Часть 5. Начало здесь.
На прошлой неделе шел я по центру Берлина и наткнулся на отлично оформленный магазин «Современная алхимия» — какой-то косметический бренд. Космический как по оформлению, так и по цене. Клиника хай-энд. Крохотные ампулы по €200 — все для омоложения, растягивания, поддержания и разглаживания.
Когда в СССР всего этого не было, то в принципе можно было полагаться на естественные процессы — выглядишь как выглядишь. И время от времени задумываться о том, что где-то люди имеют возможность заботиться о коже, глазах, зубах, ушах и хвосте.
Но потом, когда этого стало много и у нас, а на Западе косметологическая и косметическая индустрия уже стала насчитывать вполне статистическую историю, возникли вопросы. Вот выросли послевоенные поколения, которые могли и использовали все эти чудодейственные средства за бешеные деньги (ну хорошо: от не бешеных до совсем бешеных) и что, кто-то сильно омолодился? Эти поколения, что, чудодейственно как-то выглядят? Нет! Вечная молодость так к ни к кому и не снизошла. И, стало быть, нас разводят. Говорят: ну вам надо еще вот тут новый крем попробовать, раз вас предыдущий не берет, правда, он стоит в 2 раза дороже. Это как с чистящими средствами: рекламщики настолько тупые, что показывают, как предыдущее средство царапало вашу плиту, а вот новое (от того же, кстати, производителя) уже не царапает. Погодите, а когда вы в прошлый раз нам впаривали чистящее средство, вы упустили, что оно царапает? Реклама настолько бесхитростна, что сама себя пожирает. Так и с косметикой.
Остается одна мысль — люди должны жить в нормальных условиях, с нормальным воздухом, купаться в море время от времени. И есть нормальную еду, а не пельмени с фабрики. И тогда у них с кожей будет так, как завещала природа. Не более и не менее.
Но я все это говорю вовсе не про парфюмерию. А про природность всего происходящего, и о том, что не надо перебарщивать.
Вот есть у меня друг Игорь — владелец одной из самых крупных винных компаний в России. Ему 52. Отлично выглядит: седой, но холеный. Всегда корректный, доброжелательный (если его не разозлить), улыбчивый. Кожа загорелая и очень ровная. Сам поджарый и неслабый. И я его естественно спрашиваю: «Игорь, ты что, спортом занимаешься?» — «Да нет. Просто хожу к специалисту, который со мной занимается медленным, гибким китайским видом гимнастики. Типа боевого искусства, но в то же время не очень боевым. Весь смысл, что в нашем с тобой возрасте уже резких движений не надо делать. И не хвататься за гири».
Боже, как оказался он прав. Я вижу вокруг себя людей довольно активных (те, кто просто лежит на диване, не в счет). Просто в какой-то момент мужчина в истерике от приближающегося возраста или идет и покупает себе красный «порше» (кстати, осенью выходит новый 911-й — просто лапочка), или решает «подкачаться». И лезет на спортинвентарь со страстью мартовского кота. Результат: растяжения, порванные суставные сумки, прочие травмы. Я совершенно согласен с Игорем: лучше медленно-медленно тянуть носок, а за обедом запивать все это красным для воспроизводства крови.
Казалось бы, ничто не предвещало беды. Как вдруг мы решили делать для канала «Звезда» программу для мужчин. Про мужские увлечения. Я назвал ее «М-Фактор» (кто как хочет, так и расшифровывает: для кого это был «мужской фактор», для кого–то «фактор Мальцева»). Но не ищите ее в программе — вышло 16 сюжетов за месяц, на этом и закончили. Я, по сути, делал программу о том, что мужчина в определенном возрасте должен преодолеть себя, встать и сделать что-то другое по жизни. Попробовать что-то совсем иное.
И вот я попробовал на собственной шкуре. Но я сам не знал, насколько это тяжело физически.
Летать на спортивном самолете? ОК. Начинаешь потом меньше бояться летать на больших «Боингах». Это отличное времяпрепровождение, и будет жалко, если ДОСААФ окончательно исчезнет. А вместе с ними и подмосковные аэродромы, которые распродадут под застройку элитных коттеджей.
