Взаимосвязь между коррупцией, лоббизмом и экономическим развитием описали в своем исследовании Бард Харстад, доцент Северо-Восточного университета, и Джейкоб Свенссон, профессор Стокгольмского университета, опубликованном в American Political Science Review, одном из ведущих в мире политологических журналов. Россия не является объектом их внимания, но, на мой взгляд, их теория позволяет по-новому взглянуть на проблему коррупции в нашей стране.
В России в последнее время активно проводится борьба с коррупционерами: за последние два года были арестованы несколько региональных руководителей, в том числе губернатор Коми Вячеслав Гайзер, губернатор Сахалина Александр Хорошавин, мэр Владивостока Игорь Пушкарев. Насколько эффективны был бы в России меры, которые предлагают авторы исследования?
Харстад и Свенссон проводят границу между лоббизмом и коррупцией как разными способами влияния на принятие решений. Результаты лоббизма довольно часто носят общий характер и касаются изменения государственной политики по тому или иному вопросу, коррупция же скорее направлена на обход, а не изменение нормативно-правовых документов. Последние бывают двух видов: первые направлены на достижение общественного блага, вторые — на создание возможностей для чиновников вымогать взятки. Первые в исторической перспективе выдерживают натиск противодействия в том или ином виде, вторые же постепенно отменяются в рамках лоббистских кампаний по дерегуляции бизнеса. Заметка на полях: победа Дональда Трампа в США, очевидно, приведет к такой кампании, учитывая его предвыборные заявления и номинацию противника борьбы с глобальным потеплением Скотта Прюита на пост руководителя Агентства по защите окружающей среды. Политологи отмечают, что в 2008-2009 годах было инициировано 287 реформ в сфере регулирования бизнеса в 131 стране, и лишь в трех из них была усложнена, например, процедура открытия бизнеса.
Проблема с взятками заключается еще и в том, что компаниям приходится иметь дело с разными чиновниками с течением времени, аппетиты которых могут увеличиваться. Изменение же государственной политики через лоббизм дает относительно стабильные результаты. Таким образом, слишком высокий размер взяток может служить поворотным пунктом для компании, чтобы начать лоббировать изменение государственной политики.
Также отмечается, что, когда фирма располагает сравнительно небольшими ресурсами, она предпочитает давать взятки, а при росте капитализации обычно происходит сдвиг в сторону лоббизма. Анализ 6000 компаний, проведенный политологами, показал, что маленькие фирмы в основном дают взятки, а большие — занимаются лоббизмом. Также с 1999 по 2002 год фирмы, занимавшиеся лоббизмом, в среднем росли на 15% быстрее тех, которые давали взятки.
В сравнительной перспективе отмечается, что в бедных странах компании в основном прибегают к взяткам для обхода тех или иных государственных норм, а в богатых — к лоббизму, с целью изменения самой политики. Россия относится к развивающимся странам со средним доходом: в 2015 году ВВП на душу населения у нас составил $23 800 в год, выше нас находится Казахстан с $24 300, ниже — Сент-Китс и Невис с $22 900. Бард Харстад и Джейкоб Свенссон также указывают, что большой размер взяток может сдерживать развитие бизнеса, приводить к экономической стагнации и препятствовать переходу к лоббизму. Напротив, чем стабильнее нормативная система, тем выше уровень инвестиций и тем вероятнее фирмы будут заменять взятки лоббизмом. Здесь у России большие проблемы: так, только в одну последнюю весеннюю сессию Госдума шестого созыва одобрила 384 закона — ни один предыдущий парламент столько не принимал. Для сравнения: Конгресс США 114-го созыва с 6 января 2015 года принял 248 законов.
Заключительная ремарка по соотношению лоббизма и коррупции: на ранних стадиях развития страны суровое наказание за взятки может продлить период, в который фирмы прибегают к коррупции для решения проблем с государством. Более эффективным способом борьбы со взятками является внедрение мер по увеличению производительности труда, полагают Харстад и Свенссон. У нас же, наоборот, рост производительности труда с 2011 по 2014 год сократился с 3,8 до 0,9%. Курс на изоляцию, взятый Кремлем, не дает надежды на позитивные изменения.