Про юриста Сергея Магнитского я услышала от его американского партнера Джеймсона Файрстоуна — Сергей работал в фирме Firestone Duncan, консультировавшей фонд Hermitage Capital, который подозревают в налоговых преступлениях. Джеймсон вкратце рассказал историю их компании и своего партнера. История с Hermitage Capital к тому времени длилась уже больше года, но Джеймсон никак не мог смириться с происходящим — он все время повторял: как же так может быть? почему возможно так запросто организовать уголовное дело, посадить человека в тюрьму? Я не нашлась, что ему ответить. Еще он спрашивал, почему бизнес в России терпит и позволяет делать с собой такое. А через несколько дней после нашего разговора Джеймсону пришлось уехать в Америку.
37-летний юрист Сергей Магнитский умер после года содержания в Бутырке — ему не оказывалась врачебная помощь, в которой он нуждался и о которой просил. Три года назад мне самой довелось пробыть семь месяцев в СИЗО по сфабрикованному делу. История Магнитского вновь заставила меня вспомнить о том, что довелось пережить.
Врачей в тюрьме и правда нет. Вернее, есть один — на все случаи жизни, на тысячу человек, с одной таблеткой в руке. Если кому-то плохо, надо всем вместе кричать в окно номер камеры, и, если врач на месте и услышит этот крик, он, может быть, придет. Если врач и приходит, в камеру ему заходить нельзя: обычно заключенные сами выносят больного и кладут его на пол в коридор. При мне несколько раз у женщины начинался приступ эпилепсии. Это страшное зрелище. На этот случай в камере была деревянная ложка, которая вкладывалась в рот, чтобы больная не откусила себе язык. Несколько девушек держали женщину, остальные кричали в окно. Врач приходил, делал укол, больная засыпала. Все лечение. Еще в раз полгода делают флюорографию.
Только абсолютно здоровый физически человек может выдержать в тюрьме, не говоря уже о Бутырке, где условия самые нечеловеческие. Старые толстые стены заросли плесенью настолько, что заключенные завешивают их простынями, в камерах нет душа, а туалет полностью открыт и находится тут же. Люди сидят годами в одном помещении, в полном шоке от того, что с ними происходит. Рядом с бизнесменами — опытные сидельцы всех мастей. Попадающий сюда предприниматель становится объектом интереса разных кругов, желающих раскрутить его на деньги, например. Как поставит себя человек, как он сумеет пройти все местные «разводки», все нечеловеческие условия — от этого зависит его жизнь. Разве это не пытка?
Жестокость к арестантам выражается не в их избиениях, хотя бывает и это, — сама система устроена так, что человек, попавший в тюрьму, превращается в кусок мяса, до которого никому нет дела. За два месяца до смерти Сергей Магнитский писал жалобу на действия охранников начальнику Бутырки. Он писал, что его продержали до вечера в камере сборного отделения («на сборке»). Кто знает, тот поймет, какая это пытка. Если заключенного нужно отвезти в суд, его будят в 5 утра и ведут в эту сборную камеру. В ней нет ничего, кроме ужасного открытого туалета. Там нет окна и все курят. Я брала с собой платок, смачивала его водой и дышала через него. С 5 утра до часов 10-11 ты сидишь, боясь вдохнуть, и ждешь автозака. В него набивают человек 20-30 и начинают возить по Москве. Опять все курят… В суде местные менты, заломив фуражки на затылок, запихивают тебя в «конвойку»: абсолютно темное помещение со стенами, по которым что-то льется… Было так холодно, что я делала упражнения и говорила себе, что я солдат, попавший в плен, что надо держаться, придут наши и мы победим. Туалета нет. Если нет сил терпеть (а терпеть часов до 9 вечера) поведут в туалет без двери, такой, что тошнота накатывает сразу… В 12 ночи, после еще трех часов сидения «на сборке», поднимают в камеру, которая кажется раем.
Наверное, вся эта система работы с заключенными была придумана в 1937 году, когда было наплевать, что чувствует враг народа: его все равно расстреляют. В свое время я, сидя на «сборке», думала о том, что ФСИН — это единственное ведомство в стране, в котором все работает как часы. Охранникам явно нравится эта работа, они очень мотивированы. У них есть главное: власть над человеком. Безграничная. Заключенные — это рабы. Их состояние, здоровье, голод, холод не волнуют никого.
Откуда эта жесткость? От безнаказанности? От полной коррумпированности всех и вся? Умер человек. Молодой мужчина. Юрист. История фонда Hermitage была расследована газетой «Ведомости» настолько тщательно, что полное невнимание властей просто поразительно и уже преступно. Ведь человек умер.
Яна Яковлева — совладелец компании «Софэкс», председатель некоммерческого партнерства «Бизнес-Солидарность»