«Магия 1917 года»: власти ищут баланс между нерешительностью и жестокостью

26 марта по всей России прошли акции протеста против коррупции, организованные сторонниками Алексея Навального.  Митингующие требовали от властей расследовать факты, изложенные в расследовании Фонда борьбы с коррупцией о «тайной империи премьер-министра Дмитрия Медведева».

По официальным данным, в Москве в акции приняли участие около 8000 человек. По данным очевидцев и представителей Навального – в несколько раз больше.  По информации «Эха Москвы»,  в общей сложности в митингах по всей стране приняли участие 60 000 человек.

Как пишет Bloomberg, прошедшие антиправительственные демонстрации стали крупнейшими в России за последние пять лет. Рекордными акции стали и по количеству задержаний: только в Москве в полицейских автозаках оказались больше тысячи человек, в том числе сам Алексей Навальный.

В результате глава ФБК был приговорен к выплате штрафа в 20 000 рублей и административному аресту на 15 суток, глава предвыборного штаба Навального — Леонид Волков — арестован на десять суток, а руководитель московского отделения Партии прогресса Николая Ляскин — на 25 суток. Еще ряд сотрудников фонда получили по семь суток административного ареста.

О новой волне протестов и том, чего ждать в будущем, Forbes поговорил c экспертами разных политических взглядов.

«Латиноамериканский взгляд на мир»

Среди тех, кто принял участие в митингах, было много студентов и школьников. Тем не менее, как считает доцент Института общественных наук РАНХиГС Екатерина Шульман, они не составляли большинства, но обращали на себя внимание потому, что раньше в акция вовсе не участвовали. «Я бы предостерегла от характеристики вчерашних событий как крестового похода детей. Это не так», — говорит Шульман. С ее точки зрения, базовой причиной выхода молодежи на улицы стало то, что они сознательную часть жизни прожили при нынешнем режиме, и для них «тот лозунг стабильности, на который молится сама политическая машина и старшее поколение, не имеет ничего привлекательного».

Свою роль также сыграло то, что для этих молодых людей карьерные и политические перспективы затруднены или отсутствуют. «Это то поколение, которое максимально нуждается в социальных лифтах и минимально их имеет», — поясняет политолог. Молодые люди «не обработаны телевизором», и при этом Алексей Навальный способен разговаривать с молодыми людьми и является привлекательным для них лидером. «Дело не в его политических талантах, а в том, что он один – «кандидат от завтра», все остальные – «кандидаты от разных сортов вчера», — говорит Шульман.

С ней частично согласен главный редактор Carnegie.ru Александр Баунов: он считает, что сейчас появляется молодежь, «которая переходит к латиноамериканскому взгляду на мир». «Он подразумевает, что есть зафиксированные в своем богатстве богачи и их дети, в том числе чиновники, которые с остальными не делятся, и есть они, которые сейчас закончат школу и институт  и будут пахать в своем городе за 15 000 рублей и так проживут всю свою жизнь», — поясняет он.

Директор Центра политической конъюнктуры Алексей Чеснаков указывает, что  организаторы эффективно использовали механизмы мобилизации через социальные сети. «Поэтому нет ничего удивительного в том, что пришло много молодежи», — убежден политолог.

«В молодежной среде очень высокая солидарность и очень острая реакция на произвол и несправедливость», — говорит председатель правления Фонда развития гражданского общества Константин Костин. Одним из «катализаторов» воскресных событий, например, стала «брянская история», отмечает Костин. Тогда местного школьника задержали за репост информации о митинге. Причем подростка забрали в полицию прямо во время уроков, напоминает политолог. История получила большую огласку в социальных сетях. Что касается Навального, считает политолог, то он грамотно воспользовался сложившейся ситуацией. «Чтобы дальше удерживать интерес этой группы, Навальный должен будет предложить что-то содержательное», — заключает глава фонда.

«У протеста есть цена, но это не запредельная цена»

В общей сложности акции протеста прошли в десятках городов (по данным ФБК – в более чем сотне), при этом согласованы они были лишь в 24 из них. По словам Чеснакова, активность протестующих объясняется тем, что у граждан растет недовольство тем, как власти с ними общаются. «Они хотят иной тональности разговора», — развивает мысль глава ЦПК.

Константинов в свою очередь акцентирует внимание на том, что эта акция проводилась не как политический митинг или политическое шествие. «У этой акции не было очевидного лидера и даже отсутствие на этой акции Алексея Навального и других активистов ФБК никак не повлияло ни на численность, ни на время проведения акции», — подчеркнул он. Бывший кремлевский чиновник добавил, что в некоторых городах, где акция была не санкционирована, люди выходили в городские гайд-парки, и для проведения там акций специального разрешения не требуется.

Екатерина Шульман поясняет, что несогласованная акция – не значит незаконная. Она напомнила, что сначала организаторы протестных мероприятий пытались получить разрешения, и, не получив его, воспользовались своим конституционным правом. «Это то, что называется термином «легалистский протест», то есть протест в рамках закона и методами закона», — говорит политолог, отмечая, что по сути лозунги митингов 26 марта продолжают в расширенном виде лозунг «Соблюдайте свою конституцию». «У протеста есть цена, но это не запредельная цена», — заключает она.

