Морской узел: как порт Владивостока достался Михаилу Рабиновичу и при чем тут «Росатом» и друг Путина
Моросил мелкий осенний дождь, промокшие фуры, с раннего утра выстроившиеся в длинную колонну перед портом Владивостока, тщетно дожидались разгрузки. Докеры устроили стачку, работа порта встала. Стук касок и грохот музыки, доносившиеся из-за ворот КПП, изредка прерывались скандированием лозунгов. Ближе к обеду на митинг прибыл Аркадий Коростелев, новый президент группы FESCO, которая владеет портом. Докеры встретили его враждебным гулом и на пути к импровизированной сцене закидали касками. Дело дошло даже до тумаков, и тогда Коростелев, закрыв голову руками, ринулся обратно к автомобилю, умчавшему его прочь под свист докеров.
Сюжет, разыгравшийся 5 октября 2020-го, можно считать апогеем акционерного конфликта в FESCO.
Сложная сделка
«Это была адская сделка, самая сложная в моей жизни», — признается бывший топ-менеджер Магомедова. По его словам, покупка FESCO растянулась на девять месяцев, ее сопровождением занимались почти два десятка юрфирм. Идея родилась спонтанно, рассказывает собеседник Forbes. В конце 2011 года FESCO выставила на продажу железнодорожного оператора. Магомедов встретился с тогдашним владельцем группы, бывшим министром топлива и энергетики Сергеем Генераловым. И решил купить FESCO целиком.
Магомедов, чье состояние в 2012 году Forbes оценил в $900 млн, грезил идеей трансграничного логистического холдинга. На тот момент его «Сумма» вместе с государственной «Транснефтью» контролировала крупнейший в России порт в Новороссийске и крупнейший нефтяной терминал в Приморске, а также собиралась строить нефтяной терминал в Роттердаме. Для развития холдинга Магомедов нанял Александра Винокурова, выходца из американского инвестфонда TPG Capital и зятя министра иностранных дел Сергея Лаврова.
Перед командой Винокурова стояло три задачи, вспоминает бывший сотрудник «Суммы»: найти железнодорожного перевозчика, построить или купить контейнерный терминал под Москвой и получить выход к Тихому океану. У FESCO было это все и даже больше: группе принадлежало 24% «Трансконтейнера», крупнейшего контейнерного перевозчика в России. Казалось, решение найдено. Но Генералова нужно было «сильно удивить ценой». И Магомедову это удалось: он предложил за пакет экс-министра (56%) вдвое больше рынка. В общей сложности он собирался консолидировать чуть более 70% FESCO примерно за $1,2 млрд.
Архитектором сделок был Винокуров, рассказывают два источника, близких к FESCO. Сам Винокуров от комментариев отказался. Было решено использовать схему leverage buyout: акции выкупались на займы от самой FESCO, которую, в свою очередь, должны были прокредитовать госбанки. Но в мае, за месяц до закрытия сделки с Генераловым, госбанки вдруг отказали в финансировании, вспоминают собеседники. Один из них предполагает, что вмешаться мог Владимир Якунин, тогдашний глава РЖД и давний оппонент Магомедова. «Эти слухи не имеют никаких объективных оснований», — передал Якунин через своего представителя. Впрочем, ранее в разговоре с Forbes он признавал, что разногласия с Магомедовым у него были: «Это было столкновение различных концепций развития транспортно-логистической системы страны». По его словам, Магомедов действовал в интересах частного бизнеса, а он отстаивал позицию государства.
Как бы то ни было, сделка оказалась на грани срыва, и Генералов потребовал в задаток $50 млн. Магомедов не отступил и призвал на помощь давнего знакомого, инвестиционного банкира Марка Гарбера. Он помог организовать кредит от синдиката западных банков, а его фонд GHP стал партнером в сделке. Винокуров же привлек TPG. В декабре 2012 года сделка была закрыта, новые акционеры получили контроль над FESCO (32,5% досталось «Сумме», 23,8% — GHP, 17,4% — TPG). «Зия — боец, он бесстрашный и идет до конца», — говорит его знакомый, добавляя, что «возможно, это и проблема». Чтобы рефинансировать задолженность новых акционеров, FESCO разместила еврооблигации на $875 млн. Этот долг едва не потопил группу и лишил Магомедова былых союзников.
Нервное время
Первый раунд встреч с держателями еврооблигаций FESCO произвел на гендиректора «Суммы» (сейчас уже с приставкой «экс») Лейлу Маммедзаде неизгладимое впечатление. Десять агрессивных мужчин не верили ни единому ее слову и не проявляли ни малейшего желания идти на контакт, поочередно угрожали лишить ее личного имущества и обанкротить компанию. Хрупкая девушка охладила пыл переговорщиков, заявив, что «компанию им развалить не удастся».
