— Вы основали фонд на собственные деньги? Для вас это хобби или бизнес?
— Я не люблю слово «фонд», предпочитаю говорить «инвестиционная компания». Традиционный венчурный фонд предполагает довольно быстрый выход из проектов, а у меня длинный горизонт инвестиций.
Робототехника — моя мечта. В то же время у меня есть и вполне коммерческий взгляд на будущее этого рынка.
— И ваши $25 млн помогут ему?
— Сейчас все деньги идут в интернет, хотя там стартапам не нужно много средств: для их создания порой достаточно 3-5 программистов. А в hardware-областях, где большие инвестиции нужны как воздух — робототехнике, космонавтике, — денег намного меньше.
— Эта сумма существенна для столь капиталоемкой индустрии?
— В последнее время ситуация в отрасли меняется. За счет инноваций в области смартфонов, батарей, сенсоров и 3D-печати базовые компоненты, необходимые для строительства роботов, очень подешевели. Раньше построить робота стоило от $100 000 до $1 млн, теперь ситуация кардинально изменилась. Прогресс в электронике и аутсорсинг производства деталей — два главных тренда, которые я наблюдаю.
На самом деле инвестиций в отрасль уже совершается немало, есть даже одна публичная компания в сфере персональной робототехники — iRobot. До настоящего момента наиболее активно развивались две сферы: роботы на производстве и военные роботы — их в мире уже больше 20 000. [Мои] инвестиции направлены на то, чтобы помочь сделать с отраслью то же, что когда-то произошло с компьютерами, когда большие мейнфреймы превратились в персональные компьютеры и дошли до простого человека.
— Вы хотите создать отрасль потребительских роботов?
— Да, я хочу помочь ее создать. Сейчас рынок находится в замкнутом круге: нет денег, нет хороших компаний — нет хороших компаний — нет денег. Кто-то должен брать на себя риски, чтобы ситуацию переломить.
— Робототехника — это ваша специальность, верно?
— Я учился на факультете робототехники и комплексной автоматизации. Всегда следил за прогрессом в этой области, постоянно читаю литературу и сам тестирую многих роботов.
— Уже знаете компании, в которые готовы вложиться?
— У меня есть шорт-лист, но пока я предпочитаю не говорить об его участниках в деталях. С несколькими компаниями я уже встречался. Но индустрия для меня новая — еще во многом предстоит разобраться, поэтому я не тороплюсь делать первые шаги.
— И все-таки вы же хотите окупить инвестиции?
— Я хочу, чтобы появилось много хороших компаний в области робототехники.
— А вы не рассматривали другие варианты стимулирования отрасли? Например, Google объявил приз $30 млн, за который соревнуются много команд, — тому, кто доставит полезный груз на Луну. Такой подход не эффективнее?
— Это один из возможных вариантов. Но я общался с компаниями, и они говорят, что их главная проблема — именно недостаток венчурных инвестиций. Прежде чем принять решение, традиционные фонды просят представить схожие образцы как минимум 10-20 уже успешно работающих бизнес-моделей, а их пока взять негде.
Еще одна проблема робототехники — долгий путь от разработки до появления продукта на рынке. Компании сначала пять лет занимаются исследованиями, потом пять лет выводят продукт на рынок. Им надо научиться действовать гораздо быстрее.
— Иными словами, вы хотите привнести в робототехнику управленческий опыт из интернета?
— Да. Неправильно, когда есть технология, но нет понимания, зачем она нужна пользователям. Я хочу развивать другую культуру — думать не о том, какая замечательная есть технология, а о том, какую конкретно проблему вы пытаетесь решить, как сейчас уже происходит в интернете.
Например, сейчас есть много роботов-гуманоидов, но они всего лишь красивые, прикольные игрушки. А надо думать, какие ниши можно автоматизировать и упростить, вот что важно. Я очень хорошо понимаю ситуацию: то же самое было на заре развития интернета.
— Какие ниши особенно много обещают для робототехники?
— Есть несколько многообещающих направлений. Во-первых, это все, что связано с автоматизацией ухода за домом и домашней безопасностью. Во-вторых, это роботы, управляющие персональными автомобилями, и то, что по-английски называется telepresence robots — роботы удаленного присутствия. Их можно перемещать, например, по своему производству в Китае и отслеживать все, что там происходит. Или проходить с их помощью обследования: ходить по клинике из кабинета в кабинет, не вставая с кресла.
— Ваш фонд базируется в Нью-Йорке. Вы готовы инвестировать по всему миру?
— Не готов, а буду. Потому что иначе такую миссию не реализовать.
— Где в мире главные центры робототехники?
— Их много, но пока нет единственной страны-лидера. В США есть три центра: кластер в Бостоне, вокруг MIT, в Питтсбурге, вокруг университета Карнеги-Меллона и Кремниевая долина. В Европе — Германия и Франция. В Азии — Япония и Южная Корея. В частности, в Корее есть сильная государственная программа по поддержке отрасли.
— Команда инвесткомпании тоже будет интернациональная?
— Интернациональная, небольшая и очень гибкая.
— Небольшая — это сколько человек?
— Человек пять.
— Сколько времени вы будете тратить на новый проект? Вы же сохраняете пост гендиректора Mail.Ru Group.
— Mail.Ru Group я буду заниматься в полном объеме. В Grishin Robotics я в первую очередь выделяю деньги и набираю команду. Но финальные решения по всем проектам буду принимать все равно я. Сколько в итоге потребуется времени, пока рано говорить, зависит в том числе от того, сколько у нас будет хороших проектов для инвестирования.
— Билл Гейтс ведет войну с малярией, Брин с Пейджем финансируют мечту о добыче полезных ископаемых на астероидах, Джефф Безос строит космические корабли. Вы инвестируете в робототехнику. Скажите, почему предприниматели в интернете постоянно берутся за такие проекты?
— За всех не скажу. Что до меня, то я, во-первых, верю, что робототехника станет очень, очень большой отраслью, и так думаю не только я. Во-вторых, мне кажется, что мой опыт управления интернет-компанией может оказаться полезен для робототехники.
Ну и наконец, я хочу инвестировать в то, что обещает серьезный прорыв. Раньше люди гораздо больше мечтали об изменении будущего, а сейчас наступил какой-то глобальный консерватизм — и это не радует.