Где в России лучше всего вести бизнес? Forbes расспросил об этом руководителей пяти компаний, ведущих дела в разных регионах нашей страны. На вопросы отвечали владелец сети супермаркетов «Магнит» Сергей Галицкий, директор группы Knauf в СНГ Герд Ленга, президент «Евросети» Александр Малис, генеральный директор страховой компании «Ресо-Гарантия» Дмитрий Раковщик и президент McDonald’s в Восточной Европе Хамзат Хасбулатов.
Какие факторы являются для вас определяющими при выборе региона для инвестирования?
Галицкий. Мы идем не в те города, где хороший деловой климат, а туда, где живут люди. Вряд ли Москву можно назвать городом с человеческим бизнес-климатом. Тем не менее бизнеса здесь очень много и все стараются попасть в московские расклады.
Ленга. Мы идем туда, где есть сырье. Возить сырье на расстояние в несколько тысяч километров нет смысла. Второе — это, конечно, рынок сбыта: далеко возить готовую продукцию тоже нет смысла. Третий пункт — это инфраструктура. И он может стать главным.
Малис. Мы должны присутствовать везде, где у людей есть желание и возможность тратить деньги. Мы идем вслед за экономикой.
Раковщик. До 2004 года цель была одна — пометить территорию. Теперь мы открываем представительство только в том городе, где это оправданно. Бессмысленно открывать офис, если нет команды, нет людей, которые сами хотят развивать бизнес в городе.
Хасбулатов. Для нас главное — чтобы бизнес был прибыльным, легким в управлении и удобным с точки зрения логистики. Важно, чтобы в регионе имелась перспектива создания сети. Еще важнее, чтобы инвестиции в регионе приветствовались и поддерживались.
Какие подводные камни необходимо учитывать, размышляя об инвестициях в новом городе?
Галицкий. Сложно заходить в регионы, губернаторы которых владеют розничными сетями или близки к каким-то сетям. Серьезное сопротивление возникает и при строительстве гипермаркетов. Там больше согласований, а значит, и возможностей у нечистоплотных руководителей вставлять палки в колеса.
Ленга. Есть такие понятия, как green field и brown field, — строительство с нуля или работа на уже существующей производственной площадке. Как адвокат, который работает в России более 20 лет, я предпочитаю работать с brown field. Все равно, в каком состоянии инфраструктура, но она должна быть. Если вы вынуждены сами тянуть какую-то трубу или электричество, вы никогда не сможете рассчитать, сколько это будет стоить.
Малис. Если бы мы открывали завод, то в некоторых городах я бы не открыл его никогда. Вроде живет 50 000 человек, а ты 100 человек нормальных найти не сможешь — уровень алкоголизма выходит за все разумные рамки. Бывает и наоборот: население хорошее, работящее, но многие компании уже что-то открыли. Я бы десять раз подумал, прежде чем открыть колл-центр на 500 сотрудников, например, в Калуге. Потому что будет большая конкуренция за кадры.
Раковщик. Главное — правильно подобрать кадры. Если нужно открыть завод по заточке булавок, туда, где стоит линия по заточке, должен приехать человек, который знает, как работает линия. А если бизнес связан со взаимодействием с нашими уважаемыми гражданами плюс он регулируется и поддавливается со стороны администрации, то здесь нужен местный.
Хасбулатов. За последние 10 лет цикл от покупки участка до открытия предприятия намного удлинился. Если раньше от приобретения недвижимости до открытия ресторана проходило максимум 18 месяцев, то сейчас это займет около четырех-пяти лет. Это болезнь системы. Пока желание даже самых высокопоставленных наших чиновников бороться с этой системой не приводит к успеху.
Какой город самый сложный/самый удобный для ведения бизнеса среди тех, с которыми сталкивалась ваша компания?
Галицкий. Поле в стране в целом выровнено. Наверное, в национальных республиках есть своя специфика и города там менее благоприятны для развития бизнеса. Например, в Казани всегда были трудности с завозом алкоголя из других регионов. Нередко местное законодательство там по отношению к общероссийскому немного «пляшет».
Ленга. Однажды я прочитал в газете, что крупному российскому предпринимателю удалось получить деньги из инвестиционного фонда. Я подумал, а давайте мы тоже попробуем. Нашу инициативу поддержала администрация Тульской области, где у нас есть завод-гигант. Мы вместе разработали проект и получили деньги. Все разрешения нам выдали за две недели. Мы создали там индустриальный кластер, где все инвесторы (кроме Knauf там построили заводы Procter & Gamble и крупнейший в России производитель упаковки «ГОТЭК». — Forbes) обязались вложить определенную сумму, а государство — обеспечить инфраструктуру: железную дорогу, железнодорожный мост, дороги. И это все работает.