«Билет на войну»: кто борется с Зиявудином Магомедовым за его последний крупный актив
Ситуация накалилась в конце 2015 года, когда у FESCO отношение чистого долга к EBITDA превысило 8. Сказались девальвация рубля и падение грузооборота из-за санкций, указывали аудиторы из KPMG. И предупредили, что FESCO может не справиться с долгами. Так и случилось: в течение 2016 года FESCO допустила ряд дефолтов по облигациям, в том числе и тем, что ушли на долги акционеров. Расчет был на рост после кризиса 2008 года, объясняет бывший акционер FESCO: «Кто знал, что все уйдет вниз?!»
Ситуацию усугублял Магомедов, вспоминает собеседник Forbes: он категорически отказывался продавать «Трансконтейнер» и оттягивал партнерство с арабским DP World, боясь продешевить. На выручку пришел ВТБ, который был одним из кредиторов группы. Госбанк открыл FESCO новый кредит на $680 млн, деньги ушли держателям еврооблигаций, которых Маммедзаде уговорила на 30%-ный дисконт. В 2018-м на FESCO обрушилась новая напасть — Магомедова арестовали по обвинению в организации преступного сообщества.
«Период был нервный», — вспоминает топ-менеджер FESCO, неясно было, как среагируют банки и контрагенты, а счета и активы арестовали следователи. FESCO допустила очередной дефолт, на этот раз по рублевым облигациям. Их крупнейший держатель, инвестгруппа «Регион», которую связывают с «Роснефтью», обратилась в суд. Маммедзаде покинула «Сумму» и сконцентрировалась на спасении FESCO, возглавив совет директоров. Почти одновременно стало известно, что пакет FESCO в «Трансконтейнере» выставлен на продажу. Акции были заложены в ВТБ, который и выкупил пакет за 14,8 млрд рублей. «Это была спасительная сделка», — говорила Маммедзаде, она позволила расплатиться с «Регионом» и «стабилизировать финансовое положение».
По итогам 2019 года соотношение долга к EBITDA группы упало ниже 4. «FESCO в лучшем состоянии, чем когда-либо», — заявила в январе 2020-го Маммедзаде в интервью РБК. И неожиданно сообщила о намерении покинуть FESCO: «Мы с Зиявудином по-разному видим будущее компании. Я всегда выступала за <…> развитие компании с сильным игроком». Вопреки желанию Магомедова, у FESCO все же появился сильный партнер. Правда, не арабский DP World. Незадолго до этого в составе акционеров FESCO произошли существенные изменения.
Исход акционеров
3 сентября 2020-го на рабочую почту топ-менеджеров FESCO пришло странное письмо. В нем президент группы Максим Сахаров сообщал коллегам, что из-за болезни передал свои полномочия гендиректору порта Владивостока Заирбеку Юсупову, давнему соратнику Зиявудина Магомедова. Одновременно появились сообщения, что Юсупов в статусе врио президента FESCO уже встретился с губернатором Приморья Олегом Кожемяко.
Нюанс был в том, что на следующий день, 4 сентября, Сахаров по решению совета директоров FESCO и так должен был досрочно сложить с себя полномочия, правда, в пользу Аркадия Коростелева. Пикантности добавляло то, что связаться с Сахаровым не удалось, а его жена якобы сообщила одному из коллег мужа, что тот пропал. В московском офисе FESCO решили, что Сахаров похищен и передал полномочия под давлением, и обвинили Юсупова в рейдерском захвате. Юсупов в свою очередь заявил, что Сахаров подписал документ при свидетелях и по собственному желанию, так как якобы опасался рейдерского захвата со стороны Коростелева.
Дела семейные. Как братья Магомедовы строили бизнес и к чему привела их ссора
Сахаров в разговоре с Forbes неохотно комментирует события того дня. По его словам, 3 сентября он был во Владивостоке и действительно приболел. Заподозрив коронавирус, Сахаров отправился сдавать анализы, а на время своего отсутствия передал полномочия Юсупову. Анализы диагноз не подтвердили, а приказ о назначении Юсупова не успел вступить в силу, так как не был официально разослан, отмечает Сахаров. Ему неизвестно о каких-либо претензиях со стороны совета директоров к его работе на посту главы FESCO, а свою отставку и приход Коростелева он связывает со сменой акционеров группы. О том, что инвестфонд TPG выходит из FESCO, Сахаров узнал в конце лета 2020 года.
