Ряд зарубежных и российских СМИ сообщают, что встреча президента США Дональда Трампа с российским лидером Владимиром Путиным может состояться уже 15 июля в австрийской столице — Вене. Мировое экспертное сообщество активно обсуждает возможные повестки сторон и потенциальные политические решения, которые могут быть приняты по итогам двусторонних переговоров.
На данном этапе уже проводятся мероприятия подготовительного характера. Сначала в Москву прибудет делегация сенаторов и конгрессменов, после чего запланирован визит советника по национальной безопасности Джона Болтона. Российская сторона рассматривает эти события как важный политический импульс, который крайне необходим для реанимирования политического диалога с Вашингтоном. В свою очередь, для Трампа, который одержал ряд внешнеполитических побед, встреча с Путиным может закончиться не только положительными, но и негативными последствиями. Вероятность кардинального прорыва мала ввиду наличия значительных объективных и субъективных барьеров. В чем же они заключаются и возможно ли их преодолеть?
Главная проблема — чрезмерная идеологизированность внешней политики Соединенных Штатов. Государственный облик Дональда Трампа конструировали по образу 7-го президента Эндрю Джексона, который выполнял свои предвыборные обещания и служил интересам народа, игнорируя все этические стороны политических реалий. Однако «джексонианство» проявляется крайне избирательно и прагматично. Риторика «народной политики» вполне удобна для объяснения мер жесткого протекционизма, которые ведут к торговым войнам с внешним миром. Однако налоговая реформа и поддержка банковского сектора со стороны Трампа вряд ли были бы одобрены Джексоном, который был убежден в том, что банки — основная угроза для страны и нации. Аналогичным образом обстоят дела и во внешней политике. С одной стороны, республиканец говорит на языке реалистов, с другой, использует наиболее радикальные категории исключительности, на которые не решался даже неоконсерватор Джордж Буш-младший.
Он по-прежнему выступает за установление прагматичного диалога с Москвой на основе признания взаимных интересов. Этот подход базируется на принципе холодного реализма, ведь ни один мировой лидер не может игнорировать фактор страны, занимающей 1/9 часть суши. При этом на ключевые внешнеполитические позиции он назначает людей, которые видят в России не просто стратегического противника, а идеологического врага. Госсекретарь Майк Помпео, советник по национальной безопасности Джон Болтон, руководитель аппарата Джон Келли и министр обороны Джеймс Мэттис не настроены на признание за Москвой статуса равноправного партнера по диалогу. Они также не входят в число политических перевертышей, позиция которых меняется от одной администрации к другой.
Трампу приходится считаться с тем, что вокруг него не просто ястребы-неоконсерваторы, а проводники идей богоизбранности американской нации и священной миссии Соединенных Штатов и именно их руками Господь осуществляет политику на Земле. Россия — это «империя зла», которая пытается поставить под сомнение глобальную гегемонию Америки, а следовательно — Божью волю. Любой компромисс с русскими, по их убеждению, должен быть основан на признании исключительности США, а обоюдные договоренности должны иметь точечный и временный характер, исходя из национальных интересов страны. В подобной административной конфигурации Трампу остается роль хорошего полицейского, которого политтехнологи продают под соусом нового Джексона, вынужденного в одиночестве вести борьбу в сложном окружении.
Другой фактор — это Конгресс. Процесс принятия решений в США достаточно сложен и многослоен. Администрация Белого дома обладает широкими конституционными полномочиями по внешней политике, которая непосредственно реализуется президентом и профильными министерствами (в первую очередь, Госдепартаментом). Однако правовая система делегирует значительные полномочия и Конгрессу — законодательной ветви власти. Палата представителей не может принимать внешнеполитические законы (act), и ее функционал ограничен резолюциями (resolution), которые носят исключительно рекомендательный характер. За международную политику отвечают законодатели верхней палаты — Сената. Именно члены комитетов по внешней политике, вооруженным делам и разведке утверждают кандидатов на должности госсекретаря, министра обороны и глав специальных служб — ЦРУ, ФБР, АНБ. Сенаторы могут блокировать любой акт президента и обойти его карманное и абсолютное вето, если соберут необходимое количество голосов. Более того, исключительное право объявления войны, мира, а также ратификация международных договоров целиком находятся в ведомстве Конгресса.
Американская действительность сильно отличается от российской, где правящая партия является инструментом в руках правящей элиты. В Штатах партийная дисциплина крайне размыта и сенатор-республиканец никак не зависит от президента-республиканца, и наоборот. Напротив, по большинству вопросов идет противостояние не по партийному принципу, а институциональному — исполнительной ветви с законодательной. Отношение к России — яркий пример этого тезиса.
Республиканское большинство в обеих палатах в обход решения Трампа заключило консенсусное соглашение с демократами о необходимости продолжения давления на Москву путем санкций. Когда президент намекнул о своем несогласии с подобным подходом, законодатели приняли решение лишить его возможности наложения вето на санкции против России. Теперь сложилась ситуация, когда в российском направлении Трамп лишен основного инструмента по сдерживанию Конгресса — права вето. Более того, назначенцы Трампа, которые были настроены на диалог с Россией (Майкл Флинн, Стивен Бэннон, Рекс Тиллерсон), были нейтрализованы после сильного давления со стороны Сената, который большинством утвердил кандидатуры ястребов Болтона, Мэттиса и Помпео. Сложно представить, как будут формироваться отношения с Капитолием, где находятся политические ключи от диалога с Москвой.
Позиция Конгресса довольно проста — ослабление санкций возможно при условии, что Россия пойдет на значительные уступки по ряду международных вопросов, включая украинский и сирийский.