Летать на вертолете и даже на соревнованиях? Тоже ОК. Все очень мило. Это хороший мужской спорт (хотя лучших позиций во всех мужских видах таких развлечений добиваются все-таки девушки — странно, но правда) и меня даже пригласили летать на левом кресле на соревнованиях (там надо таскать кранцы левой рукой, но об этом долго рассказывать). Но самое крутое у них, конечно, кожаные американские куртки с шелковой подкладкой, на которой изображена карта Подмосковья. Это пять!
Крайне увлекательно ездить к дрифтерам: молодежь типа Андрея Богданова или Ивана Иллеша отжигает, причем в прямом смысле слова. Только паленая резина летит во все стороны. Главное, сидеть в одной машине с лучшим водителем. Потому что чуть ниже класс водителя — и будет страшно.
Я вспомнил морскую профессию, и пошел на яхте национального класса «эМ-Ка» в Пирогово. Правда, при постановке генакера под шквалом я все-таки ее положил на бок, искупал команду и утопил одну камеру. И «петличку».
Я учился делать татуировки. Это серьезное искусство.
Я учился делать аэрографию на кузовах автомобилей. Я нарисовал звезду на борту белоснежного Lexus, а ведь можно было что-нибудь позажигательней. Все равно его после меня перекрашивали.
Мы играли блюз с Сергеем Вороновым.
Со второй попытки я начал делать полицейский разворот на «трешке» BMW посреди Ходынского поля. Четыре колеса это — это мое. А вот два — нет. Я, конечно, научился ездить на мотоцикле, но меня не прикалывает. Со стороны смотреть — да, мило. А самому — нет.
Посмотрел я, как готовятся и прыгают парашютисты под Коломной. Потренировался, экипировался и даже забрался с ними на 4 км на чешском самолетике (такие у нас ходили по Камчатке когда-то) — все для съемок, потому что прыгать я бы не стал ни за какие коврижки. Мне еще внуков кормить. Хотя именно на высоте 4 км рядом с открытым бортом я сильно задумался: был бы помоложе, пошел бы, наверное, прыгать. Но тогда я уже пребывал в перманентном страхе высоты, который, кстати (психологу на заметку), так или иначе — побочный эффект развивающейся депрессии и невроза.
Но потом мы поехали снимать вейкборд на озеро в Строгино. Было раннее утро, и было ошибкой хвататься за бугель, который идет со скоростью 30 км/час, неразогретыми руками. Результат — повреждение правой суставной сумки. А левую я порвал на горных лыжах еще в 1986-м на трассе олимпийского резерва в Петропавловске-Камчатском: было больно, и от морфинов глаза были голубые-голубые. В этот раз поначалу было неприятно, но не очень больно. Но на второй день мы поехали снимать метание ножей и прочих предметов. Этим у нас на европейском уровне занимаются молодые люди и опять же девушки в спортцентре на стадионе «Металлург». И мне стало больно по-настоящему — метать эти клинки (хотя это тоже увлекательное занятие и у меня вполне получалось). Метали даже топоры.
Я, естественно, сказал режиссеру-девушке, что вообще-то с такими руками уже нельзя делать ничего резкого. Но телевизионщики — люди не только без совести, но и без сердца, так что на следующий день мы снимали бокс в клубе хозяина банка «Траст» Ильи. И часа четыре пришлось корчить из себя Брюса Виллиса, причем в той роли, где его все время бьют.
Так что весть о закрытии программы я воспринял с радостью, потому что четыре сюжета в неделю — и почти все травмоопасные — это слишком для нашего возраста. И тут я вспомнил мудрые слова Игоря Пинского, что нечего рвать сухожилия, которые уже не молоды. Всему свое время. Нам некуда больше спешить. Стакан красного мы нальем за обедом. И китаец объяснит нам, как изгибать спину, руки и ноги, чтобы не повредить во время бурного секса. Или небурного.
Как завещает нам природа, которую никакой косметикой не обманешь.