Опубликовано в журнале «Русский Newsweek» №51 (270) за 2009 год
Когда партии создавали все кому не лень, политолог Владимир Прибыловский придумал «Субтропическую Россию». Партия выступала за то, чтобы установить в стране постоянную температуру +25°C и чтобы солнечных дней в году было триста, как на Кипре. В каждой шутке есть доля чего-то еще. В этой - доля градуса, на которую каждое десятилетие повышается средняя температура повсюду в мире, например в Москве. По сравнению с застойными 1970-ми она повысилась в перестроечные 1980-е на скромные 0,2°С. Но лихие 1990-е сделали Москву теплее на целых 0,7°С, а тучные нулевые - еще на 0,6°С.
Такой резкий подъем характерен только для последних двух десятилетий. Весь позапрошлый век и половину прошлого среднегодовая температура в Москве колебалась между 3°С и 4°С. В конце XX века она стала медленно подползать к 5°С. Потом произошел резкий скачок к 6°С и выше, а в последние два года температура уже превышала 7°С. Если тренд увеличения темпов роста сохранится, то программа партии Прибыловского будет выполнена лет за сто. Только вряд ли от этого станет лучше.
Многие, особенно экономисты, уверены, что от глобального потепления Россия только выиграет: улучшатся качество и продолжительность жизни, повысится урожайность, сократятся энергозатраты в зимний период, легче станет добывать нефть на шельфе, а по Севморпути стройной вереницей пойдут сухогрузы с китайскими товарами для Европы.
Географы, геологи и почвоведы видят все в менее радужном свете: их сценарии варьируют от осторожных - «ничего страшного пока не предвидится» - до катастрофических. Последние в основном связаны с таянием вечной мерзлоты, которая покрывает две трети территории страны, и как раз те территории, за счет ресурсов которых страна выживает. Если Россия потеряет инфраструктуру севера, она из категории климатических счастливчиков попадет в группу наиболее пострадавших - вместе с государством Тувалу, которое просто исчезнет под водами Тихого океана.
Пока этого не случилось, главной катастрофой ученые считают отсутствие данных, на основании которых можно строить достоверные прогнозы. Даже та крайне несовершенная система мониторинга природных процессов, которая существовала в советское время, практически уничтожена. Ученые, которые занимаются этими проблемами, работают за мизерную зарплату, сидя в утлых кабинетах едва сводящих концы с концами институтов. Их исследования локальны и разрозненны. Для государства принимать решения, основываясь на таком объеме информации, это все равно что вслепую идти туда, где с большой долей вероятности находится пропасть.
Предел прочности
В кабинете мерзлотоведа, профессора кафедры геокриологии МГУ Льва Хрусталева очень холодно. Старые батареи прогревают помещение с высокими потолками до 15°С. Вокруг - застывшие 1950-е: покрытые депрессивной коричневой краской стены, стершаяся кожаная обивка на дверях, массивные деревянные шкафы.
Хрусталев показывает таблицу температурных трендов по всем метеорологическим станциям Якутии. Температура растет везде: от 0,02°С в год на Крайнем Севере до 0,07°С в Якутске. Это данные фактических наблюдений. Если экстраполировать их на будущее, то Якутск попадает в зону, где средняя температура через сто лет повысится более чем на 7°С.
Якутск стоит на 300-метровом слое мерзлоты, то есть на грунте, жилы и поры которого заполнены льдом. Все местные здания построены исходя из этого факта. Мерзлота - крепкий и надежный фундамент, пока не начнет таять. У воды есть известное физическое свойство: замерзая, она расширяется в объеме. Поэтому и лопается шампанское в морозильнике. И наоборот: когда тают ледяные жилки в грунте, он проседает, и все, что на нем стоит, разрушается.
Коллега Хрусталева доцент Станислав Пармузин кладет на таблицу график. Это прогноз состояния мерзлоты в Якутске. Из него следует, что в районе 2025 года температура грунта станет положительной, и мерзлота начнет таять. «Но развалится все пораньше, - полагает доцент. - Когда температура грунта близка к нулю, повышение на один градус снижает несущую способность в два-три раза».
Несущая способность - это прочность грунта. Ее учитывают при строительстве здания. Когда она снижается, здание начинает рушиться. «Это караул, потеря всей инфраструктуры», - говорит Хрусталев. На мерзлоте находится почти вся российская экономика, которая приносит стране прибыль, а не убытки. Нефтегазовая отрасль, добыча никеля, алмазов и меди. Если начнут рушиться полярные города, нефтепроводы и дороги, Россия останется с парой металлургических заводов и АвтоВАЗом.
Процент деформаций зданий на севере уже очень большой и все время растет, констатирует Хрусталев. В какой степени это связано с развалом хозяйства в 1990-е, а в какой - с глобальным потеплением, сказать сложно. Но ученый уверен: глобальный кризис, связанный с изменением климата, начнется не с затопления городов на берегах морей. «Первым ударом станет потеря инфраструктуры на севере. Это - передовая линия фронта», - заявляет Хрусталев.
Есть другая проблема, о которой робко говорят российские ученые и гораздо громче - иностранные. Замерзшие сибирские болота содержат метан - газ, вызывающий несравнимо больший парниковый эффект, чем CO2, за сокращение выбросов которого борются в Копенгагене. Если метан при таянии мерзлоты будет выпускаться в атмосферу, маховик глобального потепления раскрутится так, что планета станет пригодной только для тараканов и бактерий. Главный научный советник британского правительства Джон Беддингтон говорил в интервью Newsweek, что этот вопрос вызывает едва ли не самое большое беспокойство в мире. «Среди ученых распространен термин “точка невозврата” - момент, когда изменение климата начнет воспроизводить само себя», - объясняет он. Массированный выброс метана именно к этому и приведет.