Нельзя также забывать, что в ноябре текущего года пройдут промежуточные выборы в Конгресс. Сегодня разрыв между партиями в Сенате минимален — всего четыре голоса в пользу «слонов». По предварительным оценкам, демократы могут уже этой осенью как минимум сократить отставание до 1 голоса. Учитывая сплоченность и партийную организованность, «ослы» смогут институционально лишить Трампа любого воздействия на верхнюю палату. После поражения Хиллари Клинтон демократы сконцентрировались на ударах по России, лоббируя точку зрения, что именно Москва в сговоре с Трампом повлияла на исход избирательной кампании 2016 года. Если они смогут отвоевать Сенат у республиканцев, власть президента будет ограничена уже вдвое. Более того, принимая во внимание работу специальной комиссии Мюллера, «ослы», получив партийное большинство, могут поставить под сомнение и политическое выживание Трампа до 2020 года (импичмент). Республиканец понимает эти расклады и вряд ли будет говорить о равноправном диалоге с Россией перед столь важным электоральным циклом. Скорее всего, его политтехнологи преподнесут эту встречу как желание России найти компромиссы, ответом на что будет жесткая и принципиальная позиция Трампа — лидера свободного мира.
Помимо формальных барьеров существуют и различные группы интересов, воздействующие на процесс принятия политических решений. В российском направлении сильное влияние оказывают СМИ и польское лобби. Ведущие издания от Washington Post до Time детально изучают каждое высказывание Трампа в отношении России и президента Путина. Подавляющее большинство статей и очерков имеет критический характер с посылом о наличии тайных связей главы Белого дома с агентами Кремля. На другом фронте активно действует польская диаспора, обладающая серьезным политическим влиянием в Вашингтоне. Конгресс Американской Полонии (КАП) активно продвигает повестку, направленную на сдерживание России.
В частности, польские лоббисты в Сенате выступают за предоставление летального вооружения Украине, увеличение количества санкций против России (секторальных и персональных), расширение американского военного присутствия в Восточной Европе и Прибалтике и увеличение безвозмездных внешних ассигнований Польше по линии ведущих федеральных программ. По многим направлениям они достигли значительных результатов, а визит президента Трампа в Варшаву, который совпал с днем принятия новых санкций против Москвы, был воспринят с большим воодушевлением польской диаспорой. У российской общины нет ни ресурсов, ни организационных возможностей для борьбы с одной из наиболее могущественных этнолоббистских структур, что также представляет позицию Москвы крайне уязвимой.
Наконец, важно понять повестку самих переговоров. На сегодняшний день имеется одно направление, которое может стать объектом достижения каких-либо соглашений. Речь идет о продолжительной работе по денуклеаризации корейского полуострова.
Москва и Вашингтон заинтересованы в том, чтобы ослабить ядерный инструментарий Северной Кореи, ставшей серьезной угрозой глобального масштаба.
Пхеньян может стать новой точкой соприкосновения для двух стран, учитывая, что в карабахском направлении единая линия в рамках Минской группы ОБСЕ начинает постепенно размываться в сторону Азербайджана. Подобный вопрос, который имеет международное геополитическое значение, можно использовать как возможность нахождения общих интересов, невзирая на существующие разногласия. К тому же демократы вряд ли станут выступать против того, что США решают северокорейский кризис путем диалога, на котором так усердно настаивал их президент Билл Клинтон в 1990-х и Хиллари Клинтон в бытность госсекретарем. Другие вопросы — энергетика, торговые войны, Иран, Украина, Сирия, Карабах – с высокой долей вероятности также будут затронуты в закрытой части переговоров, но вряд ли стоит ожидать какого-то прорыва.
Крайне сложным будет разговор об энергетическом будущем Европы. Белый дом и Конгресс выступают против реализации проекта «Северный поток — 2», который рассматривается как угроза для долгосрочных американских энергетических интересов в Европе. Российский формат поддержан Австрией, Швецией и Финляндией и неформально лоббируется Германией. Американцы готовятся принять серьезные ограничительные меры, если европейцы не пересмотрят свою позицию. Немецкая компания «Юпитер» — партнер «Газпрома» — уже заявила, что санкции со стороны США могут быть чрезвычайно опасными для всех европейских участников проекта.
Параллельно Польша, более ориентированная на Вашингтон, готовится к сопротивлению внутри европейского сообщества. Кроме того, пока позицию Америки поддерживает Дания, которая также должна дать согласие на прокладку трубы в своей экономической зоне. Американцы также рассматривают «Северный поток — 2» как попытку России сократить свою зависимость от украинского коридора для экспорта энергоресурсов на европейский рынок. Европейцы недовольны политикой введения торговых пошлин со стороны Штатов и будут использовать «Северный поток -2» в качестве предмета политического торга с Вашингтоном. Насколько сложным будет трехсторонний разговор Вашингтон-Брюссель-Москва остается только гадать, но вряд ли Трамп пойдет на какие-либо уступки.
Таким образом, не следует ожидать каких-либо серьезных прорывов от грядущей встречи двух лидеров. Российская сторона хотела бы наладить диалог и найти выход из конфронтационного тупика с коллективным Западом, который сегодня находится в расколотом состоянии. Однако взаимоотношения с Америкой имеют свои нюансы и специфику, а ряд вышеназванных причин не создает предпосылок для оптимистичных выводов. Вашингтон взял курс на максимальный прагматизм американской исключительности, который должен приносить не только моральное удовлетворение, но и вполне конкретные ощутимые дивиденды. Это и есть «America First». Всему миру, включая ближайших союзников США, придется к этому привыкать.