«При виде моего резюме у людей колени подгибались. Слишком круто»

В жизни предпринимателя Евгения Островского глобальный финансовый кризис стал водоразделом. Островский разорился. Весной прошлого года его компания «Топливное обеспечение аэропортов» (ТОАП), занимавшая 151-е место в рейтинге крупнейших непубличных компаний и имевшая в 2008 году выручку 17 млрд рублей, подала заявление о банкротстве. Причина — неплатежеспособность одного из крупнейших потребителей, авиакомпании AiRUnion, которая задолжала ТОАП 4 млрд рублей за топливо. После того как стало понятно, что положение ТОАП критическое, кредиторы подали на компанию в суд, а должники перестали ей платить по своим обязательствам. Двенадцать топливозаправочных терминалов ТОАП в разных аэропортах страны будут распроданы с аукциона. Долю компании на рынке поделили конкуренты.

Островский больше года оставался не у дел. И только этим летом у бывшего хозяина многомиллионного бизнеса появилась новая работа. Он стал заместителем губернатора Алтайского края — лоббирует интересы региона в Москве. Островский теперь работает в небольшом особняке напротив Третьяковки: на стенах — картины алтайских художников, во дворе — машины с мигалками. Forbes расспросил разорившегося предпринимателя, как он пережил банкротство и каково ему на новой должности.

— Когда стало понятно, что ТОАП не справится с долгами и пора подавать на банкротство?

— Не с долгами, а с одним долгом. Осенью 2008 года еще была какая-то надежда. Я тогда предлагал себя на роль антикризисного менеджера AiRUnion, потом создал и возглавил комитет кредиторов. Но практика показала, что все тонет в разговорах и реальных движений никто делать не собирается. Весной 2009 года мы подали на банкротство сами. Арбитражному судье пришлось довольно долго объяснять, почему банкротится компания, у которой 800 млн рублей собственного капитала. Мы же ушли в банкротство с дебиторской задолженностью 4,9 млрд рублей, а кредиторской — 4,1 млрд рублей. Из этих 4,9 млрд рублей 4 млрд были долги AiRUnion. Потом была крайне неприятная процедура. Я прошел через такое, чего не пожелаю окружающим.

— В каком состоянии сейчас ТОАП?

— Идет конкурсное производство.

— То есть компания еще существует?

— Да, но я там уже никто.

— Вам пришлось отвечать по долгам ТОАП собственным имуществом?

— Нет, и очень надеюсь, что не придется. Не хочется быть ограбленным второй раз подряд. Но я уже эту страницу зачеркнул, перевернул и забыл. Если бы я рыдал по поводу каждой потери в своей жизни, то давно слег бы с инфарктом. Зато я доказал себе, что могу создать с нуля компанию, которая занимала 30% российского рынка.

— А не было желания построить другую компанию?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу и в сегодняшней ситуации не вижу возможностей.

— Нет ли желания вернуться в бизнес потом, когда ситуация будет позволять? Трудно поверить, что предприниматель с таким опытом, как ваш, надолго останется чиновником.

— Не хочу и не могу загадывать. Да и на самом деле я не столько предприниматель, сколько организатор. А эта профессия востребована везде, где люди хотят созидать.

— Вы сами участвовали в банкротстве?

— Естественно, дела вел управляющий, но я был вовлечен во все это. Период был действительно тяжелый. Сначала у меня обрушилась жизнь, а потом нашелся ряд желающих еще на мне потоптаться. Но надо смотреть вперед, а не сокрушаться, глядя назад. Я верю в себя. Только в себя и верю. Весь прошлый год я занимался этим банкротством, параллельно искал работу, поскольку надо было как-то существовать. Я же не на офшоры гнал прибыль, а в компанию вкладывал, думал о капитализации. Глупо, наверно. В процессе поиска работы натолкнулся на интересный момент. При виде моего резюме у людей колени подгибались. Слишком круто. Горе от ума своего рода. Был случай, мое резюме знакомый передал в одну крупную компанию, там сказали: «Его же страшно брать!»

— В прошлом году про вас было слышно только в связи с шашлычной «Антисоветская». Тогда префект Северного округа Москвы Олег Митволь распорядился ее переименовать — чтобы не травмировать местных ветеранов. Вы вступили с префектом в полемику, но шашлычную в конце концов переименовали. Это все, чем вы занимались, или были еще какие-то проекты?

— В случае с шашлычной я вообще светиться не хотел, вылез только тогда, когда Митволь позволил себе оскорбить мою жену. Шашлычной занимается мой тесть, я туда иногда заходил пообедать. Мне неинтересно таким бизнесом заниматься, у меня мозги под другое заточены.

