Алексей Калинин, Школа управления СКОЛКОВО: «Школа — это всегда про идеи»

— У Школы управления СКОЛКОВО шесть исследовательских центров, в программе прикладных исследований на 2023/2024 год — более десятка. Для чего Школе исследовательская деятельность?

— Школа — это всегда про идеи. Мы многое делаем для того, чтобы их притягивать. С первых дней здесь были профессора со всего мира, которые привозили свои идеи, глобальные идеи. Но исключительно на привозных идеях невозможно построить свою идентичность, релевантность нашему контексту. Исследовательские центры осмысляют этот контекст, создают новые идеи, которые попадают в учебные программы, наполняют их.

Другое направление использования — мы, по сути, работаем как think tank для управленцев. Печатный формат, в котором результаты исследований материализуются — своего рода inflight magazine для собственников и топ-менеджеров. Это важный канал доставки наших идей, не связанный с образовательными программами.

Четыре исследовательских центра, которые работают по областям наиболее значимых трансформаций управления в бизнесе — мировая экономика, цифровизация, устойчивое развитие и лидерство. Еще два центра фокусируются на развитии управления в одних из наиболее социально значимых секторах экономики — образовании и здравоохранении.

— Повестка исследований Центра международного развития изменилась сильно?

— Центр был создан Рубеном Варданяном в 2008 году и исходно фокусировался на проблематике развивающихся рынков, меняющегося международного контекста. В этой части ничего не изменилось: предмет исследований — как меняются отдельные рынки и экономическая карта мира в целом, какие точки роста формируются, какие бизнес-модели и управленческие практики существуют на тех или иных рынках и т.п. И эти исследования сильно влияют на содержание программ Школы управления СКОЛКОВО, ориентированных на развитие международного бизнеса, прежде всего «Экспортеры 2.0» и Global Shift, а также на международные выездные модули программы Executive MBA.

— Можно и как инвестору заинтересоваться.

— Каждую географию можно рассматривать с нескольких точек зрения. Во-первых, как рынок, на котором вы заинтересованы что-то продавать. Во-вторых, в прагматике партнерств: сейчас многие компании заинтересованы в поиске поставщиков, инвесторов, технологических партнеров в новых географиях. В-третьих, как расширение экономгеографической эрудиции: сложно сегодня ориентироваться в мировой экономике, не понимая природы экономических процессов в Китае или Индии. 

Исследуя феномены в той или иной локации, мы не гарантируем студентам, что после изучения Малайзии, например, у них непременно появится там бизнес. Но точно появится представление о природе функционирования подобных рынков, и они смогут построить свою стратегию на них.

— Центр устойчивого развития был основан задолго до того, как над ESG задумались даже экспортеры. Школа управления СКОЛКОВО умеет предсказывать тренды?

— Умеет. Этот Центр вызывает у меня особенную гордость. Он был создан в 2014 году, за год до Парижского соглашения и принятия ЦУР ООН, с которых началось институциональное развитие повестки устойчивого развития. Мы создавали Центр при поддержке компании Unilever, лично с Полом Полманом (генеральный директор Unilever с 2009 по 2019 год — прим. ред.) обсуждали, каким он должен быть. С одной стороны, мы предельно укоренены в российской проблематике, с другой — постоянно верифицируем это с международной планкой, никогда в этой сфере не выпадали из международной дискурса. Вот и в недавней климатической конференции СОР 28 в Дубае наши спикеры выступали с докладами на нескольких сессиях, привезли множество новых идей от партнеров из других стран.

— А интерес к устойчивому развитию у российского бизнеса сохранился?

— Интерес нормализовался. Долгое время устойчивое развитие было объектом внимания только международных компаний, работающих в России. Потом возник гиперинтерес и до недавнего времени мы наблюдали хайп, который всегда создавал перекос в предложении экспертизы и вел к информационному замусориванию. Сейчас хайп спал, а здоровый, практичный интерес остался. Экологические, социальные вызовы перед экономикой как стояли, так и стоят. Это наши задачи, никем извне не навязанные, их надо решать. А ожидания от бизнеса стали даже выше.

