Маркс говорил, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. В конце XX века расставание с прошлым у большинства народов вызывало как минимум слезы.
В Албании же к этому процессу относятся без лишних улыбок и слез. По-деловому. На албанских деньгах — портреты пиратов, царей, мудрецов, птиц, даже похожему на просфору византийскому храму нашлось свое место. Четыре тысячи лет истории страны, расположенной на перекрестке европейского цивилизационного трафика, понятным образом располагают к мультикультуризму.
Албанцы называют свою страну Шкиперия. Этимология этого топонима темная. То ли это от слова «гора», то ли от слова «орел»: за четыре тысячи лет понятие успело обрасти разнокалиберными смыслами, как причал в албанском портовом городе Дурресе — бородатыми мидиями. Албании хватило всего четырех десятилетий в XX веке, чтобы окружить себя такой мутной мифологией, что по сравнению с ней, скажем, расположение ящиков с Chateau Margaux в бункере Ким Чен Ира будет куда более открытой информацией.
Про Албанию времен Энвера Ходжи ничего не было известно точно. Ходжа, человек, учившийся философии в Париже и до конца жизни одевавшийся как богемно-буржуазный посетитель кафе Select, сумел выстроить вокруг своей родины нечто вроде метафизического забора. При нем Албания была первосортной страной-изгоем, таких больше не делают.
В последние 10 лет правления Ходжи в Албании, если верить советской и антисоветской мифологии, ничего не происходило, кроме строительства блиндажей и дотов и радикальных игр в сталинизм — от окончательного уничтожения всех и всяческих религий до расстрела врагов народа непосредственно на заседании политбюро. Просуществовав около 40 лет, радикальный сталинизм самоликвидировался.
В Албании не было даже толковой идейной революции, режим просто отпал, как лягушачья кожа, и все идейные баталии в конечном итоге свелись к партизанской войне обманутых вкладчиков против обанкротившихся финансовых пирамид. Она завершилась с помощью пары батальонов вооруженных наблюдателей от ЕС, НАТО И ООН.
Когда въезжаешь в Албанию из благополучной Черногории через пограничный пункт, ждешь каких-то эмоциональных потрясений, советских дежавю, картин какой-то, что ли, инопланетной жизни, ну или как минимум вооруженных горцев с зелеными флагами ислама, объезжающих территорию на броневиках. Однако видишь практически нетронутую, так, немного порченную идиотской архитектурой местность, где, кажется, строительный бум и потребительский капитализм наступили после того, как Бог создал небо и землю. Жизнь идет вокруг дорог, точнее, одной главной дороги, пересекающей Албанию с севера на юг, и поэтому главные детали современной албанской архитектуры имеют отношение к дороге. Это автосалоны, автомойки, авторемонтные мастерские и гостиницы для автомобилистов.
Движение — жизнь. Всю остальную историю — хоть в камне, хоть в бетоне — кажется, соскребли и смыли. Для знаменитых пулеметных и артиллерийских бункеров Ходжи придумали специальный способ утилизации. Похожие на грибы сооружения набивают изнутри старыми шинами, поджигают, жар подтачивает фортификационный бетон, здания разваливаются, и народ растаскивает обломки.
Последние пять лет Албания строится как одержимая. И, кстати, на девелоперский бум не слишком повлиял финансовый кризис. К автомойкам, автосервисам и прочим придорожным обстоятельствам добавляются гостиницы и приморские виллы: в Албании сотни километров вполне выдающихся пляжей. Значительный кусок побережья с видом на греческий остров Корфу стоит втрое меньше черногорского каменистого пляжа с видом просто на море.
Албания сегодня — один из чемпионов по инвестиционной привлекательности, она уже член НАТО, а ее шансы на вступление в ЕС оцениваются выше черногорских и турецких, и правительство страны готово расстаться со всеми национальными мифами, чтобы только получить этот билет. Правящая партия тут, скажем, с легкостью вносит в парламент закон о легализации однополых браков, это даже в Калифорнии пока выглядит прогрессивно, что уж говорить о статистически мусульманской стране. Но, возможно, в этом и есть главный албанский фокус. Жить так, как будто прошлого не было, а будущего еще нет. Есть только настоящее. Что вполне в духе учения уроженца побережья Адриатики, римского императора Диоклетиана, который деланию истории предпочел выращивание в родных местах капусты.