Билл Гейтс: «Если не удастся снизить смертность на 80%, мы плохо работаем»

Власть спасать жизни

Пустынная Республика Чад без выхода к морю — одна из самых коррумпированных стран мира. В таком месте никак не ожидаешь встретить Билла Гейтса. Тем не менее в сентябре он побывал у президента Чада генерала Идрисса Деби, поддерживавшего Муаммара Каддафи. «Мы с ним ходили по окрестностям и раздавали капли от полиомиелита детям, — вспоминает Гейтс. — Я делился мыслями о том, как ему еще эффективнее вести свою кампанию».

Да, это совсем не то, что засесть с Полом Алленом в мотеле в Альбукерке и придумывать новые способы передачи информации или встретиться с Уорреном Баффеттом в Сан-Вэлли для обсуждения будущего филантропии. Но для Гейтса теперь дипломатия с бандитами так же важна, это объективная составляющая того, что он считает своей заключительной миссией. «Мерило успеха — спасенные жизни и здоровые дети, — говорит Гейтс. — Это несколько отличается от проданных товаров и полученной прибыли. Но все это легко поддается измерению, можно ставить амбициозные цели и смотреть, как у тебя получается».

Примечательно, какие слова использует Гейтс: «мерило», «поддается измерению», «цели». Гейтс выделил на вакцинацию почти $6 млрд — на борьбу, в числе прочего, с корью, гепатитом B, ротавирусом и СПИДом. Это часть крупнейшего филантропического проекта в истории человечества.

Гейтс рассказывает про детей, которых они с женой встречали в Индии и Африке, про их страдания и смерть. Но когда он начинает перечислять цифры, он начинает говорить быстрее, тон повышается: «Вакцина за 23 цента, и у тебя никогда не будет кори, которая в разгар эпидемий убивала около полутора миллионов человек в год. Сейчас смертность ниже 300 000». Гейтс на одном дыхании выдает всю историю мирового здравоохранения и цены на вакцины с точностью до цента, но спотыкается на имени одного из своих любимых героев в истории вакцинации — Джона Эндерса, покойного нобелевского лауреата — и на Джо Кохене, главном изобретателе новой вакцины от малярии, которую он помогал финансировать.

Головокружительная история: богатейший человек Америки был бы богатейшим в мире (по данным последнего рейтинга Forbes, он занимает второе место, уступая лишь мексиканскому телекоммуникационному магнату Карлосу Слиму Элу), если бы в расцвете сил (ему только исполнилось 56 лет) не отдал столько денег на искоренение инфекционной болезни. По словам Гейтса, он «будет глубоко разочарован», если в течение следующих 25 лет не сможет снизить смертность на 80%. Если нет, значит «мы просто плохо справляемся со своей работой».

Африканское сафари и закон Дарвина

Когда сидишь рядом с Гейтсом и смотришь на блестящий новенький кампус Фонда Билла и Мелинды Гейтс с мерцающими зеркальными бассейнами и стеклянными зданиями, обошедшийся в $500 млн, легко представить будущее, в котором будет гораздо меньше боли и страданий. Увлекательное занятие — будто со скальпелем проникать в голову одного из величайших провидцев в истории бизнеса. Изучая его подход к великим проблемам человечества, можно интуитивно понять, как он строил Microsoft, как «механический гений» методично разбирается с абстрактной проблемой. И возможно, понять самое важное: как с помощью власти и капитала — денежного и политического — можно сделать мир лучше.

План Билла Гейтса по уничтожению болезни исходит из смелого предположения: демографические теории Томаса Мальтуса, в целом принимаемые в течение последних двух веков, ошибочны. Особенно положения, что живучесть со временем переходит в рост населения, а рост населения со временем приводит к страданиям.

Билл и Мелинда Гейтс выступили против этой концепции задолго до того, как основали свой фонд, и даже до того, как поженились, — все началось с сафари в Африке в 1993 году, накануне свадьбы. Они должны были наблюдать за хищниками и их жертвами — закон Дарвина в действии. «Ты едешь смотреть животных и саванну, и это прекрасно», — говорит Мелинда. Но вместо этого они обнаружили, что бьются над классической мальтузианской загадкой: «Почему эта женщина идет по дороге с дровами на голове, одним ребенком в животе, а другим на спине?» У Гейтса не было непосредственных причин нападать на догму, царившую двести лет: «Мы знаем, как поднять сельскохозяйственную производительность, но этого мало, — говорит он. — Безработица, беспорядки, отсутствие образования — высокая плотность населения затрудняет работу с этими проблемами».

