Как первый сотрудник Coinbase зарабатывает сотни миллионов на буме блокчейна

Морозным январским днем Олаф Карлсон-Ви готовится к долгому разговору по Zoom в своем лофте в Сохо на Манхэттене стоимостью $10 млн. Он размышляет о том, какой путь он проделал за четыре с половиной года, с тех пор как Forbes поместил его на обложку очередного выпуска и назвал символом криптовалютного пузыря 2017 года.

В то время сотни спекулятивных первичных размещений токенов (ICO) привели к тому, что объемы криптовалютного рынка превысили $100 млрд, поскольку жадные глупцы состязались за мусорные токены, за которыми не стояло почти ничего, кроме технических документов и замысловатого кода. Тогда 27-летний Карлсон-Ви, проработавший три года в Coinbase, считался мудрецом. Он основал в Сан-Франциско хедж-фонд Polychain Capital, в который инвестировали Andreessen Horowitz, Union Square Ventures и Sequoia Capital. В сентябре 2016 года активы фонда оценивались в $4 млн, но быстро выросли до $200 млн.

Сегодня, несмотря на недавнюю турбулентность, в результате которой цены на биткоин и другие криптовалюты за считаные недели упали на 30-50%, объем рынка все еще близок к $2 трлн, а активы Polychain составляют $5 млрд, увеличившись на 125 000% с момента основания. Карлсон-Ви только что привлек $750 млн в свой третий венчурный фонд. Раунд возглавили Tiger Global Management и сингапурская Temasek Holdings, две самые умные и успешные инвестиционные фирмы планеты.

«К нам проявляли много интереса. Спрос был на сотни, сотни миллионов больше, чем мы привлекли», — хвастается Карлсон-Ви, которому сейчас 32 года. Он одет в ярко-зеленую футболку и время от времени запускает пальцы в свои колючие обесцвеченные волосы.

Состояние Карлсона-Ви достигло $600 млн, поскольку среди криптоинвесторов он славится умением ловко маневрировать на рынке, переполненном преувеличениями и активами без какой-либо очевидной внутренней ценности. Среди самых прибыльных его ранних инвестиций была крупная доля в эфире, токене, лежащем в основе блокчейна Ethereum. Сейчас он стоит $2700, однако в 2016 году торговался ниже $12, когда Polychain Карлсона-Ви сделала на него ставку.

Карлсон-Ви не стесняется своего новоприобретенного богатства, которое в буквальном смысле возникло из воздуха. Его квартира в Сохо площадью 550 кв. м, которую он недавно купил, когда-то была арт-галереей, принадлежавшей видным нью-йоркским коллекционерам. Роскошный интерьер, который его риелтор назвал «самой подходящей для Instagram» резиденцией нижнего Манхэттена, был вдохновлен легендарным парижским Hôtel Costes и включает в себя золотые колонны, обитое змеиной кожей кресло в форме кобры и канделябры из хрусталя. Основная ванная отделана золотом — там можно увидеть зеркальный потолок и блестящую позолоченную ванну, над которой висит большой знак доллара. За несколько месяцев до того, как Карлсон-Ви купил этот нью-йоркский дворец для вечеринок (биткоин тогда торговался по цене выше $50 000), он приобрел еще один лакомый объем недвижимости в Голливуд-Хиллз. Особняк площадью 1110 кв. м и стоимостью $28,5 млн предлагает невероятные виды на океан и Лос-Анджелес, крытый пруд, пейзажный бассейн, семь спален и гараж для 10 машин.  

Успех Карлсона-Ви отчасти объясняется тем, что он просто стал одним из первых игроков рынка. Например, в 2013 году он познакомился с основателем Ethereum Виталиком Бутериным, когда предприниматель, которому тогда было 19 лет, работал в Coinbase. Это было незадолго до того, как Бутерин написал революционную «белую книгу» о блокчейне, который имел преимущество перед биткоином, потому что позволял создать многоцелевую вычислительную платформу на основе так называемых смарт-контрактов. У этих соглашений не было полноценного правового статуса, однако, поскольку их условия слепо выполняются компьютерами, они более надежны. Без смарт-контрактов не было бы ни ICO, ни NFT.

