От цитрусов к стартапам
Чтобы осознать исключительность инновационной истории Израиля, нужно учитывать несколько фундаментальных фактов. C момента своего создания это государство находится под постоянной угрозой войны. Его территория составляет менее 1% площади России, и там, в отличие от России, практически нет сырьевых ресурсов. Казалось бы, ничего не предвещало процветания, но сегодня
в Израиле зафиксирована самая высокая концентрация ученых на душу населения (145 на 10 000 жителей), зарегистрировано больше всего научных публикаций и патентов, а правительство тратит на научные исследования больше, чем любая другая страна (4,5% валового национального продукта).
Израиль называют второй Кремниевой долиной — по количеству высокотехнологичных компаний он уступает только США. Еще 60 лет назад на мировом рынке Израиль знали в основном как продавца цитрусов, а сегодня половина всего экспорта и 11% ВВП страны приходятся на высокотехнологичную продукцию.
«У нас нет почти ничего, что можно было бы просто взять из недр земли и продать. Нет нефти, как в России. Приходится выкручиваться и развивать технологии. Надеюсь, найденный природный газ нас не разбалует», — смеется Клара Орен. Венчурный успех Израиля сложился из многих факторов — от волны иммигрантов из бывшего СССР до грамотной государственной политики. Клара Орен и сама переехала в Израиль в 1973 году из Советского Союза, где окончила университет в украинском городе Черновцы, получив диплом факультета прикладной математики. После репатриации она 19 лет служила в ВВС армии обороны Израиля в должности научного офицера. А в 1993 году создала инкубатор L.N. Innovative Technologies, ставший одним из первых элементов зарождавшейся венчурной экосистемы. Своим успехом он во многом обязан тому, что попал в уже подготовленную для развития инновационных технологий почву.
Государственный венчур
Процесс становления венчурной индустрии в Израиле часто называют эталонным, несмотря на относительную несвободу, то есть государственное регулирование рынка. Поводом к этому стала очередная волна репатриантов из СССР — в начале 1990-х каждый третий советский иммигрант был ученым, инженером или техником. Центры исследований и разработок, существовавшие на тот момент в Израиле, не выдерживали наплыва специалистов. И в 1991 году появился государственный проект «Инкубатор», он занялся поддержкой малого и среднего бизнеса в сфере IT, финансированием прошедших отбор проектов на стадии исследований и разработок и включал в себя 24 технологических инкубатора. Главной задачей было дать толчок талантливым разработчикам, но при этом не забывать и о бизнес-перспективах дотируемых проектов. Внутренний рынок Израиля был (и остается) довольно узким, поэтому все жители инкубаторов должны были ориентироваться на международные рынки, а идеи — поддаваться масштабированию.
В 1992 году государство учредило новую инициативу — своеобразный фонд фондов Yozma (в переводе с иврита «инициатива»), отвечавший за докапитализацию десяти частных венчурных фондов, появившихся в тот же период. Так началась история синергии государственных и частных денег — действительно успешная и эффективно работающая.
Соотношение государственных и частных инвестиций сначала установили на уровне 1:1,5, затем перешли на схему 1:2. В обмен за помощь государство забирало долю в компании, но условия были щадящими — 40% проекта всегда оставались в распоряжении основателей или частных инвесторов, а акции, перешедшие к государству, партнеры могли выкупить через пять лет, если проект работал успешно, причем буквально по бросовой цене.
За несколько лет работы эти десять фондов смогли привлечь более $200 млн от местных, американских и европейских частных инвесторов. Программа Yozma оказалась тем фактором, который позволил Израилю поймать волну мирового технологического бума 1990-х. Благодаря государственной поддержке (а правительство рисковало своими деньгами наравне с частными инвесторами) удалось преодолеть предубеждение венчурных капиталистов из развитых стран по отношению к израильским проектам.
«Мы просто очень дотошные»
В 2009 году, когда в Израиле действовало уже 240 венчурных фондов, программу свернули, а венчурные фонды и отдельные инкубаторы продолжили работать самостоятельно. Государство дало хайтеку мощный толчок, отошло в сторону и теперь пожинает плоды этой стратегии.
Так, L.N. Innovative Technologies выпустил порядка 80 успешных проектов. «Что такое успех для стартапа? Это увеличение капитализации компании и продажа крупному инвестору. Именно к этому мы и стремимся, инвестируя в проекты», — говорит Клара Орен. Ее инкубатор по-прежнему действует в плотной спайке с государством, берущим на себя 85% инвестиций. При этом израильское правительство не занимается благотворительностью, для него это вполне рациональная стратегия. По словам Орен, вложения окупаются за счет роста налогов, которые поступают от работающих компаний, в стране становится больше богатых людей, которые опять же платят хорошие налоги. Если же стартаперы захотят перенести производство или R&D (Research & Development — научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) в другую страну, а тем более продаться зарубежному инвестору, то им придется выплатить государству приличную компенсацию. Схема работает: большинство проектов остается в Израиле, направляя свою деятельность на внешние рынки.
Доля израильских стартапов, которые получили инвестиции на ранних стадиях и стали успешными, составляет около 30%. В мире этот показатель не превышает 5%. «Мы просто очень дотошные при выборе проектов, а еще у нас очень хорошо выстроен менеджмент», — уверена основатель L.N. Innovative Technologies.
Критерии привлекательности
Ни один венчурный проект не получит средств без демонстрации прототипа или хотя бы презентации того, как работает продукт. Но технология, вопреки распространенному стереотипу, — далеко не основа, а всего лишь 30% успеха. «Часто стартаперы думают, что достаточно показать, как их продукт работает, вызвать wow-эффект, и весь мир от Москвы до Нью-Йорка встанет на колени. Не надо обольщаться, ведь часто прорывные технологии не предполагают, что бизнес успешен», — предупреждает Орен.
Гораздо важнее, по ее словам, состояние команды. Так, в L.N. Innovative Technologies всегда обращают особое внимание на людей, вовлеченных в проект, в том числе на руководителя. Как ни странно, очень сильный лидер — это элемент риска. Он держится за свою идею мертвой хваткой и не готов быть гибким при необходимости. За таким основателем никто не пойдет. Может быть, он станет нобелевским лауреатом, но успешный бизнес вряд ли построит, полагает Орен.
Не последнюю роль при принятии решений об инвестициях в разработки играют вопросы защиты интеллектуальной собственности. «Мы тратим в среднем 200 000 евро на то, чтобы понять, насколько силен проект в вопросах интеллектуальной собственности, — объясняет Орен. — Нам важно это, поскольку в научных разработках интеллектуальная собственность — это основа монетизации. Нужно, чтобы в первое время на авторские права действовала монополия — она позволит инвесторам заработать. После этого разработки можно без проблем перевести в public domain».
Заключительный этап — получение ученой степени и признания в кругах технологических разработчиков. В условиях огромной конкуренции на технологическом рынке Израиля преодолеть его бывает крайне сложно, потому что результаты научных исследований часто подвергаются нелегальному использованию, рассказала Орен на IPQuorum. Происходит это так: создатели аналогичных научных проектов, которые располагают свободными средствами, видят описание изобретения в свежей публикации и патентуют его быстрее автора. В этой ситуации доказать плагиат бывает крайне сложно. Чтобы избежать таких последствий, авторам новейших разработок необходимо внимательнее относиться к сведениям о своих проектах, которые они размещают в открытом доступе.
16+