Актуальна повестка и для большинства рынков, с которыми сегодня работают российские компании. Китай поставил целью углеродную нейтральность к 2060 году, например. Так что сейчас больше профессионализма и трезвого подхода, прагматичного. 

Мы всегда говорим, что устойчивое развитие — это не нагрузка на бизнес, это и есть бизнес.

В отличие от КСО, это более зрелая, интегрированная концепция, она внутри бизнеса. И она точно про возможности. В том числе про новые рынки, доступ к новым финансовым ресурсам.

— Центр цифрового развития тоже раньше появился, чем все о цифровизации заговорили. Здесь как актуализировалась повестка?

— Центр был создан в 2014 году, и с тех пор он исследует роль «цифры» в изменениях разных уровней. Во-первых, изменения среды. Здесь и цифра как среда, и то, как цифра трансформирует среды: города, экосистемы, метавселенные. Во-вторых, изменения бизнес-моделей: как цифра трансформирует традиционные бизнес-модели, помогая повышать эффективность, и создает новые бизнесы, которые вне цифры не существовали. В-третьих, цифровая антропология: как меняется поведение, возможности и предпочтения в условиях цифровых сред. Кстати, именно этот Центр создал индекс цифровой зрелости городов — исследования, которое наши партнеры — ведущие бизнес-школы Индии и Китая — тиражировали на свои страны. Для нас это важный критерий: насколько нам удается предложить теоретическую и методологическую концепцию, которая оказывается востребована не только в нашей собственной практике, но и на ведущих развивающихся рынках.

Шесть лет назад, когда индекс создавался, в дискурсе превалировало обсуждение инфраструктурной составляющей: количество смартфонов, проникновение интернета, наличие публичного Wi-Fi и т.д. — все то, что называется первичной цифровизацией. 

Благодаря нашим исследованиям мы обратили внимание, что инфраструктура не является достаточным условием, качество среды определяется уровнем проникновения цифровых сервисов, то есть вторичной цифровизацией — насколько с появлением цифровой возможности меняется жизнь людей и бизнеса: начинают ли люди покупать онлайн и получать онлайн-услуги — учиться, получать врачебные консультации, оформлять документы и т.д.

— Какая еще проблематика исследований этого центра актуальна для управленцев?

— Конечно, сейчас это искусственный интеллект. С практической точки зрения ИИ как инструмент бизнесом все более осваивается, здесь, как и многие другие эксперты, мы ждем значительного роста производительности в целом ряде секторов. Но во всем мире пока открытым остается вопрос о дальнейших сценариях развития генеративного ИИ, например, автономный искусственный интеллект и меры контроля, какие уязвимости формируются в связи с расширением применения ИИ... Эта область прямо сейчас развивается, в моменте, и интересно ставить исследовательский вопрос, наблюдать за развитием событий.

В мировой дискуссии про ИИ есть энтузиасты и алармисты, те, кто за автономию ИИ, и те, кто против. И мы все знаем этих ярких людей по именам: за каждой идеей стоит конкретный человек.

— Мы плавно подошли к тематике исследований вашего четвертого центра, Центра развития лидерства.

— Когда мы говорим об общественных трансформациях, мы говорим как раз о лидерстве. И бизнес — один из важных факторов здесь: именно бизнес создает инновации, которые меняют общество. Лидер побуждает свою команду создавать новые продукты, новые рынки. Неслучайно Оксфордский университет назвал главным словом 2023 года слово rizz — разговорное сокращение от charisma. У ИИ, кстати, харизмы нет и не будет.

— Что конкретно вы изучаете в исследованиях по лидерству? Я вот помню, что женская харизма отличается от мужской.

— У нас есть целое направление, которое связано с женским лидерством. В целом исследования центра помогают участникам программ (а они многого достигли, и все — естественные лидеры) стать более осознанными, более профессиональными лидерами. Разные обстоятельства, разные культуры, компании в разных жизненных обстоятельствах и на разных стадиях развития требуют разных стилей лидерства. Мы помогаем нашим студентам осознавать эти разные контексты и развивать собственные стили. У нас есть профессора, исследователи, эксперты, которые занимаются лидерством как основной дисциплиной, и они могут сказать, что тут есть и теория, и методология, и процессы, и что лидерство — инструментально-развиваемая компетенция. Но есть и другая точка зрения, что лидерство — это просто magic, который мы лишь умеем помогать в себе проявлять.