— Вы еще писали колонки, вели блог…

— Ну надо же было чем-то заниматься… Меня тянет писать, но не хватает времени. Понимаете, я всю жизнь хожу на работу, у меня старшая и младшая дочери выросли без отца, потому что я в 8 утра уходил и в 10 вечера приходил. Я как галстук надел в 26 лет, сел в большой кабинет с черной «Волгой» внизу, так с тех пор в галстуке на работу и хожу. После банкротства ТОАП я оказался в идиотской ситуации. Просыпаюсь утром, и мне некуда идти. Во-первых, надо на что-то жить, потому что запасов немного, а во-вторых, мне это психологически неприятно. Невостребованность — страшная штука. Возможность ходить на работу стабилизирует ситуацию.

— Как искали работу?

— Через знакомых. В какой-то момент я подумал, почему бы не разместить свое резюме на этих смешных сайтах. Но до этого дело не дошло.

— На какую должность претендовали?

— На какую-то руководящую, но быть первым лицом я особо не претендовал.

— Были ли собеседования?

— Нет. Мое резюме где-то гуляло, что-то обсуждалось, но до конкретики не доходило. Потом поступило предложение от Александра Богдановича (Карлина, губернатора Алтайского края. —Forbes). Мы в свое время много работали с краем. На мой взгляд, работа интересная.

— А почему согласились? Других предложений не было?

— Работа интересная. Это другой уровень деятельности, я бы сказал, что даже более высокий.

— Чем сейчас занимаетесь?

— В мои должностные обязанности входит организация взаимодействия с администрацией президента, правительством, позиционирование края, естественно, лоббирование его интересов, привлечение инвестиций и технологий в экономику, продвижение алтайских товаров. Вот мы сейчас думаем организовать торгпредство при представительстве.

— Сложившиеся в ТОАП связи помогают или мешают?

— Связи, которые могут быть полезны, я не стесняюсь использовать. Я искренне надеюсь, что в сознании людей я после ТОАП остался в положительной роли, что бы ни говорили злопыхатели. Люди, которые понимают, что произошло, ни моей вины, ни моей выгоды в случае с ТОАП не видят.

— Во времена ТОАП вы критиковали политику правительства в области конкуренции. Это сейчас не мешает?

— У меня бог один, и называется он эффективность. Мне физически неприятно, когда что-то делается неэффективно, просто до тошноты. Для меня важно, чтобы процессы шли максимально эффективно. Когда, работая в ТОАП, я публично что-то критиковал, то только по делу. Я хорошо помню, как после выступления на конференциях мне зал аплодировал стоя. Поверьте, я своих взглядов не изменил, они за 50 лет как-то установились. Я довольно давно не работал по найму, но у меня этих, извините за грубое слово, понтов нет. Я умею подчиняться. Но у меня идеология такая: мне неприятно работать плохо, поэтому я стараюсь в меру сил. Я очень надеюсь, что эту работу я смогу тащить. Более того, я же экспансионист по натуре, мне нужно расширить и умножить. И увлекаюсь легко. Мы ужинали недавно с друзьями, я им рассказываю про новую работу, агитирую, вдруг жена мне говорит: «Раньше ты с таким воодушевлением и любовью говорил про авиацию. А теперь про Алтай».

— Как вы планируете воплощать принципы эффективности на новом месте?

— Я хочу, чтобы Алтайский край позиционировался на втором месте после Москвы.

— Такое возможно?

— А почему нет? (смеется) С Москвой, наверно, тяжело соперничать. Но посмотрите, что такое Алтай: житница — раз, русская Швейцария — два, потрясающий природный и промышленный, промышленный и сельскохозяйственный потенциал. Алтай макароны в Италию продает, если не знаете! И сыр в Германию! А плунжерные пары и форсунки Алтайского прецизионного завода стоят в «Фольксвагене». Естественно, все это нуждается в инвестициях и технологиях. Привлекать их — это мои прямые служебные обязанности.

— Какой объем инвестиций необходим для того, чтобы вывести край на второе место после Москвы? $50 млрд хватит?

— Характерный для журналиста вопрос, когда надо цифрой оформить новость. А почему не $500 млрд? Не $5 млрд? Не в деньгах же дело. Их есть нельзя. Объем привлеченных инвестиций есть следствие правильно выстроенной хозяйственной системы. И люди сами себя накормят, и инвестиции пойдут, если экономическая среда благоприятна во всех смыслах.

— А что от вас требуется?

— Можно я не буду рассказывать? В основном вещи экономического характера, позиционного.

— Выбивание денег?