В 2018 году на конференции Web 3.0 в Берлине Карлсон-Ви познакомился с исследователем из МТИ Гарри Халпиным, одним из создателей суперпротокола конфиденциальности Nym. Халпин был разочарован нежеланием традиционных венчурных инвесторов поддержать его идею. «Этот стильно одетый парень подошел ко мне и сказал: «Мы в Polychain заинтересованы в том, чтобы инвестировать в революционные технологии», — рассказывает Халпин. Polychain возглавил раунд финансирования на $6,5 млн для Nym в июле прошлого года, незадолго до того, как стартап нанял Челси Мэннинг.

«Мне нравится быть первым, кто кому-то поверит, — говорит Карлсон-Ви, который только что провел новогодние праздники с десятком друзей в доме, арендованном на Сен-Барте. — Наша цель — инвестировать в революционные технологии, которые сделают возможными новые формы человеческой организации и поведения». 

До сих пор самым амбициозным решением Polychain были инвестиции в децентрализованные финансы (DeFi), который задействует технологию блокчейн в одноранговых приложениях. Теоретически DeFi может стать более дешевой, конфиденциальной, безопасной и доступной альтернативой традиционным финансовым учреждениям, включая банки и биржи. Карлсон-Ви был ранним инвестором в крупнейших игроков DeFi, таких как биржа Uniswap, кредитная организация Compound, кредитная организация и создатель стейблкойна MakerDAO и агрегатор DeFi-бирж dYdX. Токены DeFi, которые торгуются на блокчейне, обладают невероятной прибыльностью. Сейчас общий объем рынка составляет $78 млрд, тогда как еще в январе 2020 года он равнялся $10 млрд.

Криптоидеалисты, в том числе Карлсон-Ви, верят, что DeFi — будущее финансов и именно тот инструмент, который позволит добиться большей справедливости. Веками банкиры-посредники — от флорентийских Медичи до Джейми Даймона из JPMorgan — обладали необычайной властью и накапливали огромные состояния. DeFi собирается их устранить.

Все функции DeFi — платежи, сбережения, трейдинг, займы — выполняются с помощью программного обеспечения на основе блокчейна. Изменения возможны в результате голосования владельцев токенов. Централизованного контроля нет.

Успех Карлсона-Ви объясняется не только его умением находить самые перспективные стартапы в области DeFi, но и готовностью Polychain делать крупные вложения в них. Может быть, децентрализация и демократизация и лежат в основе DeFi, но когда дело доходит до решений, которые могут повлиять на прибыльность Polychain, Карлсон-Ви принимает их самостоятельно. При голосовании он не колеблясь использует внушительные возможности своей фирмы, чтобы обеспечить приоритет интересов своих партнеров.

«Я очень прагматичен, — признает он. — Я не думаю, что криптовалюты положат конец экономическому неравенству или концентрации богатства, но они позволяют влиять на статус-кво».

Криптокарьера Олафа Карлсона-Ви началась летом 2011 года, когда он окончил первый курс Вассарского колледжа на севере штата Нью-Йорк. Страстный любитель ролевых видеоигр, он прочитал о том, как подпольный магазин наркотиков Silk Road использовал виртуальную валюту под названием биткоин, и так увлекся новой технологией, что вложил в биткоин все свои сбережения (около $700) при ценах от $2 до $16. Позже он посвятил новой криптовалюте свою выпускную работу по социологии.

После окончания колледжа в 2012 году и нескольких месяцев работы лесорубом в штате Вашингтон, где он жил в юрте коммуны, он вслепую отправил свою диссертацию по электронной почте Брайану Армстронгу и Фреду Эрсаму, сооснователям начинающей криптовалютной биржи Coinbase. Они наняли его в качестве первого сотрудника и поручили ему поддержку клиентов. Как известно, Карлсон-Ви тогда настоял на том, чтобы всю его зарплату в размере $50 000 ему выплатили в биткоинах.

Хотя у него было мало опыта программирования, он помог Coinbase автоматизировать многие стандартные клиентские операции. В результате ему поручили оценку рисков, и он на 75% снизил число случаев мошенничества в Coinbase.

По словам Карлсона-Ви, еще в начале своей криптокарьеры он понял, что предприниматели с ярким видением будущего получают финансирование и признание чаще, чем те, кто ведет себя пассивно или следует за остальными.