Есть у нас и другой опыт. Построить второй завод в Московской области нам удалось только с третьего раза. Администрация одного из городов нам тоже давала много обещаний. И на первых же переговорах в присутствии областных и городских чиновников нам представили каких-то людей. Я спросил: «Кто это?» Мне ответили, что это частная фирма, которая поможет нам решить проблемы. Я поинтересовался какие, пока у нас там вроде бы нет проблем. Конечно, мы отказались инвестировать в этом городе: если нам сразу предлагают фирму, которая устранит какие-то проблемы, то получается, что она сама и будет их создавать. Такая же история повторилась и в другом городе. В конце концов мы построили завод в Ступино. Там администрация ничего такого не предлагала.
Малис. Нашему бизнесу нужно много людей, готовых кого-то обслуживать. Поэтому работать в Самаре, где люди еще 100 лет назад привыкли зарабатывать деньги, кого-то обслуживая, нам намного проще, чем в Питере, где человек, работающий в сфере обслуживания, как бы второго сорта. В Санкт-Петербурге мы просто не подумали об этом и не подготавливали наших сотрудников к другому взгляду на жизнь. Мы пришли в их высокоинтеллигентские традиции с нашими купеческими и не нашли друг друга. Но ничего, мы тоже Достоевского читали, справимся.
В каких городах личный контроль губернатора/мэра влияет на скорость старта бизнеса — в положительном или отрицательном смысле?
Галицкий. В Краснодарском крае нам открыта зеленая улица — мы продаем много кубанской продукции.
Но есть и другие проблемные места. Некоторые мэры считают, что раз мы открываем гипермаркеты, то должны перечислять энные суммы непонятно куда. А в одном национальном регионе во время так называемого половодья невероятно растет стоимость проезда грузовых автомобилей: ты начинаешь платить бешеные деньги якобы за перегруз на ось грузовика, хотя баланса нагрузки между колесами в принципе невозможно добиться.
Малис. Мы стараемся не иметь отношений с властью. Ни с мэром, ни с главным пожарником, ни с прокурором.
Есть, конечно, регионы, где власть заинтересована в чем-то хорошем. Это здорово, когда тебе чем-то помогают. Но так как ты заранее не знаешь, с чем столкнешься, то лучше не высовываться.
Хасбулатов. Много где власти нас поддерживают. Например, я не планировал открывать McDonald’s за пределами европейской части России. Но когда получил предложение приехать в Тюмень от тогдашнего губернатора (Сергея Собянина. — Forbes), согласился. Город мне очень понравился. И было очень сложно отказать, когда мне предложили полную поддержку, если мы примем решение о выходе на Тюменскую область. Конечно, это было обременительно с точки зрения экономики — Тюмень находится в 2000 км от нашего ближайшего распределительного центра. Но я думаю, это было правильное решение: сейчас ресторан в Тюмени входит в двадцатку самых посещаемых наших ресторанов в стране.
Представьте себя в кресле мэра. Какие шаги вы предпримете, чтобы ваш город стал самым привлекательным для бизнеса?
Галицкий. Один человек из российского правительства сказал: нужно каждый день вставать и тяпать свою грядку, и так на протяжении ста лет. Одним махом всех узлов не разрубить.
У каждого региона свои проблемы. Нельзя всех лечить одной таблеткой. Где-то нужно привлекать трудовые ресурсы. Где-то, наоборот, они избыточны. У Тольятти проблемы одни, у Махачкалы другие, у Владикавказа третьи. Если бы я был мэром, я бы просто ежедневно приходил на работу и работал. Во многих городах этого достаточно. Единственное, что я бы ввел, — штрафовал бы граждан за неухоженность у их домов. Все, что в двух метрах от дома, должно быть ухоженным.
Ленга. Я думаю, что мэр города должен обучить свой персонал нормально работать.
Малис. Сделать так, чтобы бизнес в городе развивался лучше, очень легко. Надо просто открыть свои двери и, когда люди приходят со своими проблемами, разбираться, кто им мешает. Уверяю вас, через четыре месяца вы во всем разберетесь. Я такое много раз видел. Есть пример той же Калуги, где губернатор взялся за дело, создал условия и привлек много разнообразнейших производств.