В ноябре Беддингтон представлял в Москве карту катастрофического сценария, при котором средняя температура на планете повышается на 4°С. Сценарий не столь фантастичен, учитывая, что на саммите в Копенгагене речь шла о том, как ограничить подъем температуры двумя градусами к 2050 году. И почти все уверены, что цель недостижима. Карта Беддингтона показывает, как неравномерно распределяется повышение температуры по планете: в тропиках - ненамного, в арктических районах - на очень большие величины. Граница зоны, где потеплеет больше чем на 8С°, идет ровной линией по северу европейской части России, но в Западной Сибири уходит резко на юг, захватывая всю зону, где расположены главные нефтяные месторождения России и те самые метановые болота, которые грозят планете катастрофой.
Но консенсуса по поводу мерзлоты среди ученых нет. Возьмите Ямал, предлагает мерзлотовед Олег Сергеев из Института геоэкологии. Если рассмотреть столетний период, то общий тренд изменения климата на этом арктическом полуострове будет отрицательным, то есть стало холоднее. «А если взять последние 40 лет, то, конечно, положительный. Видите, все наши представления о потеплении плывут в зависимости от того, какие периоды мы рассматриваем», - говорит Сергеев. По его мнению, сказать однозначно, что мы живем в эпоху потепления, пока нельзя. В четвертичном периоде - в котором мы сейчас живем - температура не раз поднималась и опускалась на 10С° за несколько тысячелетий, утверждает ученый.
В чем Сергеев полностью соглашается с Хрусталевым, так это в том, что нужен реальный мониторинг ситуации. «Надо возрождать систему метеостанций. Почему закрыли все метеостанции в горах? - возмущается ученый. - В Армении не закрыли ни одной, а у нас закрыли». Его коллега Георгий Перльштейн добавляет, что метеостанций в России сейчас меньше, чем было во время Второй мировой войны. Геокриологических стационаров, которые следят за состоянием мерзлоты, по словам Хрусталева, осталось около 20%. Поэтому, к примеру, ученые не могут точно сказать, отступает ли южная граница мерзлоты на север. Перльштейн, хотя и разделяет сомнения Сергеева о глобальном потеплении, считает, что Хрусталев правильно бьет в набат. Исходить надо из худшего сценария, соглашается он с коллегой.
Неравновесие
За пределами вечной мерзлоты картина глобального потепления тоже пестрая и непонятная. Урожайность повысится, это да. Собственно, по данным Росстата, в последние десятилетие Россия из года в год наращивала производство почти всех сельхозкультур. По оценке заведующего лабораторией ВНИИ сельскохозяйственной метеорологии Олега Сиротенко, при повышении средней температуры на 1,3°С площадь пригодных для земледелия территорий в России может увеличиться в полтора раза. «В Ижевске можно будет выращивать сахарную свеклу, - рассуждает ученый, - а на Северном Кавказе - хлопок и арахис, как в Узбекистане». Тут, правда, есть одна тонкость. Вместе с сельскохозяйственными культурами на север двинутся и вредители. В южных регионах Сибири, Омской и Читинской областях и даже в Республике Саха вполне может появиться саранча.
Двигаются на север и совсем мелкие организмы, например вирусы. Работающие в Волгоградской области врачи до сих пор вспоминают 1999 год. В разгар лета в регионе разразилась эпидемия - люди обращались к медикам с жалобами на высокую температуру, тошноту и головную боль. Эта инфекция не была похожа на обычный грипп. Возникали нехарактерные симптомы: например, воспаление мозговых оболочек. Диагноз оказался экзотическим - лихорадка Западного Нила. За год от нее пострадали примерно 400 человек, а 38 из них - умерли.
По своим масштабам эпидемия уступала лишь двум вспышкам этого заболевания. Одна из них произошла в ЮАР в 1974 году, а другая через 30 лет разразилась уже в США. Эта болезнь была зарегистрирована в регионе впервые. Ранее случаи лихорадки отмечались южнее - в Астраханской области. Эпидемиологи винят во всем изменение климата.
1999 год в регионе выдался самым жарким за XX век. Такая погода оказалась благоприятной для вируса и распространяющих его комаров. «Мягкая зима способствует выживанию этих насекомых, а жаркое лето сокращает цикл их развития и делает размножение вируса более эффективным», - объясняет Александр Платонов из ЦНИИ эпидемиологии. В 2007 году в соседней Волгоградской области произошла еще одна вспышка болезни. По словам Платонова, с повышением температуры лихорадка двинется дальше на север. Зато тут же рядом, в Ростовской области, потеплению только радуются: здесь стало выпадать больше осадков, в результате полупустыня превратилась в цветущую степь.
Изменение климата вообще создает эффект домино. Оно запускает сотни природных процессов, а каждый из них - сотни других, которые еще и взаимодействуют друг с другом. Александр Коршунов из ВНИИ гидрометеорологической информации собрал статистику по стихийным бедствиям в России с 1991 по 2008 годы. В списке - ураганы, продолжительные ливни, град, наводнения и оползни.
Метеорологи утверждают, что за 17 лет количество таких явлений заметно выросло - повышение температуры идет слишком быстро. А это выводит природу из привычного равновесия. Если в 1991 году такие события происходили в среднем каждые три дня, то сейчас их регистрируют почти каждый день. Чаще всего опасные явления фиксируют в Северо-Кавказском районе, Алтайском крае, Читинской и Сахалинской областях.
«Рост числа опасных явлений приходится исключительно на летний сезон, - говорит Коршунов. - Зимой ситуация за все время наблюдений была относительно стабильная». Но продолжительность зимы сокращается, а значит, бедствий будет только больше.
