Великие державы теряют контроль над ключевым регионом мира.
Год назад характер «арабской весны» изменился. Начавшись в январе 2011 года как спонтанный выплеск недовольства с требованием внутреннего обновления государств Северной Африки и Ближнего Востока, она уже в марте превратилась в процесс геополитического передела.
Семнадцатого марта Совет безопасности ООН санкционировал внешнее военное вмешательство в Ливии во имя защиты мирного населения. Тремя днями ранее Саудовская Аравия во главе контингента арабских государств Персидского залива ввела войска в Бахрейн для противодействия выступлениям шиитского большинства, недовольного суннитским правлением. С тех пор все происходящее в отдельных странах региона становится фактором большой международной палитры.
Меняются движущие силы региональной политики. За ХХ и начало XXI века все привыкли к тому, что Ближний Восток — арена столкновения интересов великих держав, а местные народы в основном служат объектами чужой политики. Исключение — исламская революция в Иране, ставшая для всех большой неожиданностью. В остальном даже потрясения конца 1980-х — начала 1990-х годов, изменившие весь мир, не особенно повлияли на логику ближневосточной политики. В ее центре оставалось мощное военное присутствие США, призванное гарантировать энергетические интересы Запада, и арабо-израильский конфликт, квинтэссенция которого — палестинская проблема. Наслоения последнего десятилетия — борьба против терроризма и продвижение демократии — ситуацию качественно не изменили.
Сейчас все меняется. Демократизация внутри обществ (а она, несомненно, происходит, несменяемые режимы, неспособные обосновать свою легитимность, испытывают растущее давление) находит отражение и в демократизации на международной арене. Внешние силы, которые привыкли играть решающую роль в регионе, а то и доминировать там, сначала были растерянны из-за масштаба и скорости развития событий, а затем стали пытаться приспособиться к ним, чтобы защитить свои интересы.
Но даже там, где великие державы вроде бы действуют успешно, как в Ливии, они оказываются инструментами решения задач, совершенно не отвечающих их интересам. Недавно на одной конференции мне довелось наблюдать любопытный диалог. Французские участники нападали на гостя из Индии, маститого ученого-международника, обвиняя Дели, который воздерживается в СБ ООН по Сирии: «Индия, самая большая демократия мира, должна, просто обязана поддержать ЕС и США против сирийского диктатора, иначе она предает наши общие ценности». Профессор натурально побагровел и взорвался: «Вы в своем уме? Какие ценности? Вы понимаете, что вы делаете? Вы помогаете свергать светские диктатуры, чтобы на их место пришли исламисты, и они приходят везде! Опомнитесь!»
В логике не откажешь. На Ближнем Востоке поднимаются силы, которые не заподозришь в симпатиях к Западу, — демократизация обретает исламскую и националистическую оболочку, а вот либералы, на успех которых рассчитывали вначале, почти незаметны.
Есть и другой процесс. Обострение противостояния двух ветвей ислама, суннитов и шиитов, принимает форму схватки за региональное лидерство. Лига арабских государств, которую раньше называли клубом диктаторов, в одночасье превратилась в герольда революций. Хотя доминируют там теперь ультраконсервативные по своему внутреннему устройству государства — Саудовская Аравия и ее арабские союзники в Персидском заливе. Потрясения в регионе, прежде всего в Сирии, Эр-Рияд использует для того, чтобы канализировать вовне потенциальное недовольство у себя, а главное — оттеснить Иран с позиций, которые ему удалось занять в 2000-е годы благодаря свержению американцами Саддама Хусейна, главного врага Тегерана. Вето России и Китая на резолюцию СБ ООН по Сирии в начале февраля перевело сирийскую ситуацию, а это главное поле антииранской и антишиитской битвы, из скрытой формы в открытую. Все приличия отброшены, поставки оружия «повстанцам» легализованы, делегитимация режима Асада со стороны арабских стран и Запада началась. Сирии, какой она была, скоро не будет. Ни к демократии, ни к распространению либеральных ценностей, ни даже к укреплению стабильности все это отношения не имеет. А США и Европа фактически играют в чужие игры, то ли того не понимая, то ли рассчитывая в конце концов обернуть ситуацию в свою пользу.
В 1956 году провал англо-французской интервенции в Египет знаменовал собой конец колониальной эпохи. Штурвал у ослабевших европейских империй перехватили новые гегемоны — США и СССР. Англо-французский успех в Ливии, как ни странно, возымеет схожий эффект. Только теперь внешним игрокам рулить уже не под силу, бразды правления стратегически важным регионом мира, похоже, там и останутся. Непонятно, в чьих руках и с каким результатом.