В принципе у бизнеса не так много вопросов. Один из основных — помещения, земля. Если ты это даешь не только своим — уже половина вопросов снимается. А может, и две трети. Есть подключение к сетям — еще на 10–15% проблем меньше. И, конечно, ты должен четко понимать, что если ты лоббируешь чьи-либо интересы, ты создаешь неблагоприятную бизнес-среду.
Раковщик. У нас превалирует федеральное законодательство. Оно установило массу препятствий для любого бизнеса. Мэру ослабить этот пресс довольно трудно. Но кое-что сделать можно. Например, не создавать дополнительных барьеров. А то наряду с 16 справками, предусмотренными федеральным законом, обязательно будет еще 17 местных.
Хасбулатов. Честно говоря, я бы не хотел быть мэром в нынешней системе власти. Я являюсь мэром хорошей организации, мне этого достаточно.
Однажды я спросил своего коллегу во Франции, как он взаимодействует с мэром Парижа. Он ответил: зачем мне это нужно? Там мэр занимается своими вопросами, а предприниматель занимается бизнесом. Они не пересекаются. Но, к сожалению, у нас еще много остается под контролем чиновников.
Приходится ли вам сталкиваться с ситуацией, когда другие компании дают взятки чиновникам и получают взамен конкурентные преимущества?
Галицкий. Я занимаюсь созиданием, открываю по магазину в день — неужели вы и правда считаете, что мне больше нечем заняться, кроме как выяснять, кому мои конкуренты дают взятки.
Мы строим по 200–300 магазинов. Есть ли места, где у нас вымогают? Наверное, есть. Является ли это тотальным? Нет.
Мы очень многого требуем от нашей страны. Не бывает общества без коррупции, должен быть тренд на снижение коррупции. Я не чувствую, что коррупция растет: то ли наелись товарищи, то ли еще что-то. Как если бы была температура 39,9, а стала 39,8.
Ленга. Я всегда был убежден, что в России можно работать без коррупции. Иногда это дольше, дороже, длиннее, но все-таки возможно. Коррупция — это единственное уголовное действие, где жертва и преступник должны сотрудничать. Если один не дает, то второй не может принять. Если взятка — обязательное условие какого-то проекта, я лучше от него откажусь.
Может ли отдельно взятый руководитель справиться с коррупцией в собственном городе?
Галицкий. Борьба с коррупцией — это не первостепенная задача мэров и губернаторов. Их задача — чтобы бюджет был полный и правильно расходовался.
Малис. Легко. У губернатора много власти, поэтому при желании он может довести коррупцию в своем регионе до совсем низкого уровня. И мы видим, что в одних регионах коррупция гораздо ниже, чем в других. Что-то сделать в той же Калуге, в Санкт-Петербурге гораздо проще, чем в других регионах.
Раковщик. Справиться с коррупцией невозможно. Ее можно загнать в какие-то приемлемые рамки. Просто то, что происходит сейчас, не имеет границ.
Я не встречал ни одного мэра или руководителя региона, кто призывал бы давать ему взятки. Но я также не знаком ни с одним руководителем, который бы активно боролся с этим явлением. Могу понять почему. Вступить на это место — это как принять завод, которым ты никогда не управлял. Тебе кажется, что ты понимаешь, как улучшить его работу. Но тут выясняется, что надо платить зарплату, покупать комплектующие, воевать с поставщиками, обороняться от налоговой. И на то, чтобы выпускать нормальную продукцию, времени уже не остается.
Хасбулатов. Это очень тяжелая задача. Проблема не в конкретном человеке, а в системе. Система согласований, разрешений регулируется не столько городскими, сколько федеральными законами. Мэр, мне кажется, не сможет ее изменить, потому что это не его полномочия.
Имеются ли региональные различия с точки зрения функционирования правоохранительной и судебной системы? Чем они обусловлены?
Галицкий. Вы [своими вопросами] реально хотите количество коммерсантов в этой стране уменьшить? Зачем это вам — непонятно. Если есть различия в правоохранительной системе, местных руководителей за это привлекать надо. Я лично различий не чувствую.
Ленга. Недавно мы нашли в Московской области подпольное производство сухих смесей под нашей маркой и вышли на организатора. Было возбуждено уголовное дело. Но следователь постоянно смягчал претензии, перескакивая со статьи на статью. Кто хоть месяц работает в России, понимает, что происходит.
