Семья Форбс на протяжении всей своей истории борется с утверждением, что негоже считать чужие деньги. Сегодня во главе — внук основателя, а сам журнал — лишь часть активов семьи
До прибытия в Нью-Йорк оставалось еще около получаса, но город уже поднимался из воды навстречу 24-летнему Берти Чарльзу Форбсу, который стоял на палубе шедшего из Великобритании корабля и смотрел на цель своего путешествия — «величайший газетный город мира», как он называл его.
Нью-Йорк встретил Форбса не небоскребами, а кранами. Они были повсюду: в порту, в центре, на отдаленных улицах. Город рос и тянулся к небу, и эти краны еще раз подтвердили Берти, что прибыл он вовремя. Здесь и сейчас строилась столица мира, и молодой журналист был готов на этой вавилонской стройке стать тем, кто будет вести ее летопись. Это позже Нью-Йорк будет подавлять приезжих своими небоскребами, пока же этот плавильный котел только начинал закипать, и Берти знал, что подбросить в топку, чтобы это кипение достигло своей высшей точки. Не откладывая дела в долгий ящик, прямиком из отеля он устремился в свое турне по редакциям местных газет с предложением, от которого невозможно отказаться: Форбс был готов работать бесплатно. Тот, кто вскоре будет считать деньги богатейших людей мира, и для себя все рассчитал как нельзя лучше.
Берти Форбс: «Работа — это основное блюдо жизни»
Революция случилась в 1917 году. Пока на одном конце света расцветал красный цветок социализма, на другом появился названный в честь своего основателя журнал Forbes — плоть от плоти капитализма. «Свою самую большую ошибку люди совершают, когда не пытаются зарабатывать на жизнь тем, что им больше всего нравится» — эти слова Малкольма Форбса, сына основателя журнала, звучат как рефрен всей жизни его отца.
Берти Чарльз Форбс бредил журналистикой с тех пор, как школьный учитель отметил его литературные способности. В 14 лет, бросив школу, он устроился в газету Peterhead Sentinel на должность наборщика. Будущий журнальный магнат слабо представлял себе жизнь редакции и был уверен: наборщики и являются авторами статей. К счастью, кроме страсти и амбиций у него было в запасе и кое-что поважнее — удивительная трудоспособность. «Работа — это основное блюдо жизни, а удовольствия — только десерт», — скажет позже Форбс.
Именно этот подход позволил одному из десяти детей лавочника из глубокого шотландского захолустья (население его родного Нью-Дира и сегодня немногим более 600 человек) изменить не только свою судьбу, но и историю всей мировой журналистики.
Окончив курсы стенографиста, Форбс делает следующий шаг в карьере — начинает работать корреспондентом сразу двух газет — Dundee Courier и Weekly News, где пишет на любые темы от культуры до преступности. В то время Берти был в поиске — искал он не только наиболее близкую себе тематику, но и то место на земле, где его талант принес бы максимум успеха.
В 21 год во многом из-за несчастной любви (невеста выбрала другого) Форбс переезжает в Африку, где заканчивалась англо-бурская война. В ожившем Йоханнесбурге вновь заработали золотые шахты, и недавно открывшейся газете Rand Daily Mail был нужен журналист, который бы писал о получившем вторую жизнь бизнесе. Этим журналистом становится Форбс, и новая тема моментально захватывает его.
Когда ты каждый день пишешь об успехах и провалах других людей, волей-неволей учишься у них. Двух лет в Африке Форбсу хватило, чтобы понять: на Черном континенте можно найти успех, но за настоящим триумфом надо ехать в Нью-Йорк, в котором он транзитом через родную Шотландию оказался уже в 1904 году.
