Евгений Касперский — Forbes: «Государства не занимаются такими вещами, как хакерские атаки»
«Русские программисты лучшие в мире. И киберпреступники русскоговорящие выходят из тех же университетов, откуда лучшие российские программисты»
— Сегодня крупнейший в мире производитель мяса — бразильская JBS сообщила, что подверглась хакерской атаке и остановила часть производства. США заподозрили в этой атаке российских хакеров. Есть ли основания полагать, что это может быть правдой?
— Я не исключаю, что на самом деле за этой атакой может стоять русскоязычная группировка, не исключено, что они граждане России. Говорить же о том, что за этой атакой стоит Россия как страна, — это немножко непрофессионально. Государства не занимаются такими вещами, как вымогательство, хакерские атаки.
Когда мы говорим про такой класс атак, как атаки, спонсируемые государством, это в основном кибершпионаж. Говорить о том, что у какой-то страны тут есть ведущая роль, нельзя, этим грешат в общем-то все. Мы не можем показать пальцем на какую-то страну, мы видим как техническая компания, у нас нет возможности расследовать до конца такие инциденты, но мы можем, например, определить язык, на котором говорят атакующие, можем примерно определить, из какой они временной зоны работают. Если говорить об атаках, за которыми стоит государство, кибершпионаж, — это массовое явление, можно показать пальцем на любую страну. Если же говорить про киберпреступность, то есть криминал, — это от государств независимые криминальные банды или просто какие-то хакеры индивидуальные. Это явление массовое. Они говорят на всех языках, живут по всему миру, но наиболее профессиональные хакерские атаки, криминальные атаки, большинство из них говорят по-русски.
— Почему так сложилось?
— Потому что русские программисты лучшие в мире. И киберпреступники русскоговорящие выходят из тех же университетов, откуда лучшие российские программисты.
— И лучше добиваются своих целей…
— К сожалению, да. Если мы смотрим на происходящее в киберпространстве с профессиональной точки зрения, то наиболее сложные, изощренные атаки, наиболее профессиональные — это русскоговорящая киберпреступная гвардия.
— Часто СМИ пишут, что такие хакеры не атакуют компании тех стран, откуда они родом. Это такой «кодекс чести»?
— Это не кодекс чести. На самом деле те преступные банды, которые атакуют жертв на своей территории, их давно уже почти всех вычислили и арестовали. Они как бы не прошли эволюцию Дарвина, оказались не слишком умны. Поэтому профессиональные хакерские группы не атакуют жертв на своей территории, чтобы не возбуждать компетентные органы. Чтобы выжить, они охотятся за пределами своего микрорайона, своей страны.
— От JBS, как и от оператора трубопровода Colonial Pipeline, хакеры потребовали выкуп. И американская компания заплатила более $4 млрд. Почему крупные компании вынуждены платить злоумышленникам? Получается, компании по кибербезопасности не всегда могут им помочь?
— Получается, что да. Технологий по киберзащите существует много. Как говорят в рекламе: «Не все стиральные порошки одинаковые». Не все продукты от разных компаний дают одинаковое качество. Кто-то защищает лучше, кто-то — хуже. Мы — лучше. Для наших клиентов проблема кибервымогательства не является очень важной. Не буду излишне скромным, у нас есть специальные технологии защиты от шифровальщиков-вымогателей. И мы защищаем наших клиентов на достаточно высоком уровне, чтобы они не становились жертвами подобных атак.
Бенефициары взлома: кто выиграет от кибератаки на трубопровод Colonial Pipeline
— Есть ли у вас клиенты, у которых хакеры вымогали деньги после атаки? Что вы делали в этой ситуации?
— Я не припомню ни одного большого случая, когда наши большие компании становились жертвами подобных атак. По крайней мере, не те сегменты сети, которые были защищены нашим оборудованием.
— Что бы вы делали, если бы такое случилось? Или вы вообще такого не допускаете?
— Существует несколько превентивных мер, не только для того, чтобы гарантировать, что это не случится, но и чтобы быть готовым к тому, что это произойдет. Во-первых, это система защиты периметра, во-вторых, сохранение резервных копий. Третье — необходимо проводить аудит безопасности своей компании. Есть довольно стандартные методы, как гарантировать то, что, даже если это произойдет, ущерб будет минимальным.
— В связи с недавней трагедией в Казани вопрос: можно ли с помощью мониторинга соцсетей и мессенджеров выявлять такие угрозы?
— К сожалению, могу рассуждать только непрофессионально. Мы защищаем от кибератак, которые выражены в форме киберзловредства, контент в соцсетях и поведение людей в соцсетях — это не наша профессиональная сильная черта. Но на самом деле тема очень интересная. На грани математики, ИТ и психологии — вычислять неуравновешенных людей в сети и предсказывать их поведение. Это очень интересная тема, я бы с удовольствием ей занялся, если бы не был занят другими задачами.
