Швейцарская девелоперская группа Valartis более 10 лет работает на российском рынке недвижимости, став проводником европейских ценностей и качества строительства. Начав с премиальных бизнес-центров «Швейцарский дом» и «Берлинский дом», мы перешли к рынку элитного жилья. Причем не где-нибудь, а в районе Арбата, столь любимого каждым москвичом. Речь о двух жилых комплексах: Turandot и Artisan. Дома получились небольшими и элегантными снаружи, а внутри нам удалось создать эффективные планировки и квартирографию.
Когда нам предложили проекты на Арбате, мы как раз заканчивали строительство «Женевского дома» на Петровке. У нас уже был достаточный девелоперский опыт и уверенность, чтобы реализовать столь непростые проекты. Кроме того, они имели как городскую, так и федеральную составляющую, что сильно повышало градус амбициозности. Хотелось, чтобы о нас узнали как о перспективном западном инвесторе, который любит и ценит Москву. Мы стремились сделать нечто качественное и красивое. И мне кажется, у нас это получилось.
Почему мы решили работать именно в формате клубных домов? Откровенно говоря, ни в одной стране Европы или США мне не приходилось сталкиваться с таким понятием. На Западе клубными называются проекты, связанные с некой тематической общностью, однородностью проживающих в нем, например клубный дом для пенсионеров или любителей яхтенного спорта.
В России и, в частности, в Москве клубными домами принято называть компактные элитные проекты с относительно небольшим количеством квартир. Если исходить из классификации агентства Savills, то в таких проектах должно быть не более 40 юнитов. По данным компании, в Москве сегодня насчитывается 33 подобных проекта на 485 квартир общей площадью 72 100 кв. м. Причем Арбат входит в пятерку самых дорогостоящих — в среднем 1,23 млн рублей за 1 кв. м. Если смотреть в ретроспективе четырех лет, то за это время спрос на жилье этого формата вырос на 57% — с января по май 2021 года ежемесячно заключалось 18,2 сделки. При этом если средняя цена одного лота выросла на 35%, до 129,4 млн рублей, то площади самих лотов несколько снизились. Так, в 2017 году 34% сделок заключалось с лотами от 150 кв. м и больше, а теперь доля таких объектов — только 21%. А больше всего — 26% сделок — заключается с элитным жильем площадью 100-125 кв. м.
Спрос стал более сбалансированным, а покупатель — более прагматичным.
В чем же вообще разница и общность формата в России и на Западе? На мой взгляд, в первую очередь в менталитете, далее — в инфраструктуре, а уже потом — в культуре жилья, вкусах, географии и климате. В Европе архитектура настолько эстетична, а города настолько грамотно спланированы, что необходимости в клубных домах просто нет. Те, кто хочет тишины и уединенности, живут в районах вилл вдали от центра либо в таунхаусах, которыми Европа застраивалась не одно столетие. Более того, там нет гонки за огромными площадями, поскольку коммунальные расходы настолько высоки, что их сумма становится заметной даже для состоятельных граждан.
Общего тоже много. В первую очередь в локации. В любом крупном городе мира есть как более дорогие и тихие, так и более бюджетные и шумные районы. Схожее также в том, что владельцы премиальной недвижимости как на Западе, так и у нас стремятся жить в районе с однородной социальной средой. Особенно остра эта ситуация в таких мультикультурных городах, как Нью-Йорк, Париж и Лондон.
При этом я бы воздержалась от оценки того, хорошо ли, что есть элитные районы, недоступные большинству.
Элита будет существовать всегда и везде, так уж сложилась история человечества.
Другой вопрос в том, откуда берется эта элита и по каким критериям себя к таковой относит. Так уж сложилась история Москвы, что, например, район Остоженки и Пречистенки исторически был местом, где строились виллы и доходные дома, и эта архитектура во многом сохранена. Остоженка и ее переулки — район тихий и однородный по социальному составу, но он разнороден по архитектуре. При этом последнее, на мой взгляд, отображает развитие вкусов местной элиты. В то же время Арбат и, скажем, Патриаршие пруды больше подходят для любителей московской старины и того самого неуловимого московского интеллигентского лоска.
Надежность недвижимости как актива заключается в том, что чем бы люди ни занимались, как бы ни развивалась экономика или геополитика, им всегда нужно где-то жить, работать, творить, питаться и делать свои покупки. И если типология недвижимости будет меняться в зависимости от потребностей людей (например, тренд инвестиций в складскую недвижимость из-за бума e-commerce, или фудмаркеты, или dark kitchen), то сам по себе спрос сохранится. Недвижимость можно сравнить с украшениями: 2000 лет назад, тысячу лет и сейчас они отличались, но всегда были и всегда будут.
При этом инвестиции в дорогостоящую недвижимость с точки зрения ее сдачи в аренду на Западе куда предпочтительнее, чем в более дешевую. Все дело в рисках: если вы сдаете в аренду недорогую квартиру и ваш арендатор потерял работу, то вы будете обязаны предоставить ему эту квартиру бесплатно, пока он не найдет новую работу. Логично, что арендаторы элитных квартир реже теряют источник заработка. Более того, первоклассная недвижимость в респектабельном районе всегда останется не просто дорогой, но «трофейной», то есть она ценится высоко, несмотря ни на какие циклы и кризисы экономики в целом и недвижимости в частности. И создает эту высокую стоимость не только локация, но и планировка дома, площадь квартиры и, конечно же, дизайн.
Глобально же я уверена, что покупателями элитной недвижимости как и 200 лет назад, так и спустя еще 200 лет останутся консерваторы-ценители. Те, кому нужна тишина, кому не обязательно быть на публике, но обязательно — в центре города. При этом недвижимость они покупают для того, чтобы передать через поколения. Впрочем, какого-то единого портрета покупателя элитного жилья я не могу нарисовать — это и люди из регионов, и искренние любители Арбата, и те, кто выбирал дом по его объективным качествам.
Со сменой поколений восприятие элитной недвижимости принципиально, думаю, не изменится. В то же время, полагаю, что она станет разнообразнее, что не может не радовать, поскольку позволит сделать объективный выбор каждому в зависимости от его мировоззрения.