12 июня в Сингапуре состоится саммит лидеров КНДР и США. Выбор нейтральной территории, стороны ранее не принимавшей активного участия в решении корейского вопроса, выглядит вполне логичным. Варианты, предложенные традиционными посредниками, — Владивосток, Пекин и даже Улан-Батор — были отклонены.
Межкорейская прелюдия
Встреча Ким Чен Ына и Дональда Трампа — событие историческое. До этого можно было наблюдать снижение напряженности на Корейском полуострове: отложенные совместные учения США и Южной Кореи в преддверии Олимпиады в Пхёнчхане, участие северокорейских спортсменов в Олимпийских играх, затем торжественная и глубоко символическая встреча Ким Чен Ына с президентом Республики Корея Мун Чжэ Ином, на которой был подписан крайне миролюбивый меморандум, и даже жест доброй воли со стороны руководства КНДР перед предстоящей встречей в Сингапуре — были освобождены и отправлены на родину заключенные, граждане США, подозреваемые в шпионской деятельности.
На этом фоне разного рода энтузиастами и доброхотами стала муссироваться тема денуклеаризации и даже возможного объединения Кореи или по крайней мере начала движения в этом направлении. Оправдан ли такой оптимизм и чего стоит ждать от предстоящей действительно исторической встречи лидеров Северной Кореи и США?
Пространство для переговоров
Официально поводом для встречи стало обсуждение ядерной программы КНДР. Собственно, именно ядерная программа, а не деспотический-коммунистический режим и пресловутая борьба за права человека является камнем преткновения при обсуждении всех прочих вопросов. И именно ядерная программа КНДР называется основным источником дестабилизации ситуации в регионе.
Вот только Пхеньян вряд ли откажется от своей ядерной программы. На то есть ряд объективных причин. Ядерный арсенал Северной Кореи по факту — единственный инструмент влияния и аргумент в спорах страны на международной арене. В непосредственной близости от северокорейских границ, на территории Южной Кореи располагаются американская военная база и американские же системы ПРО. Возможности обычных вооруженных сил КНДР не идут ни в какое сравнение с возможностями Южной Кореи и тем более США. Экономические стимулы для страны, практически полностью отрезанной от международного рынка, работают слабо. Отказываться от такого инструмента, как ядерный арсенал, в такой ситуации безрассудно.
Объединение Севера и Юга
Может ли Дональд Трамп пообещать Ким Чен Ыну поддержку в процессе мирного и постепенного объединения двух Корей и интеграции КНДР в мировую экономическую систему, чтобы убедить того приостановить ядерную программу, а в идеале начать процесс денуклеаризации? Маловероятно.
Дело в том, что объединения не хотят сами корейцы. Идея объединения давно стала политическим лозунгом, неотъемлемой частью официальной риторики обеих сторон. Неизменная верность идеи объединения в общественной дискуссии и в официальных речах имеет значение скорее ритуальное и символическое. Результаты регулярных опросов, проводимых Корейским институтом национального объединения показывают, что лишь небольшая доля населения Южной Кореи желает скорейшего объединения страны. Большинство склоняется к идее, что это должно происходить постепенно и желательно в как можно более далекой перспективе. 2017 году среди 20-летних южан объединение страны считали необходимым только 38%, а среди 60-летних — 71%. С каждым годом ситуация только усугубляется. Живые родственники по ту сторону демилитаризованной зоны и память о единой Корее остались только у стариков. За долгие годы (70 лет) существования порознь две страны разошлись в своем развитии значительно дальше, чем разделенное население Германии до 1989 года.
Уровень ВВП на душу населения Севера и Юга отличается по различным оценкам от 15 до 30 раз. Численность населения при этом отличается всего вдвое. В случае постепенной интеграции КНДР в общую экономику на базе федерации или конфедерации издержки по смягчению социального разрыва лягут на плечи жителей Юга. По подсчетам американских и южнокорейских исследователей объем таких издержек может достигать нескольких триллионов долларов (в 2010 году Федерация корейской промышленности называла цифру в $3,5 трлн). На такие жертвы южане идти не хотят.
Использование ресурсов Северной Кореи, минеральных и человеческих, также сулит скорее издержки, а не прибыль. Разработка месторождений (не самых обильных), строительство соответствующей инфраструктуры требуют времени и огромных капитальных затрат. Живущее и работающее в совершенно другом технологическом укладе население Северной Кореи не обладает необходимой квалификацией, умениями и знаниями, соответствующими современным требованиям. Их переобучение, подготовка и трудоустройство в современных реалиях — отдельная огромная проблема. Как показывают данные министерства объединения Республики Корея, из северокорейских перебежчиков (а это в среднем 2000 человек ежегодно) лишь 48% смогли трудоустроиться.
Сами по себе северокорейские предприятия и их продукция не смогут конкурировать на внешних рынках ни по качеству, ни по себестоимости в случае открытых для торговли границ и на внутреннем рынке. Познакомившиеся же с другим образом и уровнем жизни северокорейцы будут в объединенном государстве на правах иждивенцев и станут очагом социальной нестабильности. Пошатнется и авторитет северокорейской компартии. Вряд ли руководство КНДР не осознает таких рисков и готово отказаться от своей монополии на власть.