Основным мотивом TPG стали риски взыскания займа FESCO, который группа выдала на покупку своих акций в 2012 году, считают бывшие акционер и топ-менеджер FESCO. О необходимости погасить около $1 млрд менеджмент FESCO напомнил Магомедову и TPG в феврале 2020 года. «Никому из предыдущих руководителей FESCO <…> почему-то не приходило в голову пытаться истребовать займы у акционеров», — удивлялся Магомедов в заявлении, написанном из тюремной камеры. Это обычная юридическая практика, говорит Сахаров: срок займов истекал в ноябре 2020 года, их нужно было либо погашать, либо пролонгировать.
В июне на TPG вышел бизнесмен Михаил Рабинович и предложил купить пакет фонда, рассказывает бизнес-партнер последнего Андрей Северилов. В TPG недолго думали и в том же месяце заключили сделку, говорит Северилов. В его интерпретации, в TPG разочаровались в FESCO — с момента прихода американцы не получили «ни одного доллара» в виде дивидендов. Да и общеполитическая ситуация вкупе с арестом их партнера складывалась не в пользу американцев, отмечает Северилов. По его словам, у Магомедова было преимущественное право выкупа акций TPG и вначале американцы предложили пакет ему. Но сделку якобы не согласовала Федеральная антимонопольная служба. В ФАС сообщили, что такое ходатайство не поступало.
Осенью стало известно, что из капитала FESCO вышли структуры Марка Гарбера и другого давнего знакомого Магомедова, вице-президента FESCO Айдемира Усахова. Магомедов назвал сделки незаконными и, в частности, обрушился на Гарбера: тот якобы был его доверенным лицом и не имел права распоряжаться пакетом без его согласия. По словам двух источников Forbes, между Магомедовым и Гарбером действовал опцион на выкуп доли последнего, который истек в 2019 году. «Мое участие в FESCO точно не было номинальным», — заявил Гарбер в разговоре с Forbes, отказавшись от дальнейших комментариев. Усахов, который после продажи акций остался в правлении FESCO, отказался комментировать сделки, сославшись на соглашение о конфиденциальности. Глава московского офиса TPG Дмитрий Швец тоже отказался от комментариев. Между тем осенью контроль над FESCO перешел к структурам, связанным с бизнесменом Рабиновичем.
Надежный железнодорожник
Резиденция 41-летнего Андрея Северилова, который вместо Маммедзаде возглавил совет директоров FESCO, находится в двухэтажном особняке в центре Москвы. У его рабочего стола нельзя не заметить стойку с настоящими доспехами. Их носил кавалергард императрицы Александры Федоровны, рассказывает выпускник прокурорско-следственного факультета Военного университета Минобороны и признается, что старину любит. Историей своего особняка Северилов тоже охотно делится: он был возведен после пожара в Москве в 1812 году и принадлежал купцу Кувшинникову, ставшему позже прототипом одного из персонажей картины Василия Перова «Охотники на привале».
В отношении своего старшего партнера, 58-летнего Михаила Рабиновича (не удалось найти даже его фото) Северилов гораздо менее словоохотлив. По его словам, Рабинович — профессиональный железнодорожник, который живет между Лондоном и Гибралтаром и иногда бывает в России. Рабинович с 1990-х занимается бизнесом, связанным с железными дорогами, рассказывает другой его знакомый: «Снабжал, покупал, продавал. Ничем гигантским не занимался, но всегда был успешен и надежен».
В 1985 году Рабинович окончил Московский институт инженеров железнодорожного транспорта (МИИТ) и устроился в Научно-исследовательский институт железнодорожного транспорта (ВНИИЖТ). Предпринимательский талант Рабиновича раскрылся в начале 1990-х, когда он с коллегами по ВНИИЖТ создал совместное предприятие по поставке компьютеров, рассказывает его бывший бизнес-партнер Василий Рузавин. Затем Рабинович организовал туристический бизнес: на тепловозах возил иностранцев по «дикой России».
Первые серьезные деньги Рабинович заработал на утилизации локомотивов, рассказывает Рузавин: заключил контракт с Министерством путей сообщения и организовал работы по разбору старых поездов на вагонно-ремонтных заводах. Проектом занимался «Желдорконсалтинг», очередное СП с ВНИИЖТ, которое возглавил Рабинович. Затем СП стало внедрять на поездах системы автоведения и экотуалеты. Технологиями делился ВНИИЖТ, который, будучи госструктурой, не мог сам заниматься коммерческой деятельностью, поясняет Рузавин.