И вот в 1997 году, когда они с Мелиндой впервые занялись здравоохранением (фонд, названный в их честь, появится еще через два года), они сосредоточились на контроле за рождаемостью и стали финансировать проект Джона Хопкинса, который предлагал информировать женщин в развивающихся странах о контрацепции. Логика была предельно ясна и подходила Биллу Гейтсу — «здоровье = ресурсы/население». И раз ресурсы величина относительно неизменная, остается контролировать рождаемость. Вакцины в тот момент казались ему чепухой: зачем спасать детей и обрекать их на жизнь в перенаселенных странах, где они рискуют умереть от голода или погибнуть в гражданской войне?

Тот же подход, что и при вливании миллиардов долларов в образовательную реформу. В том случае он основывал свою благотворительность на формуле «успех = учителя/студенты». Меньшие по численности классы позволят учителю уделять больше внимания каждому ученику, и дети станут умнее.

Но как бы Гейтс ни любил изящные решения, его величайшие достижения явились результатом упорства и способности приспособляться. Windows получилась только с третьего раза, а на Xbox вначале было потеряно несколько миллиардов долларов. Он не боится усомниться в своем предположении, если оно не работает. В образовании Гейтс явно пересмотрел свою позицию: как оказалось, размер класса не так уж влияет на успехи учащихся. А вот качество преподавания влияет. Успев потратить целое состояние, Гейтс изменил точку зрения.

«Где деньги могут спасать жизни?»

Такое же прозрение настигло его и в области здравоохранения, только быстрее. Отец Билла устроил ужин в роскошном клубе Columbia Tower Club в Сиэтле для презентации Программы оптимальных технологий в здравоохранении. На этой встрече Билл узнал, что вместе с падением уровня смертности падает и уровень рождаемости. Оказывается, большинство родителей имеют восемь детей не потому, что хотят иметь большую семью, а потому, что знают: многие из их детей умрут. «Если родители думают, что их ребенок доживет до зрелых лет, они естественным образом начинают сокращать численность населения», — добавляет Мелинда.

И Гейтс развернулся на 180 градусов. Вместо того чтобы регулировать рождаемость, он направил свои миллиарды на спасение уже рожденных детей: «Мы вплотную занялись вакцинами, как только это поняли».

Гейтс мог сосредоточиться на больницах и врачах, но это не его масштаб. «Волшебный инструмент для вмешательства в здравоохранение — это вакцина, потому что она может получиться очень дешевой, — говорит Гейтс. — Нам нужно было выбрать самое эффективное русло для благотворительности — не только для наших денег, но и для нашего времени, энергии, голоса». Мелинда, его партнер во всем, что касается филантропии, продолжает его мысль: «Где деньги будут иметь наибольшую эффективность? Где эти ресурсы могут спасать жизни?»

Занявшись вакцинами, Гейтс изменил систему здравохранения сильнее кого бы то ни было, даже Джона Д. Рокфеллера, чей Институт медицинских исследований совершил многие ключевые открытия в вирусологии XX века. Первые $100 млн Гейтс пожертвовал ООН на обеспечение детей уже существующими вакцинами. Затем первый фонд был закрыт и воссоздан уже как Фонд Билла и Мелинды Гейтс с первоначальным капиталом в $21 млрд. Он сразу стал одной из крупнейших благотворительных организаций в мире. Сейчас капитал фонда достиг $36 млрд, а $25 млрд уже пожертвовано.

Благотворительность и жесткость

Открытие Гейтсом вакцин только вскрыло совершенно новый пласт проблем. Да, он мог использовать деньги на спасение жизней через фундаментальные исследования. Благодаря щедрости Гейтса появились прививки от менингита и малярии. И он смог увеличить эффективность вакцин, создав так называемую холодильную цепь — систему хранения и дистрибуции в принимающих странах.