— Есть ли сейчас техническая возможность полностью деанонимировать пользователя соцсетей и мессенджеров?
— Это зависит от массовости. И совершенно разных факторов. Если кто-то ведет какой-то блог с минимальным числом подписчиков, «Я и моя кошка», наверное, вопрос анонимности там не стоит. Если это массовое публичное место, где громко рассуждают и делятся мнениями, то, может быть, и да. Но, честно говоря, это находится за пределами моих компетенций. Сложный вопрос.
— Как оцениваете масштаб проблемы так называемых деструктивных сообществ? Каков их охват и какое количество участников может представлять реальную угрозу?
— Мы мониторим большое количество информации. Фокусируемся, если мы говорим про контент, на спам-рассылках, подобных вещах, но не на соцсетях.
«Мы новые технологии обкатываем на России»
— Как вы оцениваете свою долю в России на рынке кибербезопасности? Кого считаете главным конкурентом?
— Кибербезопасность — это широкий рынок. И мы работаем на ее части — защите от зловредных приложений, хакерских атак, спама, защите индустриальных сетей. В данном сегменте у нас конкурентов по большому счету нет. Если кто-то лично, малый или большой бизнес, госпредприятия, если они хотят поставить себе решения с максимальной гарантией от взлома — кроме нас, никого.
— Как на ваш бизнес повлияла пандемия коронавируса? В России у вас выручка выросла на 16% — за счет чего это произошло?
— Рост в России выручки идет благодаря двум факторам. Экономика развивается, и востребованность в решениях по кибербезопасности растет. Рост сегмента кибербезопасности тоже в наличии. Плюс мы делаем большой упор на защиту индустриальных объектов. Это очень интересный рынок, это новое явление. Индустриальные системы все больше и больше смотрят в сторону интернета — подключение к сетям становится нормой. Я не буду уходить сейчас в такие термины, как индустриальная революция 4.0, телеметрия производственных процессов. Факт в том, что условный антивирус надо ставить не только на смартфон, не только на вашу офисную сеть. Поэтому Россия сейчас у нас один из лидеров роста. И данный рост, скорее всего, мы будем потом реплицировать и на других регионах. Россия для нас тестовый полигон. Мы новые технологии обкатываем на России. Потому что мы российская компания. Здесь у нас идет взрывной рост в этом сегменте.
Когда наступила вся эта история с вирусом, когда весь мир закрылся и было непонятно, чего нам ждать через год, когда в апреле прошлого года мне задавали вопрос: «Женя, что будет дальше?» — я ответил так: «Плохо будет всем. Нам будет лучше, чем другим». Из-за того, что мир уходит на удаленку, спрос на цифровые технологии будет только расти. Понятно, что некоторые наши клиенты разорятся и мы их потеряем. Но одновременно с этим будет расти спрос на решения по кибербезопасности, потому что народ переходит на удаленку. Два вектора, и они как бы компенсируют друг друга. Вектор роста в итоге превысил.
Три фактора, которые повлияли на решения по кибербезопасности. Во-первых, киберпреступники. Они всегда были на удаленке, поэтому, когда мир закрылся, для них ничего не поменялось, кроме того, что для них наступил локдаун и они оказались заперты по домам. Им делать было все равно нечего — шашлыков не будет, съездить на море не получится. И они работали.
Во-вторых, мы все начали больше проводить времени в онлайне. В результате в интернете стало больше жертв для киберпреступников. И третий фактор, самый неприятный, — почти все компании перевели сотрудников по домам, но обеспечить им тот же уровень киберзащиты, который был в офисе, не у всех получилось. В результате мы получили сценарий, когда кибернегодяи атакуют домашний компьютер и с него пролезают в корпоративную сеть. На самом деле по причине пандемии, к сожалению, градус накала в киберпространстве вырос. Наши продукты, к сожалению, стали больше востребованы.
— Как обстоят дела с вашим бизнесом в Белоруссии?
— Не знаю, не следил. В мире примерно 200 стран, не могу следить за ними за всеми, даже когда я говорю «Россия» — это Россия плюс весь бывший Советский Союз и плюс Монголия.
— В связи с последними минскими событиями ожидаете ли вы, что программисты из Белоруссии будут открыты к новым предложениям и вы сможете их нанимать?
— На самом деле у меня сильный отдел HR, если они увидят это — почему бы нет. Почему у нас разработка в России, вопрос, который рядом. Потому что русские программисты — лучшие в мире. И система технического образования российского до сих пор очень сильна. И студенты, которые выходят из вузов страны, они сильнее.
