Если власть не уходит, она… модернизируется? Что общего у Путина, Франко и Салазара
Особенностью современной России является твердая устойчивость власти и крайне малая вероятность смены режима. Более того, даже его эволюция представляется в обозримой перспективе только косметической. С момента своего создания в 1999-2000 годах политический строй РФ развивался только в одну сторону — сторону ужесточения.
Приоритеты могли меняться — контроль за СМИ перерос в контроль интернета и социальных сетей. По старому доброму принципу из романа «Леопард», чтобы все осталось по-прежнему, все изменялось в соответствии с требованиями момента: выборы губернаторов то проводятся, то отменяются, то вновь к ним возвращаются, одномандатники в Думе то ликвидируются, то актуализируются, — и все это без реальных перемен в политическом устройстве.
Политическое пространство последовательно зачищалось от любой самодеятельности, партии в итоге остались только «системные». В крайне хаотичном и раздробленном обществе нет независимых центров влияния, которые существовали при большинстве авторитарных режимов XX века — церкви, НКО, автономных университетов, реальных профсоюзов, вообще профессиональных корпораций с принятыми правилами поведения и морали. Все это не способствует тому, чтобы на власть оказывалось какое-то давление и чтобы она, в свою очередь, слишком уж обращала внимание на пожелания общественности.
При этом отмеченные в предыдущем материале проблемы в экономике и социальном устройстве никуда не деваются. Путин сегодня по продолжительности правления сопоставим с Брежневым в 1982 году; он руководит те же восемнадцать лет и явно не собирается на покой, будучи всего на семь лет старше Леонида Ильича образца 1964-го, когда тот только стал главой СССР. Поэтому актуальный вопрос, стоящий перед страной, заключается в следующем: возможны ли и как происходят перемены в экономике при неизменной власти? Что подсказывает мировой опыт?
После окончания Гражданской войны в Испании в 1939-м страну возглавил генерал Франсиско Франко Баамонде. Мало кто тогда мог ожидать, что его правление продлится целых тридцать шесть лет, до 1975 года. Однако история сложилась так, как сложилась. Победители, устроившие жестокие репрессии, ни за что власть отдавать не хотели, отрезав своим террором пути к отступлению. Второй их мотивацией был страх повторения хаоса времен революции и братоубийственной Гражданской войны. И в этом они опирались на поддержку большинства населения, помнившего об огромном количестве жертв и разрушений в 1930-е годы.
Сам Франко, придя к власти в нестаром возрасте (в 1939-м ему было сорок семь — как и Путину в 1999-м), обладал неплохой наследственностью, позволившей ему дожить до восьмидесяти трех лет (напомним, что родители Путина скончались в конце девятого десятка лет). Ставший «каудильо» еще во время Гражданской войны, он олицетворял собой персоналистский режим, и потому ему за все время правления не угрожали серьезные заговоры. Авторитет его был среди элиты бесспорным.
Однако ситуация и внутри страны, и вовне была непростой. Из-за своих связей с фашистами и нацистами режим Франко оказался после Второй мировой войны в изоляции. Испанию не допустили в ООН, на ее Генеральной ассамблее в 1946 году была принята резолюция с призывом ко всем странам отозвать свои посольства из Мадрида. Франция закрыла свою границу, Испанию исключили из всех европейских организаций. В экономике наблюдалась устойчивая рецессия — до 1951 существовала карточная система, уровень жизни был значительно ниже довоенного, и этот период получил название «голодных лет», ибо люди недоедали в прямом смысле слова.
И вот в этой обстановке Франко принял смелое решение — он пригласил в правительство команду сравнительно молодых технократов, большинство из которых было связано со светским орденом Opus Dei. Как писал исследователь, они «сочетали католическую традицию с технологиями управления и консервативным неолиберализмом американских бизнес-школ». Это были университетские профессора, менеджеры, технократы. Военным, которые до того составляли костяк управленческой команды Франко, его соратникам по войне, пришлось потесниться и дать место у руля новым людям.
В 1951 по 1973 год Испания преобразилась. До того едва ли не самая отсталая страна Европы сделала рывок, на который другим странам Старого континента потребовались столетия. Среднегодовой рост ВВП составлял 7%. Число неграмотных сократилось вдвое, и более чем вдвое возросло число студентов. По мнению британского историка Пола Джонсона, архаичный аграрный испанский юг был преобразован с большей эффективностью, чем в Италии. К моменту смерти Франко в ноябре 1975 года по своим основным социально-экономическим показателям Испания являлась среднеевропейской страной. Переход от диктатуры к парламентской демократии занял в итоге всего два года и прошел практически безболезненно и мирно. Попытка путча в 1981 году полковника Техеро вылилась в опереточный фарс. В 1986 году Испания стала полноправным членом Евросоюза вместе с Португалией.
Последняя прошла путь, весьма схожий с соседским. После ряда переворотов и революций министром финансов в 1928 году стал профессор экономики Антониу Салазар, который в 1932 году возглавил правительство. Он находился у власти до 1968 года, когда из-за сердечного приступа оказался недееспособным. Под его руководством Португалия также совершила резкий скачок из полуфеодального состояния в современную Европу. Только за пятнадцать последних лет правления Салазара промышленное производство в стране выросло в четыре с лишним раза, сложился крепкий средний класс, образованный, занятый по преимуществу в сфере услуг, благодаря чему переход к демократии в ней также оказался бескровным, хотя и не обошлось без революции, впрочем, мирной, получившей название «Революции гвоздик».