— Почему выбивание? У обывателей принято говорить: «Да что там бюджетные деньги, сейчас они все пропьют и т. д.». Но это не совсем так. Я в этот образ только начинаю входить и вижу, что за каждым чихом стоит реальная деятельность, реальные рабочие места и реальные люди. Очень легко на кухне, смотря футбол и допивая бутылку пива, говорить, что надо туда, надо сюда. Это нормальное мнение обывателя. Но не стоит забывать, что есть ответственность.

— Госслужба часто связывается в общественном сознании с волокитой, бюрократией, коррупцией. Это вас уже коснулось?

— Не буду врать, что всего этого не существует. Но моей деятельности это, наверно, не очень касается. У меня нет стимулов ничего волокитить. Я отвечаю перед губернатором и перед населением. У меня тут нет финансовых потоков, и граждан я не обслуживаю. Каждый день мне присылают дайджесты прессы, в них появилась рубрика «деятельность заместителя губернатора Островского». Мне неприятно, что 2,5 млн жителей края читают, что Островский черт-те чем занимается. Я не вижу в этой должности широких просторов для коррупции. Пока стараюсь тихо делать свою работу. Мне еще надо привыкнуть к ощущению. Все-таки набор кубиков, из которых состоит позиционирование, немного другой.

— Какой?

— В бизнесе я отвечал за себя и за компанию, а здесь я, хоть и косвенно, но отвечаю за благосостояние жителей края. А это другой уровень ответственности, и он, знаете ли, стимулирует. Есть 25 000 или 50 000 жителей моногорода, и выясняется, что их уровень жизни в ближайшие годы зависит от того, опоздал я на совещание или не опоздал и что я там говорил, на этом совещании. Немного утрирую, конечно.

— Вас теперь наверняка будут критиковать за ваши поступки на посту замгубернатора. Как вы к критике относитесь?

— Если критика по делу, вытру скупую слезу и пойду работать. Критика на уровне помойной погремушки, в общем, вызывает ярость, но с некоторых пор я научился с этим чувством справляться. Глупо вступать в пререкания с погремушкой. Когда меня назначили, дня три местная пресса писала про это. Мне запомнились два чудесных заголовка: «Чемпион по охоте на сурков назначен заместителем губернатора Алтайского края». Я был чемпионом страны по варминтингу в 2004 году, увлекался стрельбой. Другой не менее выдающийся заголовочек: «Алтайский губернатор занялся антисоветчиной». Как вам это нравится? Первая реакция, конечно, огрызаться. Потом понимаешь, что люди отрабатывают заплаченные деньги и наезд не на меня. Я человек опытный в общении с прессой, понимаю, что бросать кости, чтобы их с веселым тявканьем елозили по асфальту, нет нужды. Мне дешевый пиар не нужен. Я человек по натуре спокойный и конструктивный, не участник митингов.

— Планируете в Барнаул переехать?

— Я в Москве родился и здесь живу, надеюсь здесь же и умереть. Я приглашен на ту позицию, на которой в видении губернатора я мог бы быть полезен краю. Переехать в Барнаул в принципе можно, только так вопрос не ставился. Там и своих ребят хватает.

— Видите ли возможности карьерного роста на госслужбе?

— Да я еще первую зарплату не получал.

— Она будет сильно отличаться от того, что было в ТОАП?

— Это несопоставимые величины.

— Как изменился ваш уровень жизни по сравнению с теми временами? От чего пришлось отказаться?

— Радикально изменился. Теперь я считаю деньги. Отказался от лишних вещей, привычки особо не менял, но они у меня никогда и не были гламурными. Жаль людей, которых пришлось уволить, они тщательно отбирались годами. Но главное, себя сохранил, не сошел с ума и не застрелился. Злости больше появилось, но для работы это полезное качество.

— В бизнесе, как правило, сразу видно, что получилось, а что нет. А здесь будут заметны ваши достижения?

— Я себя не отделяю от администрации в целом. Я — посол. Мне звонят другие заместители, просят помочь. Я пытаюсь работать в команде, быть полезным, быть разумной рукой в Москве. Именно разумной: не тупо перенести бумажку из кабинета в кабинет.

— Как строится ваш обычный день?

— Просыпаюсь в полседьмого, час прихожу в чувство, в восемь выхожу из дома. Рабочий день начинается в девять. На столе уже лежат какие-то материалы, что-то со вчерашнего дня осталось, появляются какие-то идеи. С каждым днем количество бумаг на столе потихонечку увеличивается. Я всегда считал, что задач должно быть чуть больше, чем ты можешь решить за день. Даст Бог, недалек тот день, когда я начну опять домой в 10 вечера приходить.