Но он снова столкнулся с проблемой роста, который определяется рынком. Как сделать так, чтобы Merck, Pfizer, GlaxoSmithKline и другие фармацевтические гиганты производили достаточно дорогих вакцин для детей, которым они больше всего нужны, но которые меньше всех остальных могут себе их позволить? Ответ, как все больше убеждался Гейтс, заключался в том, чтобы сделать невидимую руку Адама Смита более видимой, подтолкнуть только что оформившийся рынок к развитию свободного предпринимательства.

Вот самое правильное определение власти: когда ты способен не только решить проблему, но и создать устойчивый рынок, который с ней работает. «Некому было выписывать чек», — вспоминает Гейтс, который десять лет назад был готов купить миллиарды доз вакцин. В 1980-х годах фонд Unicef утроил число детей, получающих базовую вакцинацию от полиомиелита, дифтерии, столбняка и других заболеваний, благодаря тому что собрал государственные фонды, договорился о цене с другими гуманитарными организациями и отправил тысячи работников делать эти прививки. Но эти усилия, как ни прискорбно, все равно не соответствовали потребностям, и новые препараты, появляющиеся на рынке в США, достигали детей Танзании и Никарагуа с недопустимым опозданием на 15-20 лет. «Вероятность смертельного исхода от этих заболеваний среди бедных детей в 50 раз выше, чем среди богатых!» — говорит Гейтс.

Первым и решающим шагом было создание долгосрочного частно-государственного партнерства. Основные сложности возникали с частным компонентом. Производство вакцин сложнее и дороже, чем производство таблеток. Фармацевтические компании хотели прививать детей, например, в Афганистане, но не могли рассчитывать на достаточно большой спрос, чтобы покрывать свои расходы. Они столкнулись с неприятным выбором — между человечностью и прибыльностью.

Еще в 1999 году Гейтс поехал в итальянский город Белладжо, чтобы выработать решение вместе с Unicef, Всемирным банком, ООН, различными фармацевтическими компаниями и гуманитарными организациями. Результатом стало создание Всемирного союза за вакцинацию и иммунизацию (Global Alliance for Vaccines & Immunisation, теперь его называют GAVI Alliance). Гейтс в конечном итоге поддержал его $2,5 млрд и личной волей, демонстрируя, когда необходимо, жесткость, благодаря которой Microsoft заслужил опасливое отношение конкурентов и неприязнь антимонопольных органов США. «Билл походил на игрока в покер, который выложил на стол кучу фишек и всех распугал», — говорит Сет Беркли, который управлял спонсируемым Гейтсом проектом по разработке вакцины от СПИДа, а сейчас является исполнительным директором GAVI.

Союз GAVI намерен работать в двух направлениях. Во-первых, совместная закупка: он заставил развивающиеся страны софинансировать программы вакцинации, хотя бы по минимальной цене в 20 центов за дозу. И во-вторых, отчетность: он потребовал от государств вести ясную документацию, чтобы обеспечить устойчивую систему доставки вакцин детям. Благодаря такой прозрачности, за которой стоит хорошо финансируемый проект с партнерами на местах, создан устойчивый рынок для крупных фармацевтических компаний. Чтобы и далее подстегивать конкуренцию, увеличивать поставки и снижать цены, GAVI поддерживает производителей из развивающихся стран, таких как Китай и Индия, чтобы они участвовали в тендерах на контракты.

Результаты получились поразительные. За последние семь лет цена стандартной прививки от пяти заболеваний (включая дифтерию, столбняк и коклюш) снизилась на 40%. Стоимость прививки от гепатита B, которую делают для предотвращения рака печени, за тот же период упала на 68%, что позволило миллионам детей проходить вакцинацию. Rotarix от GlaxoSmithKline для защиты от ротавируса, главной причины диареи, подешевел с $102 за дозу до $2,5, а такие молодые индийские компании, как Bharat Biotech, обещают снизить стоимость лекарства до $1.