В 1999 году на базе «Желдорконсалтинга» был создан Отраслевой центр внедрения (ОЦВ), его возглавил опять же Рабинович. ОЦВ отвечал за внедрение новых технологий и обзавелся филиалами («дорожными центрами») на всех железных дорогах России. К середине 2000-х системой автоведения оснастили все электропоезда, а Рабинович вместе с несколькими коллегами по ОЦВ и РЖД получил за проект правительственную премию. В 2005 году по распоряжению Якунина на базе ОЦВ был создан единый центр транспортно-складской логистики. Таким образом, ОЦВ получил доступ к застройке железнодорожных станций, в том числе и в Москве.
Личные проекты Рабиновича тоже ширились. В 2009 году он обзавелся долей в Локо-банке (годом ранее банк победил в конкурсе на ведение счетов РЖД), а на базе цеха по утилизации локомотивов родился бизнес по помывке и покраске вагонов «Вагон-Сервис». По данным KPMG, на которые ссылались «Ведомости», в 2013–2015 годах связанные с «Вагон-Сервисом» и Рабиновичем компании заключили с ФПК («дочка» РЖД) контракты на 37 млрд рублей. Северилов, который был совладельцем «Вагон-Сервиса», утверждает, что все госконтракты проверяли прокуроры, налоговики, аудиторы РЖД и не нашли злоупотреблений: «Абсолютно честная, чистая и прозрачная история».
Феномен Рабиновича в том, что он сотрудничает с железной дорогой при любых руководителях, недоумевает один из игроков отрасли. «Он глубокий профессионал и очень приятный, располагающий к себе человек», — рассказывает его знакомый. Но, возможно, дело не только в личных качествах Рабиновича.
Атомный уровень
В мае 2005 года на маршруте Москва — Санкт-Петербург запустился первый в России частный поезд. За роскошные вагоны «Гранд Экспресс» прозвали «отелем на колесах»: купе вдвое больше стандартных с магнитными замками, внутри — красное дерево, ковры, диваны и даже Wi-Fi. Корни этого бизнеса Михаила Рабиновича растут из 1990-х, рассказывает Рузавин: по заказу начальников железных дорог он перестраивал старые вагоны-рестораны в «VIP-вагоны» повышенной комфортности — с экотуалетами, конференц-залами, кухней, итальянской отделкой.
На запуск «Гранд Экспресса» требовалось 1,2 млрд рублей. По данным СПАРК, учредителем «Гранд Экспресса» выступил «Желдорконсалтинг», а затем доли распределились поровну между двумя офшорами — кипрским Sorena Investments Limited и Piper Participation Corp с Британских Виргинских островов. СМИ связывали Sorena с Рабиновичем, а Piper Participation — с банком «Россия» Юрия Ковальчука, друга Владимира Путина. Партнером Рабиновича в «Гранд Экспрессе» был Кирилл Ковальчук — племянник Юрия Ковальчука, писал «Коммерсантъ» со ссылкой на участников рынка.
Весной 2019 года «Гранд Экспресс» сообщил, что Sorena продала свой пакет компании «Транскласссервис» (ТКС). К тому времени владельцы «Гранд Экспресса» вернули инвестиции и заработали 450 млн рублей чистой прибыли. ТКС называют крупнейшим из частных перевозчиков, и он тоже связан с Рабиновичем и людьми, знакомыми с Ковальчуками. Владельцем 10% ТКС выступала компания «Гельмут», по данным СПАРК, она принадлежит кипрскому офшору Kanly Trading. Им, согласно реестру Кипра, владеет Борис Мильготин. Так же зовут дальнего родственника Рабиновича, который сейчас руководит «Желдорконсалтингом». Сам Рабинович, по данным на конец 2019 года, входил в совет директоров ТКС. Сейчас это уже не так, сообщили в ТКС, отметив, что Рабинович косвенно контролирует 20% компании.
Еще одним бенефициаром ТКС, как указывает компания в отчетности, является Виталий Кривенко. Это давний соратник гендиректора ТАСС и основателя PR-агентства «Михайлов и партнеры» Сергея Михайлова. В середине 2000-х Михайлов возглавлял департамент корпоративных коммуникаций РЖД, а Кривенко был его замом. Кривенко владел также компанией «Лайса», которая в 2006 году получила 15-летний эксклюзивный контракт на размещение рекламы на объектах РЖД. Из данных СПАРК следует, что «Лайсу» учредило ООО «Техинвест», которым, в свою очередь, владели «Желдорконсалтинг» и ОЦВ через Фонд поддержки научных исследований и разработок на железнодорожном транспорте.
