В своих статьях в Forbes я часто пишу о российском предпринимательстве до 1917 года. Но всякий раз, доходя до этой даты, повествование обрывается, словно перед бездной. Однако возникает логичный вопрос — что же было в дальнейшем с наследием династий купцов, промышленников, фабрикантов? Остались ли сегодня следы той жизни, когда Россия бурно развивалась и была частью западного цивилизованного мира?
***
Обратимся для начала к текстильному бизнесу, в который в первую очередь вкладывались капиталы, и в котором сложились большинство семей крупных предпринимателей — Морозовы, Миндовские, Коноваловы, Красильщиковы, Гарелины, Хлудовы. Текстильная индустрия в Советском Союзе развивалась именно как их наследие, в том числе, географическое. Те центры, которые возникли как слободы вокруг ткацких фабрик, таковыми и оставались, разве что прибавляя к себе иные сферы промышленности. Это относится, например, к кусту городов востока Московской области — Егорьевск, Павловский Посад, Ногинск (Богородск), Орехово-Зуево. Более того, большевики даже учредили Ивановскую промышленную область (ранее Иваново-Вознесенск не был губернским городом) — и подчинили Иванову (возникшему как город только в 1871 году) такие старинные поселения как Ярославль, Кострому и Владимир. Ивановская область, после реорганизаций сильно сократившаяся, так и осталась ведущим текстильным регионом страны. Как мы видим, заложенная до 17-го года специализация, сохранилась.
Даже пресловутые первые пятилетки продолжали либо основанные прежде традиции, либо воплощали планы, задуманные еще до революции. Знаменитая «Магнитка» выросла на месте добычи железной руды, которую вели на горе Магнитной местные купцы-промышленники еще с 1759 года. То же самое касается НТМК в Нижнем Тагиле. Новолипецкий комбинат строился в городе с уже имевшимися чугунолитейными и металлургическими заводами. Тулачермет возник в месте, где уже был Судаковский чугуноплавильный завод, основанный бельгийцами, а затем выкупленный российскими предпринимателями.
Урал, Донбасс, города Поволжья — все они существовали и прежде как крупные промышленные регионы и центры. Скажем, Сталинград-Царицын был избран как площадка под строительство тракторного завода, поскольку уже являлся важным транспортным узлом Нобелей в транспортировке нефти из Баку. Большевики просто превращали в областные и республиканские центры бывшие слободы при заводах и уездные города, получившие до 17-го года значительное развитие. Такова судьба, например, Березников, возникших при содовом заводе купца Любимова (приятно поразившего молодого Пастернака — «маленькая промышленная Бельгия»). Это касается Екатеринбурга, Челябинска, Ижевска и многих других городов.
Оборонная промышленность также развивалась как продолжение старой, дореволюционной. Что любопытно — до 1917 года никто не скрывал, чем занимаются те или иные заводы. Например, в Петербурге на Литейном проспекте висела крупная вывеска «Петербургского Патронного завода Литейно-гильзовый отдел». В советское же время предназначение предприятий тщательно маскировалось. Все патронные заводы имели названия, призванные ввести в заблуждение. В Симбирске-Ульяновске заведение стало называться Машзавод им. Володарского, в Туле старый патронный разделили на ничего не говорящие имени Кирова и «Штамп». В том же Питере всем известный пушечный Обуховский завод, стал непонятным «Большевиком». Прославленная орудийная Мотовилиха в Перми оказалась заводом им.Ленина.
Так утрачивалась связь веков в сознании населения. Пропаганда делала свое дело, и люди забывали не только исконные названия, но и не знали, что выпускают предприятия.
***
После 1991 года пришла «третья волна» волна использования наследия дореволюционных предпринимателей. Заводы и фабрики стали закрывать, но на их месте возникали бизнес-центры и офисные помещения с лофтами и опен-спейсами, говоря новомодным языком. Оказалась, что их архитектура вполне подходит для реновации в современном стиле, а места расположения, бывшие некогда городскими окраинами, ныне оказались в самом центре городов, и представляют собой лакомый кусок для риэлторов. Так, например, произошло в Москве.
