации в ночь с 7 на 8 августа. Но выработать консенсус ему не удалось.
Постоянный совет ОБСЕ мог бы собраться 8 августа или, самое позднее, — в понедельник 11-го. Но в нем для принятия решений тоже нужен консенсус, то есть время.
Наконец, 12 августа в Москву прилетел Н. Саркози и согласовал первые договоренности о прекращении военных действий. Урегулирование конфликта перешло в политическое русло.
Как ни крути, российский проект договора не предлагает ни более оперативного, ни более действенного механизма реагирования на кризисы.
Так что России предстоит определиться: либо еще раз переработать предложенный документ, либо согласиться с идеей повышения эффективности процедур ОБСЕ.
Автор — ведущий научный сотрудник МГИМО