Александр Баунов также убежден, что цена протеста — не очень высокая или умеренно высока. «Мы наблюдаем протесты в России довольно долгое время и видим, что Россия не является тотальной тиранией», — говорит он. «То, что в части городов протесты разрешили, было некоторым сигналом  для всех остальных, что ничего страшного нет. Если бы был мощный однозначный кремлевский сигнал давить все это в зародыше, эту опасность, мы бы не увидели, наверное,  легальные митинги в городах-миллионниках Сибири, Урала и т.д., да и фильм бы попыталиcь блокировать», — рассуждает политолог. По его словам, все эти факторы создали ощущение, что тотального запрета на выход на улицу нет.

«Против Путина вышло бы гораздо меньше людей»

Предыдущие призывы оппозиции вызывали отклик преимущественно у москвичей и петербуржцев, но в этот раз к протестам присоединились регионы. Александр Баунов поясняет, что провинция не поддержала московский протест 2011-2012 года, так как тогда туда только докатилась потребительская революция, и они ее боялись спугнуть. «Нынешний уровень потребления больше не считается чем-то хрупким, что мы потеряем, если начнем протестовать, он скорее стал привычкой», — убежден он.

По мнению главреда Carnegie.ru, важным фактором стало и то, что целью акций стал премьер-министр Дмитрий Медведев, а не президент Владимир Путин. «Я думаю, если бы это был протест против Путина, в регионах вышло бы гораздо меньше людей, потому что, во-первых, это страшнее, во-вторых, все-таки он популярнее, в-третьих, людям меньше понятно, против чего там протестовать, в-четвертых, есть понимание, что козни против Путина – это козни против России, а козни против Медведева – это петиция к государю с требованием заменить  плохого управленца», — говорит он.

В то же время Чеснаков говорит, что регионы всегда отзывались, однако сейчас на митинги вышло заметно больше народа. Екатерина Шульман добавляет, что в провинции, в регионах общефедеральная антикоррупционная повестка соединялась с локальной, местной социально-экономической повесткой.

«Точечные, рандомные репрессии»

26 марта только в Москве задержали 1030 человек, в том числе Алексея Навального. По мнению Чеснакова, все объясняется тем, что власти приняли решение реагировать жестко. «Закон есть закон. Возобладала логика: дать слабину сейчас — значит стимулировать к повторению несанкционированных акций в будущем», — размышляет политолог.

Екатерина Шульман убеждена, что дело в том, что акция не была согласована. «Тот факт, что это несанкционированная акция, позволяло под любым предлогом или даже вообще без предлога задерживать людей», — говорит Екатерина Шульман, добавляя что на организацию ковровых репрессий у российской власти нет ни сил, ни ресурсов. «То, что она делает – это точечные, рандомные репрессии», — считает политолог.

Александр Баунов солидарен с ней: причина большого числа задержаний в том, что акция была не согласована. «На Болотной надо было что-то совершить, чтобы тебя начали арестовывать», — вспоминает эксперт протесты 2011-2012 годов.

Костин отмечает, что полиция не проявляла излишнюю жесткость. «Я бы все-таки не говорил сейчас о репрессиях и в данном случае мне кажется, что репрессии могут еще больше мотивировать на публичные действия. Безусловно должно быть справедливое наказание для тех, кто нарушал закон и в особенности нападал на сотрудников полиции», — считает политолог.

Второго «болотного дела» не будет?

Эксперты сходятся во мнении, что за протестами не последуют масштабные репрессии. «Думаю, подвести происходящее под статью «массовые беспорядки», как это было в 2012-ом году, не получится», — поясняет Шульман. По ее словам, сейчас политическая ситуация в обществе сравнима с ситуацией 2011 года, но с истощенными ресурсами, а причина повторения протестов -  это противоречие между уровнем развития общества и уровнем развития аппарата управления. Тем не менее, полноценной репрессивной кампании не будет, так как предстоят президентские выборы, убеждена эксперт.

Директор Центра политической конъюнктуры Алексей Чеснаков также считает, что сейчас ничего не последует. «Кроме того, что Навальный окончательно закрепил за собой неформальный статус лидера оппозиции», — подчеркивает он.

«Сейчас действует магия 1917-го года», — описывает сложившуюся ситуацию Баунов. «У власти есть совершенно справедливое ощущение, что ей бросают юбилейный революционный вызов, и его нужно как-то достойно принять. То есть, с одной стороны, нужно не повторить ошибок властей предыдущего 1917 года и проявить ту решительность, которую последний император не проявил, с другой стороны степень насилия должна быть такова, чтобы не спровоцировать революционную ситуацию»», — говорит он.

По его оценке, говорить о политическом кризисе в России неуместно, а недовольство коррупцией «является таким фоновым чувством, с которым русский человек живет  спокойно и может прожить годы и десятилетия». «Власти ищут баланс между нерешительностью и жестокостью, потому что нерешительность спровоцирует повторения, а жестокость спровоцирует расширение кризиса», — прогнозирует политолог.