Как же удалось достичь такого успеха странам Пиренейского полуострова, не меняя политических режимов? В качестве условий для продвижения реформ в условиях режима, имеющего длительную временную перспективу, представляются наиболее важными следующие факторы:
Во-первых, отсутствие у высшего руководства боязни того, что модернизация расшатает устойчивость политической конструкции, размоет социальную базу режима. Франко первые пятнадцать лет пребывания у власти занимался тем, что в России бы назвали «подмораживанием» страны, а по-научному — возрождением и укреплением архаичных структур общества. На то же была нацелена и политика Салазара в 30-40-е годы. Однако жизнь показала тупиковость подобной стратегии. Получив в краткосрочном плане чаемую стабильность, Португалия и Испания были обречены на отставание от европейских стран, не могли приобрести необходимой динамики развития. Поэтому оба руководителя в определенный момент встали перед выбором — либо модернизация с соответствующими социально-демографическими последствиями (резкий рост городского населения ввиду перетока жителей из сельской местности, увеличение числа лиц с высшим образованием, свободных профессий, создание среднего класса с новыми характеристиками), либо застой, низкие темпы экономического развития.
Привлеченные технократы из Opus Dei, будучи правоверными католиками (в Португалии сам Салазар являлся истово верующим), дали гарантии, что их реформы не выльются в политический хаос и смятение, что энергия среднего класса будет направлена в экономику, на повышение жизненного уровня и стандартов потребления. При этом и Франко, и Салазар были абсолютно уверены в лояльности армии, полиции и спецслужб.
Следующим фактором, обеспечивавшим успех модернизации, была аполитичность населения. Память о предшествующей смуте и кровопролитии надежно блокировала желание требовать политических перемен. Публичная политика в обоих странах была дискредитирована, а мощный репрессивный аппарат отсекал большинство желающих от проявления недовольства и эффективно пресекал подпольную деятельность.
Третьим фактором стала успешная внешняя политика. Франко удалось в течение десяти лет переломить негативное отношение к своему режиму со стороны западных стран, и в первую очередь со стороны США, которые видели в нем незаменимого союзника по борьбе с коммунизмом во время холодной войны. Уже в 1955-м Испания была принята в ООН. Блокада со стороны Франции была снята в 1948-м, а в 1953 году заключено соглашение с США об обороне и об оказании экономической помощи. Страна отказалась от автаркии и сравнительно быстро интегрировалась в мировой рынок. Португалия же уже в годы Второй мировой войны позиционировала себя как союзник Запада, предоставила базы на Азорских островах для нужд вооруженных сил США, а в 1949 выступила в числе стран-учредителей НАТО.
Четвертым фактором выступила личная некоррумпированность высших лиц режима. Не происходило сращивания интересов чиновничества, и в первую очередь первых лиц, с интересами конкретных бизнесменов. То, что в демократических странах достигается путем свободы средств массовой информации, парламентских расследований, независимых выборов, в этих странах было получено благодаря следованию традиционной офицерской этике и католической морали, которые представляли собой неукоснительный императив для большинства представителей режима. В этом смысле опора на религиозные чувства представляла собой не архаизацию, а современный подход в отношении управленческих стандартов.
В-пятых, как у Франко, так и у Салазара имелось стратегическое видение, позволявшее делать им в нужный момент выбор команды, которая бы могла наилучшим образом работать над решением злободневных задач. Оба ощущали себя не как завоеватели в собственной стране, работавшие на личное обогащение, а как обладатели императива на управление ею, который необходимо отработать, и расценивали себя в исторической перспективе. Оба хотели передать наследникам государства с современной экономикой.
В-шестых, это их способность осуществлять кадровые замены, оставаясь самим у власти. Длительное нахождение Франко и Салазара во главе Испании и Португалии не означало кадрового тупика, перекрытия карьер для младшего поколения управленцев.
В-седьмых, это институциональные решения, которые делали страну независимой от личности ее руководителя. Франко в 1947 году объявил Испанию монархией, а в 1969 официально объявил, что Хуан Карлос станет его преемником и королем. Именно такое решение обеспечило мирный и быстрый переход к демократии, а смерть диктатора не стала поводом для революции или внутриаппаратных интриг и борьбы за власть. На протяжении почти трех десятков лет испанцы знали, что произойдет в случае кончины каудильо, и это также внушало уверенность в завтрашнем дне и укрепляло стабильность. Франко лично занимался воспитанием Хуана Карлоса и тот был подготовлен к тому, чтобы заменить своего наставника.
В Португалии «Новое государство» Салазара также имело свои механизмы сдержек и противовесов — когда его разбил удар, президент Америку Томаш, формально маловлиятельный, смог незамедлительно принять решение и назначать Марселу Каэтану новым премьером, не допустив паузы в управлении.
Как мы видим, успешный опыт модернизации при несменяемости власти возможен, и примеры Испании и Португалии доказывают это. Однако еще больше насчитывается примеров, когда продолжительная и неконтролируемая власть заводила страны в тупик, функционируя ради сохранения правящей верхушки любой ценой и поддержания ее потребительских аппетитов. Поэтому предопределенности для России не существует. Выбор зависит от наличия множества субъективных и объективных факторов, которые в своей взаимосвязи и определяют тот или иной выбор руководства страны.