Впервые я задумался о том, как объяснять детям про деньги, в «Детском мире». Мой пятилетний сын требовал реалистичного вида автомат. Я не сторонник насилия, покупать автомат не хотел и вяло отбрыкивался. Марк делал такое лицо, что становилось ясно: если мы уйдем без автомата, его жизнь не сложится, а моя — превратится в ад. Наконец я выложил окончательный, как мне казалось, аргумент: «У меня не хватит денег». «А ты купи их», — посоветовал сын. Вот тут-то я и понял, что бессознательно воспроизвел советский стереотип, на котором вырос и сам: дети не должны ни интересоваться деньгами, ни что-либо про них знать. Вот подрастут, и государство им выдаст, сколько причитается. Вспомнился анекдот про малыша, которого мама послала за квасом — мы все так ходили со своими трехлитровыми бидонами. Получив от тети Клавы полную емкость, мальчик ответил на вопросительный взгляд хранительницы бочки: «А мама сказала, скажи тете Клаве, что деньги в бидоне». Это не про детскую непосредственность, а про тот самый стереотип: любая финансовая транзакция — для взрослых, так что деньги ребенку и в руки лучше не давать.
Ломать стереотипы трудно, так что никто не хочет этого делать. Я тоже не взялся, когда имел возможность. В прошлом году делегация нашего издательства поехала на Франкфуртскую книжную ярмарку посмотреть кой-какого товару. На стенде одного английского издателя я увидел серию отлично иллюстрированных детских книжек про деньги. Ничего подобного на нашем рынке нет, я загорелся и хотел было уже договариваться о покупке прав. Но моя опытная коллега Алла Жилинская, начальник отдела школьной литературы в нашей редакции, меня остановила: такое у нас не покупают, книжки вряд ли можно будет напечатать тиражом больше 2000-3000 экземпляров. Не стоит и связываться. Я обычно с недоверием отношусь к людям, прогнозирующим, что нечто не случится: если их слушать, станет совсем непонятно, почему что-то все же изредка случается. Но прогнозы Жилинской в ее профессиональной сфере имеют свойство сбываться, и я побрел мимо того стенда.
Наверное, объяснить стране, что детей надо учить участию в экономических отношениях, было бы можно с помощью массированной ТВ-кампании с участием какой-нибудь условной Жанны Фриске. Но тем, кто это мог бы организовать, непонятно, во-первых, какой тут краткосрочный выигрыш (в России он особенно важен), а во-вторых — стоит ли вообще бороться с концепцией «безденежного» воспитания. Всякий, кто вырос в СССР, скажет, что лишения, запреты, умолчания и вообще фрустрация укрепляют дух, развивают хитрость, делают человека упругим и скользким, как футбольный мяч «Джабулани». Эти свойства, несомненно, могут пригодиться в жизни.
Может ли ребенок, не интересующийся деньгами, вырасти богатым человеком и успешным предпринимателем? Вот основатель IKEA Ингвар Кампрад начал же с того, что мальчишкой продавал спички, покупая их оптом в Стокгольме, а затем сбывая от двери к двери в родном городке. Но бывает и совсем по-другому. Генри Форд ничем в детстве не торговал. Он собирал и разбирал часовые механизмы, так что к 15 годам прослыл искусным часовщиком, способным исправить любую поломку. И что, разве жизнь удалась ему меньше, чем Кампраду?
Я уверен, что ребенка надо с самого раннего возраста готовить к появлению денег в его жизни, чтобы потом не пришлось с нуля объяснять все более сложные понятия и запутанные отношения. Когда ребенок в пять лет не понимает, что покупка денег — предприятие пусть и возможное, но не всегда разумное, это уже свидетельствует о родительской ошибке. У «безденежной» системы воспитания есть два важных недостатка. Во-первых, государство на выходе из детства больше ничего не выдает. Во-вторых, ребенка больше не удается фрустрировать так сильно, как при Советской власти, когда на это худо-бедно работала вся система, и он получается недостаточно похожим на «Джабулани». С прискорбными результатами недоучета этих двух недостатков сталкивался всякий, кто пытался нанимать на работу молодых людей, родившихся начиная с середины 1980-х. Работодатели с удивлением зафиксировали у этого поколения разорванную связь между усилиями и вознаграждением или, проще, склонность к халяве, сопровождаемую искренним непониманием ситуаций, когда халява недоступна.
Сейчас мой родительский опыт гораздо богаче, чем на момент памятного диалога в «Детском мире». И я знаю, что некоторые механизмы, благодаря которым ребенок довольно легко встраивается в экономические отношения, заложены в него от природы.
Младенец, едва научившись играть в игрушки, уже настроен меняться. Если протянуть ему, скажем, интересную баночку, он может просто бросить на пол фломастер, который в этот момент сосредоточенно грызет; ему ясно, что и то и другое в руках не удержать. Но очень легко дать ему понять, что баночку он получит только в обмен на фломастер. После этого стремление сделать любую трансакцию взаимовыгодной будет развиваться уже почти без вашего участия. Моя дочь Нина в свои год и четыре, когда мама кормит ее с ложки, берет вторую ложку и старается в ответ накормить маму. Тем понятнее ей будет, когда она немного подрастет, что за конфетку в магазине надо заплатить.
Одна моя тридцатипятилетняя знакомая вспоминала, как маленькой девочкой вышла из гастронома с тюбиком чего-то вкусного — зубной пасты, кажется, — в руках. Проходя мимо кассирши, вежливо сказала ей: «Спасибо, тетя, за кремчик». Тетя вежливость не оценила, так что случай запомнился на всю жизнь. Я точно знаю, что с маленькой Ниной такого не будет — и слава богу.
Даже младенцу очевидно, что меняться — это красиво: все довольны, никто не плачет, у каждого есть что-то желанное. По-моему, финансовая грамотность начинается именно с создания привычки к обмену — кстати, она и количество синяков, получаемых ребенком в песочнице, сводит к минимуму. Экономика — она ведь все же не про жадность, а про поиск решений, которые всех устраивают. И деньги про то же самое, так что нет никакого смысла ограждать от них ребенка.
В серии колонок, которая начинается этим текстом, я хочу попытаться реабилитироваться за свое решение не покупать права на те детские финансовые книжки и для начала поговорить с родителями о том, как можно помочь детям освоиться с капитализмом вообще и деньгами в частности.