Как вышло, что у меня есть бар у Тирренского моря, я, конечно, помню, но поверить в это вот уже два года не могу. Такого не должно было случиться ни в одном из сценариев будущего. Ни когда я на тройки заканчивала среднюю школу имени Ленина в городе Ульяновске в 1985-м, ни когда, разбогатев в 30 лет, поехала на месяц в Европу и спустила там все свое злато на поезда, гостиницы и особенно на бездарный поход в Мулен Руж (интересно, они до сих пор блокируют $600 на счету всякого, кто пришел посмотреть на их фокусников и канкан?)
После того путешествия я продолжила жить в съемной квартире в Коптево и оставлять останкинскую зарплату в останкинских же буфетах — всю до копеечки. И даже 15 лет спустя, когда я удалилась от загнивающего мира Степашки и Эрнста на остров Сицилия, купила недостроенный домик на горе без подъездной дороги, но с красивым видом — деловитость и смекалка так на меня и не обрушились. Только ветры 60 м/сек, термоядерная жара летом, дожди, похожие на водяные бомбы, зимой и жучки, cожравшие три моих пальмы вместе с десятью литрами яда в качестве приправы.
Нет, я не поумнела — я до сих пор довольна этой провальной инвестицией. Сидя в домике, я многому научилась: отгонять соседских овец от своих роз, менять баллоны с газом, не боясь, что они взорвутся, убивать тарантулов с 300 детенышами на спине одним ударом калоши... Раздобыв телефон хозяина лошадей, регулярно прорывавшихся на мою землю через дырку в изгороди, чтобы все закакать, я стала чувствовать себя еще уверенней.
И все же. Полученные впечатления и навыки никак не подготовили меня к покупке бара. Там же надо деньги считать! А как раз этого мне в жизни делать не доводилось. Ни в болезни, как говорится, ни в здравии.
Моя первая бизнес-победа относится к марту 2018 года. Именно тогда я поняла, что денег от проданной в Москве наследной квартиры осталось меньше половины. Как заработать новые, сидя среди пастбищ и облаков, неизвестно. Но и расстаться со своим первым и последним в жизни домом я не в силах, любовь зла. Я в отчаянии озиралась по сторонам в надежде увидеть знак судьбы или еще что-то сверхъестественное, указывающее, на что мне жить, когда деньги кончатся.
Я мало где бываю, кроме дома. Супермаркет, почта, автозаправка, пляж. А вы бы что из этого списка предпочли в качестве места работы?..
Надо было почту брать, конечно. Тем более что общественные пляжи я не очень люблю. Но этот был ничего, пустой даже летом. Потому что пара окрестных рек натащила в море гигантских булыжников. А море, не желая иметь с ними ничего общего, вернуло все булыжники двух рек на один берег. Ни лежать, ни даже гулять тут невозможно, поэтому на три километра — ну, может, человек 200 в августе в час пик наберется. В основном это жители деревни Акведольчи, экономящие на бензине. Они жмутся к воде, где булыжники временно, шага на три превращаются в сносную гальку.
Это был тот самый знак судьбы, указующей, как жить, когда кончатся деньги.
Единственный пляжный бар выглядит так, будто на нем в Акведольчах экономят еще больше, чем на бензине. По утрам — пара отзагоравших свое пенсионеров с кофе. Киоск достался владельцу заведения бесплатно, от поставщика мороженого. Поскольку пол в нем отсутствует, пришлось воздвигнуть поверх булыжников настил из досок и фанеры. Кроме киоска, на настиле умещался десяток пластиковых столов и стульев, прикрытых от солнца чем придется.
Все это вместе создавало уютную атмосферу заброшенности, которой я уже три года не могла надышаться на своей горе. Как будто был шторм, меня вышвырнуло за борт, но я выжила! Да, провисшие куски нейлона для изгородей не самая симпатичная защита от солнца, но спасшиеся на острове ограничены в выборе стройматериалов. Имеем лишь то, что буря вынесла на берег...
Вероятно, вы уже сообразили, что это и есть бар, который я купила. Но еще не поняли, в чем заключается бизнес-победа. А в том, что я его НЕ купила за €50 000! На этой цене настаивал предыдущий владелец, марокканец Хасан. 11 лет он и его жена Роза обеспечивали жителей деревни Акведольчи пивом и чипсами в летний период. Кто-то же должен был за все это заплатить!