— Как изменились запросы предпринимателей и топ-менеджеров, которые приходят на программы в отношении контекста, который могут дать исследования?

— Каждый из этих центров работает со своей динамикой контекста. По международному сейчас одна из важнейших тем — новые географии российского бизнеса.

— Вы глубоко изучали исламскую экономическую культуру. Можете на этом примере показать, как расширяется контекст и каков прагматический интерес управленцев?

— Исламский мир — это глобальный метарегион, к которому в той или иной степени можно отнести Центральную Азию, Ближний Восток, Северную Африку, Юго-Восточную Азию, Европу, Россию. Исламское потребление, исламская экономика — многотриллионный растущий рынок в глобальном масштабе. И у России есть прекрасная возможность стать важной частью экономики исламского мира.

— Перевернули мне сознание сейчас немного.

— Это только один из ракурсов. Одно из базовых ограничений, которые мы видим в аудитории — нам свойственно о мировой экономике размышлять в категориях стран. Но страны — не единственные акторы, у карты много слоев. Мы только что затронули цивилизационный. А можно смотреть на континенты, например. Кажется, что мы же живем в цифровом мире, но физическое измерение никуда не делось: за последние 150 лет торговые пути не поменялись, 80% мировой торговли идет по морю. На карте глобальных цепочек поставок есть два узких места — Панама и Суэц. Очень хрупкая система. И сейчас мы видим масштабные трансформации в сфере развития новых маршрутов. Это тоже перспектива.

— Какие еще глобальные тренды надо иметь в виду современному управленцу?

— Меняется представление о крупных промышленно развитых странах. Ключевыми по масштабу участниками глобальной экономики будут страны, которые раньше принято было называть развивающимися. И это необратимо. Еще на уровень спустимся — мегаполисов будет все больше: нет другой конкурентоспособной формы организации человеческого общества. И они все одинаковы. Между Москвой и Сан-Паулу общего гораздо больше, чем между Москвой и Ивантеевкой. Большие города — это инфраструктура, сервисы, определенная модель поведения, потребления. Поэтому, если у вас есть решение для одного мегаполиса — у вас есть решение для любого мегаполиса.

— А вам лично что сейчас больше всего в исследованиях интересно?

— Меня интересует только будущее. И это то, чему мы много внимания уделяем на разных программах.

— И как можно работать с будущим?

— Так же, как и с любым другим предметом. Нам только кажется, что будущее внезапно. Силы, определяющие контур будущего, фундаментальны, они развиваются на длинных циклах. И одна из задач при работе с будущим — научиться отличать фундаментальные, предопределенные и в этом смысле понятные процессы от того, что действительно является неопределенностью.

— Я правильно понимаю, что все, про что мы говорили, есть в программе Executive MBA Школы управления СКОЛКОВО и что само образование тоже трансформируется?

— Сейчас программа строится из трех фаз. На первой, структурирующей, мы даем возможность тем, кто на нее приходит, переосмыслить свою управленческую деятельность с позиции системного подхода. Вторая фаза — как раз про формирование видения будущего: мы начинаем обсуждать большой контекст, глобальные тренды, даем инструменты, возможности, время и площадки, чтобы сформировать собственные идеи будущего. А третья фаза — имплементационная и коммуникационная, как превратить вашу идею будущего в действия команды.

— Можете немного рассказать о любом исследовании, которое идет прямо сейчас?

— Школа обычно проводит по несколько исследований одновременно, они различаются и по методам, и по длительности и, конечно, охватывают разные сферы экономики и бизнеса. У нас есть план на весь следующий год. Сейчас же, например, одно из самых значимых — это исследование социального капитала совместно с Александром Аузаном, деканом экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. Мы рассматриваем социальный капитал как институт доверия. Кстати, у желающих есть возможность принять участие в этом исследовании — можно пройти опрос. Для нас это исследование важно еще и потому, что мы на практике видим, как социальный капитал снижает издержки, помогает создавать новые возможности. Ведь один из продуктов Школы управления СКОЛКОВО как пространства идей — это сообщество людей, которые друг другу доверяют.