Российская экономика нуждается в диверсификации и усложнении экспорта, на что время от времени указывается в публичных выступлениях. В этой связи, выбор правильной политики усложнения экспорта крайне важен для достижения целей диверсификации. Исторические примеры Аргентины и Южной Кореи во второй половине 20-го века могут быть интересными в качестве образцов, соответственно, экономического провала и расцвета, связанных с выбором политик экономического усложнения.
Южная Корея за счет экспорта более сложных товаров смогла переместиться из группы бедных стран в группу стран-членов ОЭСР, в клуб богатых экономик. Аргентина, хотя и начинавшая ХХ-е столетие среди стран-лидеров по уровню подушевого ВВП, не сумела сделать свой экспорт сложнее и в конечном итоге, оказавшись среди стран с похожим уровнем экономической сложности, превратилась в страну со средним уровнем дохода. В чем заключались различия в политике увеличения уровня экономической сложности в этих двух странах?
Южная Корея — один из немногочисленных примеров фундаментального экономического развития второй половины XX-го века, заключающихся в успешном накоплении ноу-хау и усложнении экономики. Эта экономика, в 1950-х годах состоявшая из простых секторов, таких как сельское хозяйство, рыболовство, добыча ископаемых, постепенно создала сложные индустрии. Стоит подчеркнуть именно постепенный характер усложнения экономики Кореи.
Последняя, в частности, сначала научилась производить и экспортировать текстиль, одежду, фанеру, освоила сборку автомобилей и электроники. Таким образом корейская экономика получила навыки в организации простых производств, использующих труд вчерашних крестьян. Создав для этих секторов инфраструктуру, рабочий класс и когорту управленцев, научившись продавать простые товары на международном рынке, страна стала переходить к освоению более сложных секторов.
Металлургия, химическая промышленность и нефтепереработка — более сложные индустрии, чем текстиль или сборка автомобилей — сформировались в Корее в качестве секторов «верхнего уровня», в которых создаются начальные звенья в цепочках добавленной стоимости. Металлы, химия и топливо из этих отраслей затем начали снабжать отрасли «нижнего уровня», производящие более технологичные звенья в цепочках добавленной стоимости как внутри Кореи, так и за ее пределами, т.е. отправлялись на экспорт. За этими отраслями последовало создание индустрии судостроения, которая сначала выпускала относительно небольшие и простые корабли, в частности для рыбной ловли, позже освоив выпуск и сложных крупных судов, таких как танкеры или контейнеровозы.
Начав со сборки автомобилей, Южная Корея постепенно развила эту отрасль и начала производить и экспортировать собственные марки авто. Похожие ступени Корея прошла и в электронике и бытовой технике, сначала только собирая отдельные блоки, а затем перейдя к выпуску и экспорту телевизоров, видеомагнитофонов, СВЧ-печей.
Успех экономического развития Южной Кореи был связан со множеством дополняющих друг друга причин, включая господдержку и промежуточное импортозамещение, но отметить в качестве главных из них стоит ориентацию выпуска на экспорт (внутренний рынок был слишком мал, чтобы производство достигло значительных масштабов и смогло зарабатывать крупные доходы), а также постепенное усложнение экономики, отражающее накопление в ней ноу-хау, инженерного корпуса, квалифицированных рабочих, инфраструктуры, капитала.
Совсем другая политика индустриального развития проводилась в Аргентине. На протяжении XX-го века эта латиноамериканская экономика из группы богатых стран переместилась в группу средних экономик. Однако этот результат нельзя назвать неожиданным. В благополучные десятилетия экспорт Аргентины в основном состоял из различных злаковых культур, говядины и других простых товаров. Такая простая экспортная корзина не может обеспечить высокий уровень благосостояния для достаточно большого населения, размер которого в этой стране увеличился с 8 млн человек в начале XX-го века до 30 млн в 1985 году.
С таким числом жителей оставаться богатым, торгуя говядиной, можно лишь в модельном мире, где выполняется ряд сильных предположений. В первой половине XX-го века аргентинская экономика была богатой, но не была развитой и сложной. В то время, как другие богатые экономики изготавливали и экспортировали такие сложные товары, как океанские суда, локомотивы и автомобили, прокладывали телефонную связь, строили электростанции и метро, Аргентина экспортировала сельскохозяйственные товары. В результате она и оказалась среди подобных себе экономик не только по уровню сложности, но и по подушевому ВВП.
Президент Перон возглавил простую экономику и мог бы положить начало ее усложнению. Но индустриальная политика Аргентины содержала ряд ошибок, которые не позволили ей повторить южнокорейский успех. Например, Аргентина, имевшая ноу-хау в экспорте говядины, принялась за масштабную диверсификацию, в частности, начав выпускать в рамках совместных с американскими и французскими производителями предприятий, автомобили для внутреннего рынка.
Аргентинцы стремились поскорее взять на себя более сложные этапы производства, такие как дизайн и производство сложных блоков и агрегатов, но для этого у страны не было ни достаточной инфраструктуры, ни развитой системы поставок деталей и ресурсов, ни инженерного корпуса, ни многого другого. Вместо этого, ей стоило добавлять более сложные операции по мере накопления соответствующего ноу-хау и создания необходимых производственных ингредиентов, как это делала Южная Корея. Кроме того, производство автомобилей было сравнительно небольшим, что делало выпуск машин дорогим. Поэтому автомобили или оборудование, за производство которого также взялась Аргентина, получались не только технически несовершенными, но и довольно дорогими.
Чрезмерная диверсификация, игнорирующая необходимость постепенного усложнения — лишь одна из причин провальной индустриализации в Аргентине. Другая причина — в ориентации новых секторов на внутренний рынок. Ориентация на внутренние потребности ограничивала аргентинскую промышленность спросом платежеспособной части собственного населения. В таких условиях аргентинская промышленность и не могла стать такой же богатой, как корейская, даже если бы хотела этого. Одно дело продавать товары по всему миру и зарабатывать доходы на всех континентах, другое дело — быть ограниченной спросом со стороны нескольких миллионов, а то и сотен или десятков тысяч человек.
Таким образом, индустриальная политика в Аргентине создала ограничения как со стороны предложения индустриальных товаров (что нашло отражение в низком качестве и функциональности), так и со стороны спроса (ограниченного внутренним рынком). Конечно, провал в политике усложнения экономики также связан и с другими ошибками, намеренными или нет, однако мы не будем здесь на них останавливаться.
Уроки из историй развития Южной Кореи и Аргентины в прошлом столетии могут оказаться полезными и для современной российской экономики. О том, что имопртозамещение может быть переходной, но не конечной целью диверсификации, говорилось в последние годы достаточно много. В отличие от того, что диверсификация должна соответствовать постепенному усложнению экономики и прежде всего фокусироваться на тех производствах, для которых необходимые производственные ингредиенты уже созданы. В этом контексте неудача с разработкой российского планшета с гибким дисплеем выглядит вполне объяснимой. Если эти, а также многие другие рецепты индустриальной политики, будут проигнорированы, Россия имеет все шансы повторить историю Аргентины с точки зрения неудач политики усложнения экономики.