Крупнейшая в России шелкоткацкая фабрика купца Клавдия Жиро, бывшая при СССР пролетарски корректной «Красной розой», сегодня — деловой центр «Красная роза 1875». Исчезнувшая в советские годы традиция возвратилась в введением в название года основания заведения. Схожий по именованию бизнес-центр «Красный Октябрь» на Берсеневской набережной — это бывшая кондитерская фабрика «Эйнемъ», предпринимателя немецкого происхождения Теодора Фердинанда фон Эйнема (почему-то нынешние инвесторы решили в названии отталкиваться не от него). Любопытно заметить, что столичные активы «Объединенных кондитеров» (в них вошел «Красный Октябрь») включают в себя «Бабаевскую кондитерскую фабрику» (бывшее товарищество «Абрикосов и сыновья») и фабрику «Рот Фронт» (бывший «Торговый дом Леновых»). То есть налицо продолжение традиций уже третье столетие подряд.
Центр дизайна и архитектуры ARTPLAY, который наблюдают перед прибытием на Курский вокзал пассажиры с южного направления, — в прошлом завод «Манометр», основанный в 1886 году предпринимателем Ф. Ф. Гакенталем как фабрика манометров. А вот Завод Юлия Гужона, известный в советское время как «Серп и молот», уступил место ультрамодернистскому ЖК «Символ» (тонкая связь с историей в названии).
***
Купцы и промышленники оставили после себя не только заводы и здания контор, которые были активно востребованы и при новой власти. Значительной частью их наследия являются плоды меценатских усилий — больницы, школы, училища, богадельни, храмы. Эта недвижимость (а часто и содержимое ее) и сегодня активно используется. Однако и в данном случае ономастические игры советского времени сбивали с толку граждан, которые не знали — чьим достоянием они пользуются?
В 20-50-е годы государство, все средства бросившее на развитие тяжелой индустрии, строило больницы по остаточному принципу и потому использовало в основном доставшиеся ему по наследству. Но те были практически все воздвигнуты усилиями тех или иных меценатов. Это создавало сильный идеологический диссонанс. Поэтому переименования в этой сфере были еще больше, чем в промышленности. Так Бахрушинскую больницу, основанную купцами братьями Бахрушиными, переименовали в больницу № 33 им. Остроумова. А их сиротский приют стал приютом имени Коммунистического интернационала. Это относится ко многим знаменитым объектам здравоохранения Москвы советского времени — и к психиатрической больнице им.Кащенко («Алексеевской») и к Морозовской детской.
В связи с этим «повезло» старому большевику Николаю Семашко, наркому здравоохранения, в честь которого переименовано множество учреждений по всей стране. Например, Ваныкинская больница в Туле, построенная на 2 миллиона рублей, завещанных купцом Дмитрием Ваныкиным, стала «Семашкой», как называли ее в обиходе туляки.
В образовании прослеживались те же тенденции. Золотопромышленник Альфонс Шанявский мечтал о свободном университете, открытом для всех желающих, и завещал на его устройство свое состояние. Московский городской народный университет имени А. Л. Шанявского стал важным образовательным и культурным учреждением второй столицы России перед 17-м годом. Сегодня это — РГГУ, а в советское время — Коммунистический университет им.Свердлова-Высшая партийная школа-Академия общественных наук.
Предприниматель и финансист Алексей Вишняков был организатором и председателем Московского общества распространения коммерческого образования. На этом посту он стал основателем Московского коммерческого института — первого вуза в России подобного профиля. Хотя новая власть напрочь отрицала и рынок, и его законы, коммунистам тоже были нужны экономисты для управления «народным хозяйством», и потому создали на его базе Московский институт народного хозяйства (МИНХ) имени Карла Маркса, а поскольку с учреждениями в честь бородатого классика был явный перебор, то вуз вскоре стал «Плехановкой», по имени хоть и меньшевика, но, все-таки основоположника марксизма в России. Таков горький сарказм истории — имя врага капитализма до сих пор носит университет, кующий кадры для рыночной экономики.
Дореволюционные предприниматели живо интересовались наукой и старались всячески помогать российским ученым и исследователям. На деньги Рябушинских был открыт Николаем Жуковским первый в мире Аэродинамический институт — основа последующих успехов советской авиации. Третьяковская галерея, МХАТ — это все тоже порождение свободной филантропической активности.
***
Как мы видим, все созданное трудами отечественных купцов и промышленников вовсе не пропало бесследно. Оно служило все последующие сто лет, просто мы, потомки, зачастую не знали — чьим имуществом пользуемся? Сегодня происходит постепенно возвращение имен, и история оживает и предстает перед нами уже в ином свете.