С новыми более дорогими предложениями, как Prevnar от пневмонии от Pfizer, которая является самой доходной вакциной в мире, GAVI пошел дальше. Пообещав купить определенное количество доз, он гарантирует компании широкомасштабное эффективное производство. В обмен на это GAVI устанавливает потолок стоимости вакцины в долгосрочной перспективе — Prevnar, к примеру, сейчас продается в США за $114, но будет стоить не больше $3,5. Гейтс со своими коллегами финансируют убыточную стадию расширения производства. Цифры ошеломляют: чтобы обеспечить 250 млн детей пневмококковой и ротавирусной вакцинами, GAVI собрал более $3 млрд у разных правительств, в том числе Великобритании, Норвегии и США, а Гейтс добавил еще $1 млрд, чтобы система заработала. Результаты тоже грандиозны: 3,4 млн человек спасены от гепатита B, который вызывает рак печени, 1,2 млн — от кори, 560 000 — от палочки Пфайфера, 474 000 — от коклюша, 140 000 – от желтой лихорадки, 30 000 — от полиомиелита. За прошедший год по новым программам были привиты еще 8000 человек от пневмонии и 1000 от диареи.

«Я видела матерей, которые шли пешком по восемь часов, чтобы сделать прививки ребенку, и надеялись, что вакцина в тот день будет в наличии», — говорит Мелинда. В январе она посетили сельскую клинику в Кении и увидела, как четверо детей с пневмонией пользовались одной кислородной трубкой. «Они жадно всасывали воздух», — вспоминает она. Но одновременно в той же клинике дети выстраиваются в очередь на новую прививку, которая резко снизит риск заболевания пневмонией.

Сейчас Гейтс борется с двумя величайшими бедствиями в истории: малярией, которая переносится комарами и которой заражаются 250 млн человек в год, из которых 800 000 гибнет, и полиомиелитом. В первом случае он потратил $200 млн, чтобы спасти вакцину, которая разрабатывалась в Glaxo, но не имела шансов приносить прибыль. Недавнее исследование показало, что она сократит риск заражения вдвое. Что касается полиомиелита, Гейтс намерен его полностью искоренить — полиомиелит может стать второй болезнью после оспы, полностью исчезнувшей с лица Земли.

Антихрист техномира или святой от здравохранения?

Теперь, когда модель работы создана, роль Гейтса изменилась. Чтобы поддерживать систему, ему нужно стать представителем всемирного здравоохранения. Учитывая его авторитет и деньги, которые он вкладывает, главам государств придется к нему прислушаться. Об этом свидетельствует его короткая поездка в Чад — фотография с детьми, получающими прививки, привлекает к лидеру общественное внимание и увеличивает его обязательства по предоставлению медицинских услуг в будущем. «Я бы не сказал, что я их убеждаю — я им напоминаю», — скромничает Гейтс.

Блогосфера по-прежнему кишит постами, обвиняющими его в том, что он обманывает налогоплательщиков, потому что Сиэтл выделил ему бесплатно землю для строительства нового кампуса; в том, что он через свои вакцины распространяет аутизм (эту теорию уже опровергли); что он строит из себя Господа Бога. Некоторые врачи недовольны, что он сосредоточился на вакцинах и не уделяет внимания другим проблемам медицины. Но для людей, непосредственно знакомых с его деятельностью, эта щедрость, пусть идущая больше от головы, чем от сердца, превратила Гейтса — человека, которого когда-то называли Антихристом техномира и жестким монополистом, душащим инновации, — в святого. «Это влиятельный голос за спасение от смерти миллионов детей в развивающихся странах», — говорит о нем директор по вакцинам компании Novartis Андрин Освальд. Уилльям Фудж, соратник Гейтса, известный своей ролью в искоренении оспы, добавляет: «Мы и мечтать не могли о том, что произошло за последнее десятилетие. Это навсегда изменит облик общества».

Достижение Гейтса не имеет никакого отношения к работе в лаборатории — оно напрямую связано с уникальной способностью решать проблемы, которой обладает создавший целую индустрию человек.

Когда я попросил Гейтса оценить, какое из его достижений — компьютеры или прививки — важнее, у него в голове заработало вычислительное устройство: «Это тяжелое сравнение. Если считать спасенные жизни, то победа целиком и полностью достается вакцинам». Потом он подумал еще немного и добавил: и вакцины, и персональные компьютеры стоят во главе списка, рядом с печатным станком и огнем. На первый взгляд, поразительно высокомерное утверждение. Но Гейтс произносит его даже без намека на хвастовство. В его устах это просто обоснованный факт.