Напрасная погоня: почему не удается вернуть активы, выведенные беглыми банкирами?

Валерий Тутыхин Автор

С тех пор, как Центральный банк России начал кампанию по массовому отзыву лицензий разворованных российских банков, прошло уже несколько лет. Однако, с их владельцев и топ-менеджеров удалось взыскать менее 1% средств, по которым получены судебные решения

Красноречивый пример: тянущееся с 2010 года взыскание компенсации в рамках банкротства Международного промышленного банка при общих требованиях на $1,3 млрд пока привело только к взысканию чуть более $4 млн. В марте было продано с молотка принадлежавшее банкиру Сергею Пугачеву английское поместье XVIII века Lower Venn Farm.

По делу банка «Траст» судебные заседания о наложении взыскания на недвижимость (записанную на родственников основных ответчиков-банкиров) начнутся только в октябре 2018 года. Дела об аресте и взыскании активов по банкротству Внешпромбанка находятся до сих пор в зачаточном состоянии.

Как человек, активно инвестирующий в поиск и взыскание активов в разных экзотических юрисдикциях, могу поделиться некоторыми наблюдениями и выводами. Они неутешительны и для российского бюджета, и для потерявших свои средства банковских клиентов.

Спуск с «пирамиды»

Известно, что часть российских банков всегда существовала по «пирамидальной» модели: активно привлекались средства вкладчиков и клиентов, а потом они выводились либо за рубеж (через покупку ценных бумаг и через схемы back-to-back, то есть вывод ликвидности под конфиденциальный залог актива), либо в неформальный оборот (через невозвратные кредиты). Такое положение в банке может существовать сколь угодно долго (банкиры — мастера создавать красивую отчетность), пока наконец банку не перестает хватать ликвидности для обслуживания платежей.

Как только хозяевам банка становится понятно, что удержать банк на плаву они уже не могут, а лицензия вот-вот будет отозвана, они подаются в бега. Иногда их отход остаются прикрывать зиц-председатели правления (если бежать не на что или такова договоренность со сбегающими), но часто за границу уезжают и топ-менеджеры тоже.

Излюбленное направление — Лондон. Это цитадель защитного правосудия для мошенников, у которых есть несколько миллионов фунтов на влиятельных адвокатов по экстрадиции и защите активов. Это юрисдикция, в которой — силами тех самых адвокатов — негативное отношение к российскому правосудию впечатано на годы вперед в местное прецедентное право.

Итак, банк «падает», на сцене появляется Агентство по страхованию вкладов (АСВ), следом заходят силовики, потом начинают развивать кипучую деятельность некоторые клиенты банка, потерявшие крупные суммы. Силовики возбуждают дела, АСВ подбирает иностранных адвокатов для подачи исков, а крупные вкладчики бегают вокруг тех и других, не имея юридической возможности влиять на процесс.

Пока все это происходит, беглые банкиры допрятывают выведенные активы, зачищают следы и активно формируют юридическую аргументацию для защиты от экстрадиции и финансовых требований. На это у них есть как минимум полгода.

Спустя какое-то время российская сторона переходит в наступление. Силовые органы, допросив оставшихся в России менеджеров банка, приходят к выводу, что беглых банкиров надо обвинить и разыскать. Нанятые АСВ иностранные юристы, установив местонахождение банкиров-ответчиков, подают иски о возмещении ущерба в интересах банкротных кредиторов. И тут начинается самое интересное.

Финансовый «Колобок»

Экстрадиция со 100%-й гарантией (пока статистика такая) проваливается, поскольку банкиру удается доказать суду, что он жертва российского режима, что чуть ли не лично Путин пытался отобрать у него банк и что в России нет ни малейшего шанса, что его дело будет рассмотрено беспристрастно. Приводятся ставшие прецедентными цитаты из дел менеджеров ЮКОСа, Березовского, Закаева и прочих беглецов, нашедших в последние годы приют в Лондоне. Заслушиваются эксперты из международных НПО, говорящие, что состояние российского правосудия ужасно. Находятся свидетели из круга общения ответчика, подтверждающие, что ему угрожали (ЦБ, АСВ, ФСБ, МВД... — поставьте любую аббревиатуру).

Любой человек, вращающийся в адвокатских кругах Лондона, подтвердит, что защита беглых российских, украинских, казахских, китайских и прочих мошенников там давно превратилась в прибыльную индустрию для большого числа людей — юристов, НПОшников, экспертов и пр.

Пока в гражданском суде страны пребывания беглеца идет рассмотрение обращения о его экстрадиции, к нему самому заявляется имущественный иск: нанятые российской стороной дорогие иностранные адвокаты очень добросовестно стараются доказать, что скрывшийся из России банкир должен лично возместить потерпевшим сотни миллионов долларов ущерба. Зачастую им удается даже получить судебные приказы о раскрытии активов ответчика, запросы офшорным посредникам и в конце концов — приказ об аресте общемировых активов оппонента. Но на этом, как правило, все успехи российской стороны и заканчиваются.

Если оппонент хотя бы немного озаботился защитой своих активов и обеспечением конфиденциальности контроля, шансы атакующей стороны взыскать сколь бы то ни было существенные суммы стремятся к минимуму.

«Облако» трастов

Практически каждый из обанкротившихся в России банков помимо отраженного в официальной отчетности бизнеса имел еще и неформальное «облако» компаний, счетов и подставных лиц, через которые деньги годами выводились за границу. Не забываем, что многие банки подрабатывали «конвертом» (анонимным переводом средств за границу на фиктивных основаниях), и такой неформальный оборот в разы превышал кредитную и инвестиционную активность банка. Если бы теоретически удалось свести в единую модель все такие неформальные платежи, даже сами банкиры вряд ли вспомнили бы, какие операции делались для себя, а какие для клиентов. Офшоры со счетами постоянно менялись. Бенефициары везде указывались подставные.

И вот из этого «облака» мутных платежей в пользу тысяч разных лиц банкиры потихоньку выдергивали средства для себя лично. Наиболее продвинутые сразу открывали лихтенштейнские трасты или аналогичные сверхзакрытые организационные формы, защищаемые создавшими их странами независимо от запаха упакованных в них денег. Менее изощренные ограничивались офшорами на имя водителей, юристов, жен и детей.

Да, можно достаточно легко вычислить недвижимость, которой пользуется семья оппонента. Можно попросить суд заставить оппонента раскрыть, откуда платятся его очевидные для стороннего наблюдателя расходы. Но вычисление оформленных на офшоры портфелей ценных бумаг и депозитов, инвестиционной недвижимости — очень сложная работа. И даже если такой актив вычислен, презумпция законности его приобретения всегда работает на того водителя, на юриста, жену или ребенка.

Излишне напоминать, что при поиске активов ситуация меняется каждый день. Арестовывать их надо быстро и в самых неожиданных местах, но на пути розыска стоят еще и барьеры законов о закупках (44-ФЗ и 223-ФЗ). Через них должен пройти государственный заказчик, чтобы поручить сторонним юристам выполнение работы за границей. Надо сформировать заказ, разместить его, провести торги, а за это время все яхты уплывут и самолеты улетят.

В общем, как это ни печально звучит для российских политиков и обманутых вкладчиков, с беглыми банкирами им трудно тягаться. И на мой взгляд, изменить ситуацию можно, только полностью реформировав систему организации заграничного розыска и взыскания активов. Исключить из системы госзакупки и отдать весь процесс от начала до конца в частные руки. До тех пор, пока его направляют чиновники и мотивированные высокой почасовой оплатой юристы, до реального возврата активов дело не дойдет.