Развитие нефтяной индустрии с момента основания ОПЕК и до первой декады XXI века определялось следующими факторами. Спрос на нефть устойчиво рос в среднем на 1% в год, а решения ОПЕК по квотам на добычу стран-участниц были не только ключевым фактором ценообразования на нефтяном рынке, но и влияли на глобальную геополитическую обстановку, зачастую выступая катализатором кардинальных сдвигов в отношениях между странами.
Декларативная задача ОПЕК — стабилизация цен на уровне справедливой стоимости нефти с целью уменьшения неопределенности как для производителей, так и для потребителей. Насколько успешна ОПЕК в достижении своих целей?
Изменчивая конъюнктура
За последние 10 лет, прошедших при активном влиянии ОПЕК и ОПЕК+ на рынок нефти, цены на сырье менялись разнонаправленно — росли с $80 до $120 за баррель в 2010-2011 годах, после некоторого периода стабильности в 2011-2014 годах падали до $30-50 за баррель. И наконец, за 2016-2020 годы цены Brent поднимались до $80 и падали до $22,6. Реализовавшаяся волатильность цены на нефть оказалась на порядок выше, чем волатильность спроса на сам товар, и говорила скорее об отсутствии какого-либо сглаживающего фактора на рынке.
Декларативно ОПЕК таргетирует поддержание справедливых цен на нефть. Однако если бы оценка организацией справедливых цен на сырье совпадала с оценкой рынка, вряд ли бы сложилась ситуация, которую мы наблюдаем за прошедшие 10 лет, когда производители с более высокой себестоимостью (американская сланцевая нефть) постепенно отвоевали значительную рыночную долю у производителей с более низкой себестоимостью (ОПЕК).
Поведение ОПЕК указывает на то, что организация — сознательно или бессознательно — таргетирует завышенные цены на свой экспортный товар. Такое поведение не лишено экономической логики: поддержание завышенной цены может финансово с лихвой окупить упущенные объемы рынка.
Особенностью последних 10 лет стало появление новых факторов, влияющих на равновесие на рынке нефти: развитие сланцевой нефтедобычи (на стороне предложения), электрификация автотранспорта (на стороне спроса на нефть) и ситуативно связанная с распространением коронавируса текущая глобальная паника, парализующая экономическую активность.
Неудивительно, что с таким многообразием новых факторов разные участники рынка по-разному оценивают происходящие события, и им все сложнее или просто невозможно найти общий язык.
Чего стоит ожидать в будущем после недавней неудачной попытки договориться о новом соглашении в формате ОПЕК+? Здесь действуют три главных фактора.
1. Реакция сланцевой индустрии. Одной из важных характерных особенностей индустрии сланцевой нефти в Америке является то, что она в равной степени имеет черты как ресурсной, так и технологической индустрии. Технологичность индустрии выражается в том, что, в отличие от традиционных отраслей, себестоимость производства американской сланцевой нефти со временем падает. Это эффект структурной технологической дефляции издержек. После 2015 года, после периода существенного снижения цен на нефть, американская сланцевая индустрия удивила масштабом своего отката — он оказался не таким серьезным, как ожидалось. Существенно повысилась эффективность бурения, позволившая сохранить большую часть объемов добычи при существенно снизившейся интенсивности бурения.
Предстоящая реакция американской сланцевой индустрии на обвал цен на нефть — это лакмусовая бумажка текущего состояния дел в отрасли на нынешнем витке технического развития.
Кроме того, поддерживаемые ОПЕК в последние годы высокие цены на нефть приводили к продолжению масштабных инвестиций в американскую нефтяную инфраструктуру, снижая стоимость логистики и расширяя узкие места. Сегодняшние низкие цены на нефть также протестируют данные уровни.
Результат такого тестирования — накопленных инвестиций в инфраструктуру и накопленного технического прогресса — это, пожалуй, главная неизвестная величина на сегодняшний момент.
2. Электрический транспорт. Проникновение электрического транспорта по всему миру находится на низком уровне, однако рассмотрим один пример, который, возможно, является индикативным для общего направления развития автотранспортной индустрии.
В Норвегии в 2013 году электромобиль «Тесла» модель S появился в продаже по цене, сравнимой со стоимостью среднего автомобиля. Сегодня электромобили в Норвегии составляют большинство продаж на рынке новых автомобилей, и спрос на нефть в стране падает. При сохранении текущей структуры рынка новых автомобилей негативная динамика будет сохраняться долгие годы по мере замещения бензинового автопарка электрическим.
Для остального мира недавно появившийся на рынке электромобиль «Тесла» модель 3 и другие вышедшие или анонсированные более доступные электромобили с большой вероятностью станут тем же, чем более дорогая модель S «Тесла» стала для Норвегии.
Если в последние 10 лет ОПЕК воевал с американскими сланцевыми производителями за стабильно растущий рынок нефти, то, похоже, не за горами времена, когда борьба пойдет за долю на стабильно падающем рынке.
3. Пандемия COVID-19. Независимо от того, насколько серьезными окажутся прямые последствия вируса в глобальном масштабе, вторичные последствия — это страх и паника, а также регуляторно обусловленное сидение дома, что в итоге приведет к общему спаду экономической активности.
Возможно, распространение коронавируса закончится через месяц, и удастся отделаться относительно слабой общей паникой и относительно легкими в глобальном масштабе экономическими последствиями. Однако часто такие встряски становятся катализаторами изменений, которые ускоряют переход от одного равновесия к другому.
Если раньше ОПЕК был монопольным регулятором на растущем рынке, то теперь организация находится в более конкурентном окружении в борьбе за падающий рынок. В такой ситуации ее значимость вызывает вопросы.
Пока страны ОПЕК+ продолжают жить в старой парадигме, описываемой терминами «справедливая выручка», «искажение экономической реальности», «нездоровое состояние рынка», и «рынок — это такой механизм, за которым нужно постоянно следить», рынок продолжает находить свое новое равновесие.