«У Coinbase была архитектура центрального хранителя. В тот момент это было очень необычно для криптовалют. Биржа брала на себя обязанность соблюдать законодательство и бороться с мошенничеством, поскольку принимала банковские платежи, — говорит он. — Это еще никому по-настоящему не удавалось».

По мере того как Coinbase росла и становилась все более популярной, ей пришлось уделять больше внимания выполнению регуляторных требований. Компания начала сознательно избегать авангарда криптоотрасли, где, как считал Карлсон-Ви, таились самые крупные возможности. Он был в восторге от нового блокчейна Бутерина Ethereum, который, в отличие от биткоина, позволял (теоретически) запустить почти любую онлайн-платформу и создать децентрализованные версии Uber, Facebook, Google или Dropbox. 

Его бывший коллега по Coinbase Адам Уайт, который недавно стал президентом криптокошелька Bakkt, считает, что, когда Coinbase нанимала десятки разработчиков из ведущих университетов, на Карлсона-Ви повесили ярлык «операциониста».

«Я начал понимать, что Олаф не просто трудолюбивый парень, который отвечает на вопросы [клиентов]», — говорит Уайт, вспоминая вечеринку 2014 года, где Карлсон-Ви как бы между делом сказал ему, что биткоин никогда больше не будет торговаться по $300.

В 2016 году Карлсон-Ви сообщил Армстронгу и Эрсаму, что уходит из компании, чтобы основать криптовалютный хедж-фонд. «Я понял, что [Coinbase] останется примерно на том же пути, со мной или без меня, — говорит он. — Основав свое дело, я мог вернуть себе ощущение контроля».

Контроль, как оказалось, лежит в основе нынешнего бума DeFi. С точки зрения привлечения капитала DeFi — преемник первичных размещений токенов. Большинство ICO 2016 и 2017 годов были мусорными цифровыми IPO, где спекулянты торговали токенами эфира и инвестировали в сотни сомнительных проектов. Большинство из них были хуже самых низкопробных акций. Прозрачность стремилась к нулю, а у инвесторов не было реального акционерного капитала или права голоса. Так были потеряны миллиарды.

DeFi считают прогрессом, потому что инвесторы этих платформ на основе Ethereum просто дают капитал в долг (как правило, в форме эфира или стейблкойнов вроде USD Coin) другим пользователям через одноранговые сети. Правила установлены в смарт-контрактах, встроенных в блокчейн Ethereum. Давая в долг криптовалюты, инвесторы DeFi могут зарабатывать деньги,  большие деньги, с помощью приема под названием «доходное фермерство».

Это работает следующим образом. Предположим, у вас есть эфир на сумму $10 000. Вместо того чтобы держать его в своем виртуальном кошельке на Coinbase под нулевой процент, вы можете поместить его на платформу DeFi вроде Compound, где кто-то сможет занять эти деньги на фиксированный срок. В обмен вы получаете годовой доход по ставке до 30%. Но это еще не все. Вы можете также получить собственные токены Compound, COMP, внутренний актив платформы, который позволяет вам голосовать и оказывать влияние на управление сетью. Токены COMP также активно торгуются. С момента запуска в июне 2020 года до середины 2021-го их цена выросла с $65 до более чем $800. Даже после недавнего обвала криптовалют они остаются примерно на 90% дороже начальной цены.

«Теперь договоры займа на миллионы долларов могут заключаться между двумя людьми из разных стран, которые не знают друг друга», — говорит Карлсон-Ви, который возглавил посевной раунд Compound в 2018 году, вложив $2 млн при оценке в $22 млн. Compound выпустила свой токен в июне 2020 года. Рыночная капитализация компании взлетела до $4 млрд в 2021 году, а теперь держится у отметки в $800 млн.

«Эти займы могут быть соглашением между человеком и компьютером, или корпорацией и компьютером. Там нет концепции идентичности или юридического контракта. Тем не менее [благодаря смарт-контрактам] между этими людьми могут передаваться буквально миллиарды долларов», — говорит Карлсон-Ви.

Каким бы ни был идеал, на практике DeFi — рай спекулянта. Токены COMP, которые вы получаете, когда даете свой эфир в долг на Compound, могут быть затем помещены на любые децентрализованные биржи, такие как Uniswap (входит в портфель Polychain), где вы тоже можете зарабатывать проценты и новые бесплатные токены. На Uniswap вы получаете токены UNI. Потом вы помещаете свои UNI на SushiSwap и зарабатываете SUSHI. И так далее.

