Научная коммуникация — передача учеными своих знаний вне научной среды — занятие не столь безобидное, как может показаться. Даже тогда, когда оно общепризнанно благородное. Взять хотя бы Сергея Капицу — эталон ученого и популяризатора науки. Мало кто знает, что за свою медийность он поплатился научной карьерой. Пока советские и российские зрители восхищались вместе с Сергеем Петровичем наукой и учеными, в АН СССР сочли подобное фиглярством, из-за чего Капица потерял возможность избраться в ее члены и навсегда остался скромным профессором. Конечно, правило существовало не только для него. Сыну нобелевского лауреата Петра Леонидовича Капицы, брату великого географа, первооткрывателя озера Восток в Антарктиде Андрея Петровича Капицы (оба — члены академии), автору четырех монографий, десятков статей, 14 изобретений и 1 открытия, — ничто не помогло.
Правило касты — герметичность — не изменила и перестройка. «Хождение в люди» — благородное дело просвещения, открывающее человечеству тайны науки и радость познания — по-прежнему не одобряется среди «своих». Причем многие сторонники этого мнения — старшее поколение ученых, занимающих значительные должности.
В международной практике такая дискриминация общественной активности ученых носит название «эффект Сагана». Примерно одновременно с Капицей в США звездой и лицом науки стал астрофизик Карл Саган. Но не стал он пожизненным профессором в Гарварде и членом Академии наук США, хотя с научной точки зрения был достоин и того и другого.
Наверное, в свете этого должен стать понятнее стереотип, согласно которому ученые не любят говорить о науке с обычными людьми. Это отнимает время, за это не платят, а могут и наказать. Тем не менее сегодня все больше молодых ученых действуют вопреки устоявшимся правилам: читают открытые лекции, участвуют в телешоу, дают интервью глянцевым журналам. В России сегодня это единственный способ дать своим научным знаниям хоть какую-то жизнь за пределами лаборатории, там, где они смогут стать инновациями, технологиями и вдохновением. Возможно, это не способ, а надежда.
Открытие ищет друзей
В сознании мечтателя трансфер технологий на рынок происходит почти божественным озарением. Вариант первый: ученый, наблюдающий изменение цвета колбы в своей лаборатории, внезапно осознает его рыночную перспективу и пускается в бизнес вместо того, чтобы писать научную статью. Вариант второй: бизнес сваливается прямо на голову ученому и начинает внедрять и продвигать его открытия, параллельно осыпая профессора деньгами. Но на деле против первого сценария работает привычная герметичность научной среды и непроработанность нормативной базы в сфере интеллектуальной собственности и использования государственного оборудования в коммерческих целях. А против второго — тот факт, что бизнес и наука говорят на принципиально разных языках и вращаются на разных орбитах. Чтобы найти друг друга, им требуется нетривиальная помощь.
В Советском Союзе задача трансфера технологий решалась на уровне всеобщего планирования. Академия наук — форпост познания — занималась фундаментальными проблемами и решала приоритетные задачи. Однако она составляла едва ли одну десятую часть могучего организма советской науки. В ведении каждого отраслевого министерства, планировавшего и регулировавшего работу своей отрасли промышленности, находились отраслевые институты, задачей которых и было привести фундаментальные разработки в промышленность.
С распадом СССР рухнули отраслевые министерства, а с ними — и вся отраслевая наука. Некоторые НИИ еще сохраняются в структурах вроде «Росатома» или «Роскосмоса», но система трансфера технологий перестала существовать. Отчасти поэтому система фундаментальных исследований повисла в воздухе и не дает пищу для экономического роста.
Декларативно функцию инноватора многие годы бессмысленно возлагали на РАН, но по факту преемница АН СССР никогда не выполняла таких функций. Для их развития требовались серьезные ресурсы, которых у РАН никогда не было в условиях хронического недофинансирования, затянувшейся реформы и структурных преобразований. Локальные попытки стимулировать связи науки с промышленностью вроде грантовых программ «Исследования и разработки» априори неэффективны: их могут получить либо люди, уже имеющие связи с промышленностью, либо симулирующие их. В этой системе нет гибкости и возможности широкого поиска партнеров.
В сложившейся ситуации ученым, которые задумываются о жизни своей работы за пределами статьи в научном журнале, остается одно — говорить. Рассказывать о своей работе в СМИ и соцсетях, искать новые площадки с большим охватом.
Популяризация и прогресс
Да, так бывает. Иркутский эколог, директор НИИ биологии Иркутского государственного университета Максим Тимофеев говорит, что после каждой значимой публикации в федеральном СМИ к нему обращаются сразу несколько представителей бизнеса — от малого до компаний уровня списка Forbes. Обращаются с идеями разной степени идиотизма с точки зрения науки, но одна из десятка таких идей может стоить всех остальных. Группа Тимофеева начала совместную работу с компанией «Бионика» по разработке цифровых платформ на основе ИИ для промышленной экологии. Ученые разработали сенсоры для изучения состояния воды в Байкале, а предприниматели смогут приспособить их для широкого круга задач.
Владимир и Александр Виноградовы из Университета ИТМО — чемпионы медиаактивности. С компанией Nanoprotech ученые коммерциализировали свои разработки в сфере нанохимии, создав для них средство против коррозии, жидкий диэлектрик, универсальный водоотталкиватель и жидкость для пожаротушения. А физики из НИИЯФ МГУ (группа профессора Владимира Кукулина) настолько поразили компанию Nvidia своим пресс-релизом о возможностях проводить сложные квантово-механические расчеты на персональном компьютере с графическим процессором вместо огромного суперкомпьютера, что те сами связались с ними и предложили безвозмездно свои новые графические процессоры для отработки методики и дальнейших исследований.
Потенциал научной коммуникации для науки все больше осознают и в руководстве университетов, обладающих достаточными ресурсами для развития. В помощь ученым в пресс-службы нанимают профессиональных специалистов-коммуникаторов, которые берут на себя организационную часть продвижения науки в СМИ и соцсетях, организуют мероприятия и готовят ученых для работы с аудиторией неспециалистов. Профессия «научный коммуникатор» уже почти 30 лет существует в Европе, США и Австралии, а в России закрепилась лишь в 2016 году с созданием соответствующей магистерской программы и профильной профессиональной ассоциации. Как раз им-то и предстоит преодолеть культурные препятствия, с рассказа о которых начался этот разговор. Делать это нужно не только ради бизнеса. Ровно до того момента, как ученый начал работать на частные деньги, его исследования поддерживались из бюджетных денег. А значит, мы — налогоплательщики — имеем право узнать о том, что было сделано. Может быть, и даже совершенно точно, прямо сейчас где-то в лаборатории ученый-новатор уже работает над своим открытием, которое сможет вывести ваш бизнес на новый уровень.