Мои первые воспоминания о Франции сугубо детские. Я родился здесь, уехал, когда мне было 3 месяца, вернулся в 5 лет, а после оккупации во время Второй мировой войны мы снова уехали и уже долго не возвращались. Но я до сих пор помню дом, в котором мы жили, он стоит напротив Министерства Военно-воздушных сил Франции. А недавно нашел даже родильный дом, где родился. Сейчас это жилой дом в самом центре города, в 16-м квартале, а когда-то на 5-м этаже был частный родильный дом. Там я и появился на свет.
Помню я в основном людей. Например, мать мужа моей тети — такую красивую и строгую женщину. Я любил по воскресным утрам ходить к ней в гости пить кофе с молоком. И вот как-то прихожу, говорю: «Можно мне кофе». А мадам смотрит на меня с удивлением: «А вы кто?» — «Как кто? — отвечаю я. — Я маленький Вова».
Я был ужасно взволнован. Но тут тетя говорит: «Нет, когда приходит маленький Вова, он всегда здоровается». А я с ней всегда был на вы, но тут от страха перешел на ты: «Ой, мадам Меркантон, привет, как ты поживаешь?»
Потом началась война, папа ушел добровольцем, и жизнь вдруг изменилась. Я помню бомбежки и как мы убегали в бомбоубежища — тогда дядя Роже брал меня на плечи и изображал коня.
Оккупацию Парижа я тоже немного застал. Однажды мы шли с мамой по Елисейским Полям с двумя здоровыми эсесовцами и они меня раскачивали на руках. А мама моя шла рядом и что-то щебетала с ними.
На следующий день мне немецкий часовой подарил мешочек со стеклянными шариками. Я принес подарок домой. Мама, узнав, что это подарок немецкого солдата, дала мне пощечину в первый и в последний раз в жизни и сказала: «Ты не смеешь ничего принимать у немцев». Она с отцом была в Сопротивлении и общалась с немцами для информации. Я же еще не видел разницы. Но война быстро учит.
Уже после нашего переезда в США Франция все равно всегда была рядом. Дома говорили только по-французски, русского языка не было, мы ели французскую кухню, был жесткий французский порядок — завтракать, обедать и ужинать в определенное время. До 16 лет я должен был быть в постели не позже 21:30. Перекусывать в течение дня было запрещено. Я думаю, то, что я в своем возрасте в такой хорошей форме, было заложено в том строгом, правильном образе жизни.
Моя мама Жеральдин великолепно готовила. Больше всего на свете я обожал ее фирменное блюдо «жиго» — это задняя баранья нога, которая запекается в духовке. И шоколадный мусс мог есть бесконечно. Сам я тоже готовлю — потому что все французские мужчины умеют готовить. Это еще один из уроков мамы.
Также с детства я привык пить вино, мне начали наливать вино за обедом и ужином лет с семи, но до 14 лет еще разбавляли водой. Вино для французов не менее важная часть жизни, чем еда.
Тур де Франс
Я себя считаю на сто процентов французом, и самое удивительное, что я понял это, только когда после огромного перерыва наконец выехал из России во Францию. И сразу почувствовал, что я дома. Это было в 1979 году.
Для съемок фильма «Тур де Франс» мы с Иваном Ургантом и коллегами четыре месяца колесили по всей Франции — и тогда я окончательно в этом убедился.
Я просил всех героев фильма продолжить фразу «для меня быть французом значит…». И они, как правило, говорили, что это связь с культурой, историей.
Что такое француз? Сочетание многих вещей, но прежде всего принадлежность к колоссальной истории и культуре, которая в тебе живет. Прошлое продолжается и сегодня — и эта преемственность очень чувствуется во всех французах.
Так, в маленький городок Анноне, где родились братья Монгольфье, изобретатели воздушного шара, мы попали как раз в день годовщины запуска первого шара. И весь город вышел на улицы, все жители были одеты в костюмы того времени — так они разыгрывали тот первый исторический полет. Причем все они сами шьют себе костюмы, продумывают роли. Вот она, живая история — и так по всей Франции,
Франция — очень централизованная страна, в этом смысле она очень похожа на Россию. Все решается в Париже. Но при этом каждый регион все же сам по себе. И если в Гаскони спросить человека: «Вы француз?», он ответит: «Я гасконец. И француз».
И надо отдать им должное, они очень любят свою страну. Поэтому иногда чуть свысока смотрят на всех остальных.
Наверное, поэтому и появился вот этот швейцарский анекдот: «Когда Бог создал землю, решил отдохнуть. И вдруг увидел страну, где есть океан, теплое море, снежные горы, плодородные долины, красота невероятная. И тогда он сказал, что так не пойдет, это надо уравновесить — и создал французов».
Винная карта
Мы много времени провели в Бургундии, говорили с виноделами — это настоящие поэты своей работы, они знают почву как любимые стихи, читают землю как книгу. Это передается из поколения в поколение, веками. Причем самое удивительное, что во Франции больше любят бургундские вина. Сами французы говорят: «Вина Бордо — лучшие в мире, а вина Бургундии — лучшие во Франции». Мне, кстати, тоже вино в Бургундии понравилось больше. Там же нам рассказали, что 2009 год был очень удачным для французских вин, было много солнца, что важно для винограда. Замечательными и для бордоских, и для бургундских вин были и 2005-й, и 2009 год.
Мы заезжали на завод Veuve Clicquot. Старуха вдова в конце XVIII века совершила революцию в виноделии: она первая открыла российский рынок и специально для России делала шампанское, которое особенно хорошо стреляет. Там я научился правильно открывать шампанское: оказывается, надо держать пробку и поворачивать бутылку, а не наоборот.