Это похоже на дурацкую бесконечность. За последние 12 месяцев объем транзакций на платформах DeFi (вроде Uniswap и SushiSwap) составлял в среднем более $50 млрд в месяц, однако почти нет свидетельств того, что хотя бы часть тратится на вещи, которые обычно финансируют банки, например развитие бизнеса или покупку дома.

Да и не все так гладко. По оценкам Chainalysis, в 2021 году 72% от украденных криптоактивов стоимостью $3,2 млрд приходились на сайты DeFi. В начале 2020 года, когда начало пандемии привело к падению рынков, инвесторы платформы DeFi под названием MakerDAO, в которую инвестировал Polychain, потеряли $8 млн, когда программа ликвидировала 1200 обеспечительных позиций в ответ на уменьшение цены эфира на 55%. В какой-то момент фонд, который управляет MakerDAO, рассматривал идею аварийного закрытия. Отчасти платформа была спасена, потому что спустя несколько месяцев эфир вновь вырос на 80%. Сейчас риски гораздо выше. В марте 2020 года общая стоимость цифровых активов, «заблокированных» на платформах DeFi, составляла около $10 млрд. Сегодня, даже после недавней коррекции рынка криптовалют, на кону почти $80 млрд. Неудивительно, что влиятельные противники, такие как сенатор от штата Массачусетс Элизабет Уоррен, назвали DeFi «самой опасной частью криптомира».

Если новый мир децентрализованных финансов — это демократия, то Олаф Карлсон-Ви — глава Таммани-холл. Владея крупными долями в ведущих платформах, таких как Compound, Uniswap и MakerDAO, аналитики Polychain активно участвуют в создании их архитектуры, известной как токеномика, а также создают стимулы, которые привлекают инвесторов.

Например, когда дело касается управления Compound, Polychain — второй самый влиятельный участник голосования после Andreessen Horowitz. Фонд контролирует 306 000 из 2,8 млн голосов, или примерно 11%. Andreessen принадлежит 321 000 голосов. Для важных решений вроде смягчения требований к обеспечению займов требуется кворум всего из 400 000 голосов, поэтому, если им удастся договориться между собой, венчурные фирмы могут добиваться любых результатов голосования. Более того, Polychain — один из нескольких крупных хедж-фондов и венчурных фирм, включая Paradigm, Bain Capital Ventures и Pantera, которые в действительности контролируют многих из ведущих децентрализованных платформ. 

В отличие от голосования по обычным акциям никто не обязан уведомлять владельцев токенов о предстоящих голосованиях, а для тех, кто хранит свои токены DeFi на биржах вроде Coinbase, нет даже механизма голосования.

«На Uniswap, Aave или Compound решение может быть принято, только если его одобрит команда основателей», — говорит Андре Кронье, основатель робота-консультанта Yearn.Finance. Карлсон-Ви открыто признает, что его команда сотрудничает с основателями по всем ключевым вопросам. Кронье добавляет: «Сколько бы ни говорилось о децентрализации, без поддержки изнутри одобрения не будет».

Карлсон-Ви предпочитает не задумываться о фундаментальных противоречиях DeFi. «Я никогда не считал децентрализацию конечной целью или функцией, которая необходима пользователям, — говорит он. — Люди хотят гарантий безопасности. А децентрализация, как правило, лучший способ их обеспечить».

Сейчас он думает в первую очередь о том, как использовать $750 млн свежего капитала. Polychain придерживается тематического подхода при инвестировании в стартапы на ранних стадиях; молодой миллионер говорит, что научился этому у ветерана венчурной индустрии Фреда Уилсона из Union Square Ventures. 

В стремительной криптовселенной DeFi — пузырь вчерашнего дня. NFT и метавселенная — это следующая волна, которую хочет оседлать Карлсон-Ви. «Аватары и картинки в профилях интересуют поколение интернета больше, чем одежда и машины. По мере перехода к цифровому образу жизни и позднее к полностью виртуальной метавселенной NFT становятся артефактами вокруг нас, — говорит он, и его голубые глаза блестят. — Представьте себе игровой мир, где рост цены на токен фактически увеличивает размер игры».

Перевод Натальи Балабанцевой