Военное присутствие США
Другим вариантом торга Кима и Трампа может стать военное присутствие США у северокорейских границ. Ким Чен Ын заявил, что готов на ядерное разоружение в случае, если не будет существовать угрозы безопасности и суверенитету КНДР. Однако именно регулярные совместные военные учения США и РК неоднократно провоцировали Северную Корею и давали толчок к новому витку напряженности на полуострове. Ожидать, что США свернут системы ПРО и свою военную базу в Чинхае — то же, что и верить в утопию.
Хотя в администрации США и называют воинственную политику КНДР причиной поддержания своего военного присутствия в Южной Корее, настоящая причина поддержания и даже наращивание военного присутствия — сдерживание Китая, который наряду с Россией, Ираном и КНДР был назван в числе основных угроз национальной безопасности США. «Китайская угроза», в свою очередь, никуда не девается.
Не все так плохо
Встреча 27 апреля в Пханмунджоме была полна символизма, как и подписанный по итогам встречи меморандум. Таким же символизмом были полны и все предыдущие двухсторонние встречи Южной и Северной Кореи (1972, 1991, 2000 и 2007 годов). Как известно, до сих пор это не привело к кардинальным переменам. Тем не менее есть и отличия нынешней ситуации от предыдущих. Помимо символических в этот раз КНДР пошла на конкретный шаг — Ким Чен Ын пообещал публично закрыть до конца мая ядерный полигон близ Вонсана. Шаг беспрецедентный, и это дает надежду на определенные перемены.
В то же время дипломатия Трампа, которую он ведет с элегантностью слона в посудной лавке, не может не вызывать озабоченности и является еще одним фактором неопределенности в предстоящих переговорах. Ему, очевидно, не дают покоя лавры миротворца, сочетающиеся со стремлением воплотить предвыборный лозунг о возвращении величия Америке. Отсюда попытка разрешить в сжатые сроки «вечные» конфликты посредством жестких, радикальных и порой недальновидных действий: перенос посольства США из Тель-Авива в Иерусалим и признание спорной территории за Израилем, недавний скандальный выход США из ядерной сделки по Ирану.
Существуют вполне обоснованные опасения, что он попытается заставить КНДР отступиться, но при этом не предложит достаточных гарантий или альтернатив, опираясь на потенциал санкционного и военного давления. Такое поведение вполне может привести к серьезной дестабилизации.
Все вышеописанное не отменяет возможности сторон достичь компромисса. Необходимо при этом помнить, какие объективные препятствия стоят на пути переговорного процесса и что стоит на кону.
А где же Россия?
События на Корейском полуострове в последние месяцы развиваются стремительно и, что главное, имеют огромную важность не только для Кореи, но и для региона в целом. И возникает логичный вопрос: где во всем этом Россия? КНДР — страна с ядерным потенциалом и 25-миллионным населением, проживающим на очень небольшой территории, которая имеет общую границу с Россией. В худшем случае это военные действия непосредственно у российских границ и гуманитарная катастрофа, по масштабам кратно превышающая европейский кризис беженцев, поскольку граница сухопутная. В лучшем случае это начало диалога, налаживание торговых связей и восстановление железнодорожного сообщения Север — Юг, что даст России выход к портам Южной Кореи и, возможно, даст толчок к развитию Транссиба, который российское правительство активно продвигает в качестве альтернативного транспортного коридора.
В преддверии встречи Ким Чен Ына и Трампа в Сингапуре прошел ряд встреч на высоком и высшем уровнях всех заинтересованных сторон: встреча Ким Чен Ына и Си Цзиньпина в Пекине, встреча лидеров Севера и Юга в Пханмунджоме, визит госсекретаря США Майка Помпео в КНДР, трехсторонняя встреча президента Южной Кореи Мун Чжэ Ина, премьера Японии Синдзо Абэ и главы МИД КНР Ли Кэцяна в Токио. Учитывая существование «шестистороннего формата» — КНДР, Республика Корея, КНР, США, Япония, Россия — за бортом обсуждений осталась только РФ. Помощник президента России Юрий Ушаков в апреле заявлял, что встреча Владимира Путина с Ким Чен Ыном пока не планируется.
Слухи о визите главы МИД КНДР в Москву не подтвердились, а других не было. Россия — вторая по величине ядерная держава, имеет общую с КНДР границу, военный флот в тихоокеанской акватории и широкий круг экономических интересов в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Тем временем роль России в разворачивающихся событиях куда менее заметна, чем на Ближнем Востоке, что в контексте декларируемого «разворота на Восток» и «фокуса на Азию» выглядит странно. Самоустранение от участия в решении вопросов такого уровня может привести к потере всякого влияния в регионе, не оградит от потенциальных издержек, но может отрезать от потенциальных выгод.