Нас первыми из всех журналистов пустили в винный дом Romanee-Conti в Бургундии — там делают одно из самых дорогих вин в мире, причем его выпускают мало — несколько тысяч бутылок всего. И очень не любят общаться с журналистами. Для нас сделали исключение, а все потому, что оказалось: мама хозяина винодельни — русская.
Страна Басков
Я обожаю Биарриц, Байонну — регион французских басков. Я его помню еще по детству. Когда началась оккупация, родители отправили меня в Биарриц к их подруге. Напротив дома была больница, где лечились немцы. И я иногда сидел в окне и смотрел, как они играли в футбол. Однажды тетя это увидела, схватила меня, строго заявила, что я не смею смотреть на немцев, и отправила спать раньше, без ужина. В ту же ночь она разбудила меня часа в 4 утра, мы оделись, вышли, было холодно, голодно, сыро. Мы шли в сторону океана. И вместе с нами почему-то шло много людей. Подошли к одному мысу, там толпа, тетя протащила меня через все ряды, и я оказался прямо у края пропасти — и вдруг мимо меня проплыл труп, еще один — всего пять трупов. Оказалось, что в одном месте, где очень коварное течение, купались немцы и утонули. И ночью весь город вышел посмотреть на их трупы. И тогда тетя сказала: «Вот на таких немцев ты можешь смотреть». Мне было пять с половиной лет.
Сейчас я каждый год летом отдыхаю в Биаррице и всегда останавливаюсь в изумительном Hotel du Palais — он был построен как дворец императором Наполеоном III для своей жены, императрицы Евгении.
Для фильма «Тур де Франс» мы решили снять национальную баскскую игру — пелота. Это прообраз современного сквоша. Я уже много лет играю в теннис и был уверен, что легко научусь играть и в пелоту. Меня привели на стадион в Байонне, рассказали правила. Но не тут-то было. Это очень сложная игра. В результате я играть не научился и сильно повредил плечо.
А так Страна Басков — самый интересный гастрономический регион Франции. Тут масса ресторанов — больших и маленьких, простая, почти деревенская кухня, где всегда понятно, что ты ешь, и чувствуешь самую суть продукта.
Но город номер один по кухне во Франции — это, конечно, Лион. Мы были в Лионе в ресторане Paul Bocuse. Cамому повару сейчас 83 года, он нас встретил на огромной кухне. Там восемь поваров с воротниками цветов французского флага — так у них выделяют почетных работников. Над дверью написано: «На кухне — тишина». Я думал, что это что-то принципиально важное на кухне, и спросил почему. На что Бокюз ответил: «Просто я не люблю шум».
Обувных дел мастер
Франция до сих пор номер один в мире моды. Первый журнал мод вышел именно здесь в середине XVII века — он назывался просто «Модный журнал».
Для съемок фильма мы ходили на Неделю моды в Париже, были в компании Hermes, и нам показывали, как готовят коллекцию, хотя заранее это никто не должен видеть. Еще мы попали в обувную мастерскую John Lobb — они делают обувь на заказ. Все делается руками, как в старые добрые времена. К сожалению, этого все меньше и меньше, массовое производство вытесняет такое производство. А ведь сама система очень интересная. Делают такую обувь 4–5 месяцев: вначале снимают мерку, потом первая прикидка, через месяц — вторая и уже потом получаешь свою пару. Но это совсем другая обувь, она как перчатка. И как местные мастера обращаются с кожей, какое мастерство, какое удивительное владение ремеслом! Меньше тысячи евро пара обуви не стоит, а если на заказ — от €5000.
Париж, я тебя люблю
Больше всего во Франции я люблю Париж — на мой взгляд, это самый красивый город в мире. Меня поражает гармоническое единство города. Здесь нет того, что так часто встречается в других городах, где современные здания портят весь вид. Хотя нет, есть одно — отвратительная башня Монпарнас, которую хочется взорвать. Париж — город для людей, он очень «гулятельный»: здесь приятно много ходить, иногда останавливаться где-то, чтобы выпить или перекусить — сами парижане это тоже очень любят.
В Париже я обычно останавливаюсь в гостиницах, своей квартиры у меня в городе нет. Отель Ritz на Вандомской площади особенный для меня тем, что именно здесь я жил, когда вернулся в Париж в 1979 году, уже в советское время, после долгой разлуки. Поэтому я к нему эмоционально очень привязан. Le Meurice — уютный и очень домашний отель на улице Риволи, то есть в самом центре города. Хотя это пятизвездочный, дорогой отель, но в нем нет неприятного мне гламура. И еще я очень люблю George V сети Four Seasons. Здесь всегда особое отношение к постояльцам. И потрясающий консьерж — очень предупредительный, одно удовольствие к нему обращаться.
Сейчас в Париже очень популярно новое удачное изобретение — Velib, муниципальная сеть проката велосипедов. Это очень удобно: по всему городу открыли огромное количество стоянок с велосипедами, можно взять в одном месте, а оставить в другом, и это очень дешево. Мне нравится, что по выходным набережные Сены закрыты для автомобилистов — и тогда на велосипеде раздолье. Я в Париже часто беру велосипед, если нужно куда-то быстро добраться.
И обязательно нужно сходить в театр. Сами французы — большие театралы, я рекомендую, конечно, Комеди Франсэз, это как французский МХАТ, государственный драматический театр. Причем лучшие билеты очень доступны — они стоят €37. Идти стоит на французскую классику, потому что, если вы не знаете Мольера, Расина, вы многого не поймете про французов.
Без всего этого почувствовать, что такое Франция, сложно.