Кроме киоска и настила, вожделенный лот включал три неисправных катамарана, дырявую лодку без весел, холодильник, покрытый черной плесенью, и мешалку для граниты. Я, конечно, понимала, что на 50 тысяч добра не набирается... но мне все равно было трудно не дать их Хасану, ведь они у меня тогда еще были!
А, главное, сам наш с Хасаном разговор о цене бара носил явную печать сверхъестественного. Это был тот самый знак судьбы, указующей, как жить, когда кончатся деньги. Но я сдержалась. Мало того, поговорив недельку по телефону с подругами, живущими в более обитаемых частях света, я прониклась их благоразумием (вроде фразы «я, конечно, ничего в этом не понимаю, но...») и одержала вторую бизнес-победу. Я решила вообще не покупать Хасанов киоск. Да, делать в округе больше нечего, но, возможно, я скоро умру, и тогда оставшихся денег хватит, может даже лишние останутся! А если купить бар, то умирать придется немедленно, в спешке.
Чтобы загнать тревогу, вызванную этими мыслями, поглубже в печень, я стала есть много мороженого из супермаркета и присматривать билеты в Москву. Я приготовилась сбежать от абсурдно дорогого киоска и грядущего сицилийского лета с +40оС в тени... Временно, разумеется, сбежать. Ведь тут мой дом родной.
Но я недооценила Хасана. Тридцать с лишним лет он прожил на Сицилии, но так и не утратил искусства Великого марокканского торга. Когда по ту сторону прилавка становится пусто — профессионал это чует, даже если дело происходит в вотсапе и мы оба пишем с ошибками. Стоило мне зайти на aviasales, как он упал с €50 000 до €10 000. Москва, тебя я больше не увижу. Я дрогнула, сдалась и стала сицилийским предпринимателем.
Чем меньше оставалось вина и бутерброда, тем лучше до меня доходило, что я понятия не имею, что делать, когда все доем.
Подписав все бумаги, делавшие меня владельцем, и приструнив директора банка, не желавшего принимать у Хасана мой чек, я отправилась в ближайший бар и купила там все, что пока отсутствовало в моем: un bicchiere di vino e un panino. Затем водрузила себя верхом на обновку (груду досок на берегу) и выпила все и сожрала наедине со стихией.
Чем меньше оставалось вина и бутерброда, тем лучше до меня доходило, что я понятия не имею, что делать, когда все доем. Чудесное спасение от финансового краха пришло. Но без инструкций.
Когда-то в нищих 1990-х я пыталась учиться в одном гуманитарном вузе. Денег не было, а желания мучали: помню, сидели мы на подоконнике в общаге с другой такой же предпринимательницей (наверняка голодные) и мечтали о собственном ларьке. На Новослободской или хотя бы на Менделеевской. Чтоб от пола до потолка: «Джей Севен», «Баунти», «Бонд», «Амаретто»... Хочешь — сам все съешь и выкури, а хочешь — продай: в любом случае шикарно.
Интересно, каким образом решается, какой мечте исполниться, а какую оставить там, где я ее похоронила? Ведь Господу было из чего выбрать. Какого труда мне стоило, например, лет в 30 удалить из башки чемодан с 8 миллионами долларов, брошенный кем-то на дороге, или цветик-семицветик, или сухопутного гнома, заменившего мне (ну какая в Москве рыбалка!) золотую рыбку с тремя желаниями! Или даже это: «Пусть он в меня влюбится насмерть и бросит свою Василису» (все имена изменены).
Но вместо гнома и чемодана явился пожилой чувак из Касабланки и вручил мне битый морем и ветрами киоск. Хорошо хоть, удалось утаить от Хасана большую часть денег, так что отсутствие продуктов (да и полок) внутри меня не беспокоило. Беспокоило, что «Амаретто» поджелудочная не тянет уже даже в форме запаха, курить я, увы, бросила, а узнав, что в ларьке у моря (в отличие от ларька у метро) главный заработок приносят ночные дискотеки, захотела немедленно лечь и уснуть, и чтобы никто рядом не танцевал.
Насколько легче сейчас было бы с цветиком-семицветиком... С другой стороны, спасибо, что на меня влюбленный муж Василисы в 50 лет не свалился. С киоском как-нибудь разберусь, решила я.
- Без Facebook, поцелуев и слова «нет»: как заводить деловые связи в США
- Одна вокруг света: Африка глазами блондинки
- Взятки, ВИЧ и «дорогие белые»: как россиянин строит бизнес в Африке