Судьи допустили ошибки при рассмотрении 40% уголовных дел во втором полугодии 2009-го. А в первом полугодии в 66%, выяснил Верховный суд, разбирая приговоры, которые дошли до него на стадии обжалования. То есть это целых 787 дел за первое полугодие 2009 года и 834 дела за второе — из тех, что рассмотрел ВС. Ошибки обнаружены в 462 и 481 деле соответственно. Но только в 38 случаях эти ошибки привели к отмене приговора.
В 2009 году всего было осуждено 920 000 человек. А ошибки надзорной инстанцией были обнаружены только в 943 делах. То есть всего в 1% всех уголовных дел. Но при этом в 58% дел, попавших в надзор.
Какой вывод можно сделать? А никакой — статистика не показывает и никогда не покажет того, что реально происходит в судах. Можно ли назвать ошибкой суда постоянный, вошедший в норму обвинительный уклон?
Невозможность добиться оправдания в суде — это ошибка? Ошибка ли нежелание суда разбираться, а не подстраиваться под обвинение? Это искусство — вести суд и написать приговор так, чтобы понравиться следствию и удовлетворить прокуратуру, чтобы не было отмены приговора и обнаружения ошибок надзорной инстанцией. Про осужденного уже никто не вспомнит, после вынесения приговора он превращается лишь в краткое неудобство в виде кассации. И после этого, не очень опасного для судьи процесса он навсегда исчезает на зоне. Никогда больше его дело не будет поднято и пересмотрено. Никто больше уже не узнает, как отбиралась собственность, как фабриковалась экспертиза, как толковались самим судьей нормы закона.
Любой судья знает, как вести дело так, чтобы в материалы не попали ходатайства защиты, доказывающие полную невиновность подсудимого. Он знает про недопустимость получения доказательств, про давление на свидетелей или отказ от показаний потерпевшего, например. Любой судья знает, как не обращать внимания на доводы защиты и обвиняемых и как принимать ходатайства только обвинения. Все это для того, чтобы в дальнейшем в деле остались только те материалы, которые подчеркивают виновность подсудимого. В деле не будет материалов от стороны защиты. Судья знает, как в важный момент, за который может зацепиться защита, сделать голос тише, чтобы ни секретарь, ведущий протокол, ни адвокаты не услышали чего-то важного. Секретарь знает, как вести протокол судебного заседания, чтобы «не успеть в нем записать» что-либо, а потом не выдать его защите в течение положенного срока — для того чтобы сторона защиты не смогла внести изменения и в протоколе осталось бы только то, что выгодно обвинению. Прокурор на судебном заседании всегда имеет рядом сидящую «группу поддержки» из оперативников, которые участвовали в следствии. Они всегда подсказывают ему, где тонкие моменты, где не доработало следствие или где доказательства были сфальсифицированы. Прокурор будет прерывать в этом месте защиту, чтобы не дать ей высказаться. Судья знает, как вести допрос свидетеля защиты, чтобы в материалы дела не попали его показания. Судья знает, каких свидетелей вызывать на допрос, а какие свидетели могут дать показания невыгодные обвинению, и не вызывать их.
И это вовсе не «судебные ошибки»! Это хорошо спланированная работа суда, направленная исключительно на обвинение. Судья знает, как написать приговор так, чтобы ни один человек не мог прочитать его, а при попытке прочтения фразы, нагромождаясь друг на друга, тщательно скрывали бы суть дела. Гигантских размеров приговоры, которые невозможно ни опубликовать, ни прочитать. От попытки осмыслить формулировки о преступных деяния некогда обычных предпринимателей начинает болеть голова; в приговорах постоянно повторяются одни и те же бессмысленные слова, которые отлично скрывают факты невиновности.
Только статистически мы можем увидеть, что система работает на обвинение, но то, как она маскирует свою зависимость, можно увидеть только на судебном заседании, а не в Верховном суде. Ведь никто, ни Областной суд, ни Верховный суд, не будут вдумываться в суть обвинения, никто уже не задаст вопрос: а почему вообще возможно это дело? В чем его смысл? Почему в огромной массе уголовных экономических дел нет ущерба? Почему в деле о контрабанде нет таможенников и никто из них по делу не допрашивался, почему предприниматель получает сроки большие, чем серийный убийца?
Не ошибки страшны в приговорах. Страшно отсутствие независимого суда. Без него государство — это не сила. Никем и ничем не может управлять такое государство. Все инновации и модернизации закончатся в первом же суде обвинительным приговором, не успев оставить и следа.