Опять август, опять потерян новый спутник для многострадального предприятия «Космическая связь», основного оператора российской орбитальной группировки. Шутка о пополнении спутниковой группировки в акватории Тихого океана стала ужасной банальностью и моветоном в круге причастных. Прошлогоднего накала страстей уже нет, весь пар, видимо, закончился уже после падения в ноябре прошлого года «Фобос Грунта», а у тех, у кого он есть всегда, видимо, направлен на Pussy Riot. Самым громким заявлением на тему отметился наш экс-президент. Сказал, что «терпеть это дальше невозможно», «Россия теряет авторитет и миллиарды рублей». Насчет миллиардов не поспоришь, а вот с остальным сложнее.
Великое десятилетие советского космоса — это 1957-1967 годы. От первого спутника до первой жертвы — гибели Комарова. Тогда Космос был мечтой, которая на глазах становилась явью, имена космонавтов знали наизусть, для предприятий отрасли не было отказа в ресурсах и лимитах. Следующие 20 с лишним лет прошли при менее громких успехах. Американцы поставили задачу опережения Советов в космосе на уровень национальной программы, навалились гурьбой и опередили нас на Луне. На этом политики успокоились, никаких более-менее осязаемых и понятных широкой публике целей в космосе не осталось, зато началась коммерциализация: навигация, связь, телевидение. Началась эпоха business as usual. Лебединой песней советской космической программы в 1988 году стал уникальный космический транспортный комплекс «Энергия-Буран», по инженерной сложности (для своего времени) и ненужности сравнимый только с пирамидой Хеопса. Дальше СССР кончился, но оставил россиян ментально причастным к своим великим достижениям в космосе, мы и сейчас считаем их своими и требуем от российской космонавтики, прямо как дите в «Детском мире»: «Мам, я такую же хочу».
Но что такое космонавтика? Это Люди (много-много талантливых инженеров) и Деньги (много-много денег). При этом, как показывает опыт прошедших лет 20, деньги в любом их количестве — это даже не полдела. Что, Япония мало всадила в свой космос? Или Индия? И где их результаты?
Поэтому самое главное — люди. Я, прошедший эту школу, могу напомнить молодому поколению, как обеспечивался кадрами советский космос. Со всех городов и сел 250-миллионной страны ребята, многие из которых прошли кружки ракетомоделирования в домах пионеров, шли в институты и университеты, лучшие, самые способные хотели попасть на мехмат и физфак МГУ, в МФТИ, МИФИ, Бауманку, МАИ, МЭИ (это только московские). Отбор был непростой, учеба тем более. Желающих стать юристом или бухгалтером среди пацанов моего поколения было наперечет.
И вот 5-6 лет учебы позади, и государство, без всякой демократии, распределяет нас, новоиспеченных инженеров, по предприятиям. Во всех лучших вузах право первого выбора у «семерки» — 7 основных оборонных министерств, среди них на почетном месте Минобщемаш, (Министерство общего машиностроения), за этой скромной вывеской скрывалось огромное министерство по выпуску ракетно-космической техники.
И в СССР все хотели в Москву или Ленинград ну или в Подмосковье. Барьером к перезду стояла прописка. Но предприятия Общемаша имели лимиты на прописку своих молодых инженеров и в Москве (мало), и Подмосковье (много). Да, сначала койка в общежитии, но через 3-5 лет, если семейный, то комната в коммуналке, а через 7-9 — своя квартира в 2-3 комнаты. Молодой инженер начинал в СССР обычно со 110 рублей оклада, а в Минобщемаше — со 140. А еще ведь и премии, и путевки в ведомственные санатории и дома отдыха. И почет, и статьи в газетах, и восхищенные взгляды родителей, одноклассников и подруг — «Я работаю на космос!»
Да, именно эта отработанная за годы система подготовки кадров создала фундамент советской космонавтики, столь мощный, что продержался практически без подпитки с 1991 года по конец нулевых. Но даже камень выветривается, а тут люди. Сколько они могут нести отрасль? Молодых моего поколения выдуло из отрасли (в которой тогда не было ни денег, ни работы) в первые годы 1990-х. Кто-то стал бизнесменом, кто-то — за рубежом, кто-то — финансист или брокер, образование и отбор в отрасль был строгий, народ-то там был талантливый, приспособились к новым возможностям быстро.
И смотрим в наши дни. Кто мечтает быть инженером на том же Хруничеве в Москве? Если парень вдруг любит новые технологии, так он пойдет компьютерщиком писать программы дома или в офисе. Зачем ему холодные корпуса за колючей проволокой?. Если мечтает о новейшей технике, то к его услугам морские платформы или НПЗ «Лукойла», напичканные новейшей техникой, или буровые «Газпрома», там в нефтегазе и передовая техника, и достойные деньги.
Тут скорее надо удивляться, как российские космические предприятия вообще заполняют места ушедших пенсионеров и кто они, те, кто решил пойти не в юристы и банкиры, а в инженеры-ракетчики. Непрестижно, неденежно. И даже новые брошенные в отрасль миллиарды не дадут завтра отдачу. В мои годы основной обоз тащили начсектора, начгруппы и «ведущие инженеры», это 35-45 лет, только после 10 лет, а то и 15 лет работы человек становился спецом высокого класса, который знал, умел и мог, а первые три года он считался «молодым специалистом» на подхвате.
Поэтому я могу сказать одно — не требуйте от российской космонавтики побед и триумфов советской, ее уже больше нет. От нее остались тени, старики-патриоты, не изменившие ей в эти буйные 20 лет. С болячками, склерозом и плохим характером. И не будет пока у России космических побед, давайте протягивать ножки по бюджету и кадровому потенциалу. Так что придется Дмитрию Анатольевичу еще потерпеть и не забывать возвращать отрасли накопившиеся за 20 лет долги. Если ставить реальные задачи, не зарывать деньги в ненужные проекты типа нового космодрома на Дальнем Востоке, единственная цель которого — заменить работающий, но «чужой» Байконур, на котором есть вся инфраструктура, включая криогенные заводы, жилые городки, огромные монтажно-испытательные корпуса и два аэродрома. Не надо писать «программы развития на 25 лет вперед», где «Государство, дай миллиарды нам сейчас, а мы вот тогда через 20 лет тебе ого-го как!! На Марс полетим!» Через 5 лет никого из ныне пишущих, просящих и получающих уже в руководящих креслах не будет, спросить будет не с кого. С кого спрашивать сейчас за обещанный чуть ли не 10 лет назад старт первого созданного в России ракеты-носителя «Ангара»?
Нужны, может, менее глобальные программы, но с четко прописанными задачами на год-два-три, понятными и простыми для контроля и проверки. Надо провести ревизию и понять, в каких сегментах космического приборостроения мы отстали безвозвратно, ибо нет уже ни кадров, ни современного оборудования с технологиями, и не пытаться заново строить старый велосипед и жить в натуральном хозяйстве, как во времена СССР, когда все было собственное, иногда плохонькое, зато свое. Активно идти на зарубежную кооперацию, если не с ведущими поставщиками (да, те не всегда готовы нам поставлять современные приборы и компоненты, мы же им конкуренты), то с «новыми» космическими державами Китаем, Индией, Бразилией. Мир изменился, Россия уже не вторая держава в мире, а, увы, всего лишь одна из двадцати крупнейших экономик мира, нашего бюджета и рабочих рук не хватит на все и для всех. И тогда через 5-10 лет, после многих новых неудач, обидных и больных (а их и во времена СССР хватало), мы будем иметь нашу российскую космонавтику, которой можно по праву гордиться.