По словам Рузавина, «Лайсу» основал Рабинович. Это подтверждает и Кривенко. Комментировать обстоятельства покупки и продажи этого бизнеса он отказался, но уточнил, что владеет 26% ТКС. По сведениям Кривенко, «Гранд Экспресс» всегда «был историей Рабиновича». Об участии в этом бизнесе Кирилла Ковальчука Кривенко ничего не знает, хотя они и знакомы. С племянником Юрия Ковальчука приятельствует Сергей Михайлов.
Рабинович тоже неплохо знаком с Ковальчуками, рассказал Forbes их знакомый. Он также говорил, что Ковальчуки дружны и с экс-главой «Росатома» Сергеем Кириенко. Сын Юрия Ковальчука работал в «Росатоме» и был замом Кириенко, а старший брат, президент Курчатовского института Михаил Ковальчук входит в президиум научно-технического совета госкорпорации.
Кирилл Ковальчук не имеет и не имел никакого отношения к «Гранд Экспрессу» и FESCO, сообщил его представитель, добавив, что и другого совместного бизнеса с Рабиновичем у него не было. Члены семьи Кирилла Ковальчука тоже не имеют отношения к FESCO, отметил Северилов. А также передал слова Рабиновича (который не стал общаться с Forbes, сославшись на локдаун в Лондоне), что тот был единственным владельцем «Гранд Экспресса», а слухи «относительно связей с какими-либо фамилиями он не комментирует». В банке «Россия» не ответили на запрос Forbes.
Между тем Рабинович не чужд «Росатому» — его «Сибирский титан» развивает производство диоксида титана на базе Сибирского химического комбината (входит в «Росатом»). Именно «Росатом» сыграл ключевую роль в разрешении конфликта вокруг FESCO.
Коростелев вернулся в порт Владивостока спустя более чем месяц после стачки докеров 5 октября. Но 11 ноября он выглядел как победитель: шествовал по портовой территории рядом с губернатором Олегом Кожемяко, и докеры безмолвно расступались. Коростелев, как и прежде, явился без охраны. Сейчас в ней не было надобности, ведь за его спиной стояла тень атомной госкорпорации.
После нападения на Коростелева у FESCO было два пути. Первый — ответить симметрично и захватить порт с помощью чоповцев, рассуждает Северилов. «Но это могло бы повлечь за собой дополнительные неконтролируемые инциденты», — говорит он. Поэтому пошли длинным путем: сменили гендиректора, отменили доверенности людей Юсупова, поменяли электронные подписи и ключи, получили контроль над IT-службой порта. Процесс шел уже около месяца и был далек от завершения, как вдруг в дело вступил «Росатом». По официальной версии, госкорпорация откликнулась на письмо Коростелева. В нем он отмечал, что FESCO, которая и так перевозит 30% грузов «Росатома», может быть полезна госкорпорации в освоении Северного морского пути. Ответ пришел «практически незамедлительно», рассказывает Северилов: «Через три дня связались из аппарата». «Росатом» станет для FESCO сначала управляющей компанией, а потом и владельцем, обрадовал Кожемяко докеров на встрече 11 ноября. Заявление произвело много шума. В итоге оказалось, что Кожемяко оговорился: «Росатом» не планирует покупать долю в FESCO, а будет лишь управлять портом вместе с группой.
Впрочем, «Росатому» необязательно напрямую покупать долю в FESCO. Интерес к группе не скрывает Сергей Шишкарев и его группа «Дело», в которой «Росатому» принадлежит 30%. Очень комплементарный по отношению к бизнесу группы актив, подтверждает сотрудник «Дела», однако оговаривается: «Но покупать билет на войну не собираемся. Пусть все утихнет». Судя по заявлениям из СИЗО, Магомедов собирается продолжить борьбу и грозит бывшим партнерам юридическими разбирательствами.
FESCO анонсировала масштабные инвестиции в модернизацию порта, приобретение сухих терминалов, судов и контейнеров — всего на $77 млн. Нужно внешнее финансирование, говорит Северилов, но западные банки пугает запутанная структура группы: «Куча дзошек [дочерних зависимых обществ], куча офшорных компаний наверху. Мы хотели бы уйти от непрозрачности, привести все к единой понятной конструкции». Предпродажная подготовка? Северилов это отрицает: «Для нас с Михаилом это ключевой и наиболее привлекательный актив. Нам есть куда развиваться. О продаже речь не идет».