Малис. Различия невелики, потому что судебной системы в России нет в принципе. В одних регионах с этим чуть лучше, в других чуть хуже. Аукционный способ решения вопроса еще не самый плохой вариант, это хоть какая-то состязательность сторон (смеется). Может быть, некрасивая, коррупционная, но хоть какая-то. Гораздо хуже, когда суд судит по звонку.
Что касается милиции, то где-то местная власть сумела донести до нее, как себя вести, кого можно доить, кого нельзя, а где-то милиционеры на самопрокорме живут, там сложнее. Заходят к нам, товар какой-то пытаются арестовать. Нам легче: мы крупная компания, и мы можем пожаловаться в федеральную структуру. Судебная часть власти — куда более серьезная проблема.
Раковщик. В регионах правоохранительные органы ведут себя очень по-разному. Например, в Свердловской области до недавнего времени сотрудники ДПС не выезжали на аварии. Вы могли звонить в ГИБДД сколько угодно, если нет трупов — они не приедут. Бились с этим как могли, писали письма министру внутренних дел, он отвечал, что это безобразие, но ситуация никак не менялась. В Москве и Петербурге практически готовые материалы по мошенникам милиция просто не хочет брать. Это им неинтересно, тут нельзя отрапортовать о большой победе. У нас было дело, порядка 400 эпизодов по одной устойчивой группе. Мы дошли до генпрокурора только для того, чтобы у нас просто приняли заявление и возбудили дело. Кто-то сказал: «Никого ж не убили».
В регионах судьи часто исходят из собственного представления о праве и из внутренних убеждений. И иногда эти внутренние убеждения парадоксальным образом расходятся с законом.
Опишите идеальный регион для ведения бизнеса через 10–15 лет.
Галицкий. Краснодарский край. Почему вы улыбаетесь? Да, я живу в этом регионе. Вы хотите его скинуть с первого места? Пять миллионов растущего населения. Качественные относительно дороги, южный город, температура выше, себестоимость жизни ниже. Если, к сожалению, в средней полосе люди довольствуются тем, что у них есть, то на юге ментальность такая, что люди хотят жить немножко лучше. Чтобы на пол-этажа больше, чем у соседа. И это побуждает бизнес активизироваться.
Ленга. В идеальном регионе кроме инфраструктуры должно быть равновесие между промышленностью и администрацией. В Германии я бы никогда не обратился к мэру или премьер-министру за разрешением на строительство. Они бы на меня посмотрели и спросили: почему ко мне? Обращайтесь в специальные ведомства, если это не противоречит законодательству, вы обязательно получите свое разрешение.
А в России привыкли к тому, что по данным вопросам надо обращаться к политикам. Я не хочу зависеть от хороших отношений с политиками. Я хочу спокойно работать. Чем дальше одно от другого, тем лучше. В некоторых регионах для того, чтобы построиться, нужно сначала спросить разрешение на работу у хозяина. Так было до недавнего времени на Урале в [Свердловской] области, которой руководил человек с немецкой фамилией (Эдуард Россель. — Forbes). Почему я должен дружить с губернатором или мэром? Я могу дружить с ним, потому что он приятный человек, а не потому что он мэр. Или почему я должен, например, поддерживать спортивные команды? Есть губернаторы, которые очень любят спорт. Но у нас есть свои благотворительные проекты, и странно, когда к нам приходят и просят, чтобы мы финансировали спорт.
Малис. Это регион, в котором работает судебная власть. В котором тендеры, конкурсы на получение земельных участков и подключение к чему-то понятны и прозрачны. Тогда и остальные проблемы решатся.
Нашу коррупцию можно за пару лет довести до среднего мирового уровня, если не до среднеевропейского. Должна быть политическая воля. Если губернатор взяточник, но при этом обеспечивает политическую стабильность, его боятся поменять. Государство должно определиться, что важнее — мнимая социальная стабильность или реальная борьба со взятками.
Раковщик. Наверное, идеальный регион — тот, где люди зарабатывают, а стало быть, могут потреблять. Это регион с очень низким уровнем теневой экономики. И в бытовом плане хорошо обустроенный. В таком регионе уже можно творить. Придумывать новые продукты, снижать цены. А снижать цены в Архангельской области, в которой дороги засыпаются гравием, невозможно. Мы, по-моему, по шесть раз уже поменяли стекла во всех автомобилях, которые застрахованы в Архангельской области.