Помните одну из киноновелл Леонида Гайдая из фильма «Операция Ы», в которой матерые уголовники пытаются инсценировать кражу со склада? Один из героев, Трус (Георгий Вицин), после каждого предложения заказчика преступления внимательно вчитывается в Уголовный кодекс и оглашает товарищам возможные наказания за конкретные проступки.
Какие выводы делал обычный советский кинозритель из этой сценки? Ну, во-первых, Уголовный кодекс читают только уголовники, зачем честному человеку знакомиться с его содержанием, подозрительно это как-то. Во- вторых, если все-таки одолели сомнения в законности того или иного поступка — открой кодекс, там все понятно и доступно написано, сразу поймешь, что можно делать, а что нельзя, иначе от двух до пяти.
Прошло время, уже давно утратили свою силу статьи Уголовного кодекса, над которым корпели Трус, Балбес и Бывалый, но подходы и рядового обывателя, и состоявшегося предпринимателя к уголовному праву остались неизменными. А зря…
Одним из признаков предпринимательской деятельности является риск. Разумеется, риск потерять вложенные деньги. Таким образом, каждый бизнесмен, начиная новое дело, должен помнить о его возможной финансовой неудаче. Однако в последнее время в России в понятие риска для предпринимателей стало вкладываться совсем иное значение: возможность оказаться в тюрьме.
Проблема не является выдумкой журналистов и олигархов. Спросите любого представителя малого или среднего бизнеса, и он вам расскажет о своем печальном или очень печальном опыте общения с правоохранительными органами. О давлении уголовно-правовой сферы на бизнес заговорил даже президент, признав таким образом серьезность проблемы.
В отличие от закоренелых преступников предприниматели не так часто заглядывают в Уголовный кодекс. Лихорадочное чтение уголовного закона обычно начинается лишь после того, как против них возбуждаются уголовные дела. При этом парадокс ситуации состоит в том, что предприниматели никак не могут понять, почему их действия вдруг стали уголовно наказуемыми? К тому же они тщетно пытаются отыскать прямой запрет в Уголовном кодексе. Однако следователь думает иначе. То, что бизнесмен всегда считал обычной гражданско-правовой сделкой, для следователя — способ совершения преступления. К тому же есть замечательная статья УК — 159, «Мошенничество». Под ее гуттаперчивые формулировки попадает практически любая предпринимательская деятельность.
Для осознания масштабов проблемы приведу несколько цифр, взятых с официального сайта Федеральной службы государственной статистики. Для сравнения использовались данные по двум «экономическим составам», которые, по сути, должны отражать ситуацию в сфере экономических преступлений. Это уже упоминавшееся «Мошенничество» (ст. 159) и «Присвоение или растрата» (ст. 160).
Число осужденных в РФ по приговорам суда, вступившим в законную силу (показатели за год)
Кто-нибудь может объяснить, почему с 2005 года начался стремительный рост числа осужденных за мошенничество? Неужели в стране произошел всплеск экономических преступлений или следователи наконец-то научились раскрывать подобные преступления? Но тогда отчего практически неизменными оставались цифры по присвоению или растрате? Может быть потому, что мошенничество проще вменить в вину?
Теперь давайте попробуем дать ответ на вопрос, почему же в России стало столь популярно применение мер уголовного воздействия на предпринимателей?
Прежде всего, это связано с советской системой уголовно-правового преследования. Так уж получилось, что именно уголовно-правовые методы стали ключевым способом управления нашей великой Родиной. Это очень важное обстоятельство. Уголовное право вместе с уголовным процессом стали обыденным управленческим механизмом. На первых этапах существования молодого советского государства следователи и судьи боролись с т. н. бывшими и теми, кто просто вызывал хоть каплю подозрения в своей нелояльности новой идеологии. Кроме того, под угрозой расстрела или многолетних сроков советские граждане демонстрировали чудеса эффективности. Впоследствии применение уголовно-правовых способов снизилось, но не прекратилось. При помощи жестких норм Уголовного кодекса боролись с политически (диссиденты) и экономически (цеховики, фарцовщики) активными гражданами.
Здесь важно отметить, что значение уголовно-правовых мер воздействия было велико еще и потому, что иные меры были просто малоэффективны. У граждан не было частной собственности, она была заменена личной. Что можно было взять с обычного директора завода — несколько тысяч рублей на сберкнижке. Все остальное было государственным. А если человека нельзя наказать рублем, значит, единственная действенная мера (не считая, конечно, все менее эффективных с каждым годом мер партийного воздействия) — угроза оказаться за решеткой.
К сожалению, уголовно-правовые методы управления плавно перетекли и в современную Россию. Прелести такого подхода в полной мере ощутила на себе прежде всего наиболее активная часть нашего общества — предприниматели.
Второй причиной уголовного давления на предпринимателя является фактическое сохранение основ советской системы правоохранительных органов при отказе от ее отдельных институтов. Действительно, эта система имеет мало общего с дореволюционной. Она создавалась в советское время для решения совершенно иных задач (об этом см. выше). Сейчас ситуация изменилась, но коренной реформы осуществления следствия, судопроизводства и т. п. так и не произошло. Отдельные меры не могут изменить сложившуюся систему, они лишь усугубляют негативные тенденции, нарушив разумный баланс, имевшийся в прошлом. Прежде всего речь идет о снижении роли прокуратуры в процессе предварительного расследования. Мы заменили санкцию прокурора на заключение под стражу судебным решением и теперь с удивлением выясняем, что до этих изменений органы прокуратуры санкционировали арест реже, нежели наши современные демократические суды. Вряд ли можно признать позитивным явлением и снижение надзора прокуратуры за следствием.
В условиях пониженного контроля за следственными органами, равнодушия судебных инстанций к подозреваемым и обвиняемым, нежелания более активно использовать иные меры пресечения, кроме заключения под стражу, вольготно почувствовали себя коррумпированные представители правоохранительных органов. Это облегчило им возбуждение уголовных дел против предпринимателей по надуманным основаниям.
Третье, что следовало бы отметить, — само содержание Уголовного кодекса. Текст этого закона писался в середине 90-х годов. Все, что касается преступлений против личности, не вызывает нареканий. Но вот сфера преступлений против экономики вызывает лишь горькую усмешку. Причина такой ситуации кроется в отсутствии в советское время развитых экономических отношений. Разработчики кодекса не могли предвидеть, как будет развиваться экономика молодого Российского государства, какие деяния нужно запрещать, а что, наоборот, ни в коем случае нельзя подвергать уголовно-правовому запрету. В результате с «Кражей» (ст. 158) соседствует ст. 159 «Мошенничество», а формулировки последней вряд ли планировалось применять к предпринимательской сфере, в лучшем случае — к привокзальным лохотронщикам.
Итак, как выяснилось, современный российский предприниматель постоянно рискует, причем в отличие от своих западных коллег не только своими деньгами, но и свободой. Хорошо ли это для экономики? Вряд ли. Ведь человек, неуверенный в своей безопасности, в сохранности своего бизнеса, будет стремиться покинуть родную страну, перебравшись в менее рисковое государство. Экономические потери для России очевидны. Устраивает ли эта ситуация простых обывателей? Тоже нет. Кто будет создавать рабочие места, если одна часть предпринимателей сидит в тюрьме, а другая — на чемоданах? Так почему же уголовно-правовое давление на бизнес не стихает?
Неужели остается лишь вслед за героем Юрия Никулина из уже упоминавшегося фильма повторить крылатые строки: «Пока еще не поздно нам сделать остановку, кондуктоp, нажми на тоpмоза»…