Согласного работать бесплатно Форбса берут внештатным корреспондентом в Journal of Commerce. Впрочем, сидеть без денег не приходится: репортаж Берти об импорте шелка становится настоящей бомбой — расследование тайных договоренностей между импортерами приводит одновременно к падению цен на упомянутый товар и росту цен на услуги написавшего статью журналиста. Главный редактор дает Форбсу ставку и авторскую колонку «Факт и комментарий», которую тот сделает фирменной и позже перенесет в журнал своего имени.
Тем временем имя это обретает вес. В качестве колумниста Берти показывает новые грани своего таланта аналитика, не оставляя и более традиционные виды журналистики. Каждым материалом он изменяет сложившийся подход к деловой прессе — пока все пишут сухие сводки, Форбс устраивает настоящие расследования, а там, где конкуренты видят только цифры, находит личность, стоящую за успешной компанией. Эта «бизнес-журналистика с человеческим лицом» оказалась очень востребованна. Теперь статьи о мире денег смогли читать и понимать обычные люди, и рост аудитории тут же сказался на тиражах.
Вскоре Форбс — уже ведущий автор сразу нескольких нью-йоркских изданий и главный деловой журналист Уолл-стрит. Неудивительно, что, когда в 1911 году Уильям Рэндольф Херст решает развить тему финансов в своей New York Journal-American, у него оказывается лишь один кандидат, подходящий на все сто. Херст переманивает Форбса огромной по тем временам зарплатой (в пересчете на сегодняшние деньги $185 000 в год). Именно эти деньги, а также ссуды от множества знакомых ему по работе бизнесменов позволили Берти шестью годами позже осуществить давнюю мечту — открыть собственный журнал.
С первого номера Forbes был по-настоящему авторским проектом, и именно для того, чтобы подчеркнуть это, было решено отказаться от первоначального плана назвать журнал «Деяния и деятели». В итоге на обложке первого номера фамилия основателя присутствовала три раза: в названии издания, в указании автора знаменитой колонки «Факт и комментарий» и в анонсе интервью с Рокфеллером, на примере которого Берти обещал показать, как ему удается разговорить воротил бизнеса. Не менее интригующими по тем временам выглядели и два заголовка, адресованных женщинам-предпринимателям (а заодно и женщинам-читателям — новому журналу надо было завоевывать читательскую аудиторию).
В 1918 году в Forbes дебютирует рейтинг богатейших людей, ставший еще одним механизмом популяризации журнала: читатели побогаче искали в нем свои фамилии, а простые люди — информацию о том, сколько денег скрывается на счетах сильных мира сего.
Но глубокое проникновение в мир финансов не изменило в Форбсе главного — он был журналистом, знакомым с миллионерами, но так и не стал одним из них. Даже будучи владельцем собственного журнала, Берти не переставал писать для Херста как внештатный журналист, и сторонние гонорары позволяли ему даже во времена Великой депрессии сохранять свой Forbes на плаву (на содержание любимого детища он никогда не жалел денег). Кстати, незадолго до «черного вторника» 1928 года Херст хотел выкупить журнал у своего журналиста и предложил ему $10 млн, но Берти отказал, желая, по собственным словам, сохранить «единственный независимый журнал в стране». «Если не ты у руля своего бизнеса, этот бизнес скоро перестанет быть твоим», — говорит он.
Сам Форбс о таких тратах и помыслить не мог — он давал детям по 10 центов на карманные расходы и отчитывал жену за излишнюю расточительность. Лишь один раз — в свое 50-летие — он расщедрился на царские подарки, дав каждому из трех своих сыновей по облигации ценой $1000. Впрочем, когда младший — 10-летний Малкольм — захотел продать свою ценную бумагу, а часть вырученных денег потратить на велосипед, о котором давно мечтал, отец запретил: облигации не для продажи, это гарантия безбедного будущего.
Этому не суждено было сбыться: вскоре экономический кризис обесценил подарок Форбса-старшего, и Малкольм с братьями остались и без вкладов, и без покупок мечты.
Возможно, именно эти события определили будущее Малкольма, вставшего у руля Forbes в середине 1950-х.
Продолжение следует…