«Cкорее всего, наши пользователи будут носить два телефона: один, чтобы быть в сети, второй, чтобы управлять инфраструктурой»
— Вы планируете создать защищенное устройство на базе собственной операционной системы KasperskyOS. Это будет готовый смартфон или некий софт, который можно встроить в любую модель телефона?
— Мы работаем над разными проектами — это и система электронного голосования, и система, которая отгоняет дроны. И над своим собственным телефоном. Но я бы не стал говорить, что это прям смартфон, это больше коммуникатор. Он будет уметь звонить, принимать почту, выходить в интернет. Но это не умный телефон в общем понимании. Там не будет музыки, видео, мы позиционируем его не как замену обычному телефону. Это безопасный коммуникатор, в первую очередь чтобы управлять иинфраструктурой, чтобы работать с конфиденциальной информацией.
Главная особенность этого телефона — не то что он удобный, хороший. А в том, что его взломать невозможно. Мы гарантируем то, что завестись там зловреду — практически нереальный сценарий. Я надеюсь, что он будет достаточно быстро сертифицирован и большие заводы, транспорт и другие предприятия — в основном госсектор России, — они будут его активно использовать. Это не конкурент Android, не конкурент iPhone, скорее всего, наши пользователи будут носить два телефона: один, чтобы быть в сети, второй, чтобы управлять инфраструктурой. Решать задачи, которые требуют именно защищенного телефона.
Безопасность в приоритете: четыре принципа защиты данных в iPhone
— Вы ведете с кем-то переговоры — c Huawei, Samsung, еще какой-то вендор?
— Софт полностью наш, железную начинку по нашему дизайну делают в Китае. Когда будет база российская, можно будет делать и в России. Возможно, в будущем мы будем вести переговоры и с другими компаниями, которые производят популярные марки телефонов. Это не замена телефона. Это безопасное устройство для тех, кому критически необходимо иметь в кармане безопасный коммуникатор.
— Обсуждали ли вы с какими-то ведомствами или госкомпаниями их интерес к такому устройству?
— Конечно. Осенью этого года мы планируем выпустить серию подобных телефонов, иммунных телефонов. Мы ведем переговоры с несколькими компаниями, которые готовы стать пилотными.
— Сколько он будет стоить?
— Он бесценен. Аналогов нет. ОС имеет принципиально новую архитектуру, по той причине, что главный принцип ее — безопасность. Не просто безопасность, а иммунитет. Маска на лице — это безопасность. А прививка — это иммунитет. Наша ОС привита. Я изобретатель, а не коммерсант.
— Примерно с 2015 года вы разрабатывали решения для безопасности софта автомобилей. Как сейчас продвигается это направление? Есть ли у вас партнерства с российскими или зарубежными компаниями по этому направлению?
— Не совсем верно, мы не разрабатываем софт для автомобилей. Мы адаптируем нашу ОС под нужны нашего автомобильного сектора. Говорить о заметных прорывах пока рано, автомобильный сектор довольно консервативный. Мы работаем с несколькими компаниями в Европе и Азии. И нам интересно, и им интересно. Я не исключаю, что в обозримом будущем мы можем представить совместные наработки.
— Вы упомянули, что выиграли тендер на разработку системы для удаленного голосования на блокчейне. Она не будет использоваться в этом году. Когда, как вы думаете, ее будут применять?
— Не знаю. Это к нашему офису. Она уже готова к боевому использованию в масштабах страны. Было ее тестирование. Она работает, она удобная, она адаптируется. Поэтому ее применение в самых разных масштабах —– вопрос не к нам. Технически мы готовы. И на самом деле то, как сейчас применяется эта система, — это первый шаг.
Система онлайн-голосования, которую мы сделали, — это система XXI века. Она не требует избирательных участков, ею можно голосовать с мобильного телефона. При этом мы гарантируем полную безопасность процесса голосования и результатов. Сейчас планируется ее использовать в обычном формате, когда есть участок избирательный и человек должен прийти, ножками проголосовать, а дальше уже цифровая часть.
Но у нас есть и вторая часть, которая позволяет голосовать с мобильного телефона, откуда вы хотите. И не нужно делать открепительные листочки. И всякой прочей возни, которая бесполезная, не нужна и дорогостоящая. Это приложение на вашем телефоне. Вы должны просто получить свой ID, как избиратель, и все. Можете голосовать, когда угодно и откуда угодно. Система готова быть использована от выборов президента до голосования в вашем подъезде, в какой цвет лавочку покрасить. До какого-то объема она бесплатна. Вы можете ее скачать, установить и пользоваться. Нужно поставить компьютер, который будет блокчейном считать результат. И взломать цвет лавочки вашего подъезда будет невозможно.