Собственно, все произошло так, как предсказывал и как обещал председатель жюри нынешнего «Кинотавра» Владимир Хотиненко. Он говорил, что нас наверняка настигнут неожиданные результаты, — в этом году в жюри были одни режиссеры. Это такое ноу-хау «Кинотавра», случившееся с ним через несколько лет после подобного эксперимента Венецианского фестиваля. И действительно, шок от решения жюри, присудившего главный приз молодому (относительно, заметим, молодому — 38 лет) режиссеру Павлу Руминову за мелодраму «Я буду рядом», напоминал знаменитую немую сцену в конце знаменитой пьесы. Самые смелые прогнозы даже не думали упоминать фильм Руминова, его не было ни в одной раскладке, ни в едином пророчестве.
Один из членов жюри, припертый к стенке разуверившимися в культурной справедливости критиками, высказал такой аргумент: «Вы видели хоть один российский фильм, где все персонажи — хорошие? То-то. А у Руминова — все хорошие». Нет, не видели… Аргумент, правда, не был принят, но прислушаться — да, пришлось.
На этом фильме половина зала рыдала. История молодой женщины, которая, узнав, что у нее рак и дни ее сочтены, начинает подыскивать приемных родителей своему шестилетнему сыну, снята очень достоверно и интимно. А игра Марии Шалаевой — поистине бриллиант последнего «Кинотавра». И надо думать, только необходимость так или иначе отметить Дуню Смирнову-Чубайс заставила жюри дать приз за лучшую женскую роль не Шалаевой, а Яне Трояновой и Анне Михалковой из нового фильма Смирновой «Кококо».
Но знаете ли, странно видеть на экране мир, состоящий из одних душек. Мало того, что сама героиня душка. Душки все ее сотрудники во главе с начальником, душки новые родители мальчика — жена-красавица и муж-симпатяга-добряк. Куда уж там бывшему мужу героини, которого она вообще в расчет не берет, решив, что его неудачливость в бизнесе и несколько пустых бутылок из-под пива на холостяцком подоконнике не вправе соседствовать с его отцовскими чувствами и правами!.. И вся вкупе «розовость» ситуации отдает такой упорной фальшью, что даже выдающаяся игра Шалаевой не в состоянии ее прикрыть.
Фильм снят в новой для России, но уже абсолютно привычной для Европы манере: ручная камера, периодически переходящая со скромного дрожания на немыслимые виражи куда-то в живот персонажей, в пол, в потолок. Крупные планы, призванные достигать той степени интимности, когда лицо героини видно до малейшего сосудика. Раскрепощенная игра актеров, напоминающая искренность детей перед скрытой камерой. Это — признаки обычного среднего, вполне крепкого европейского (особенно скандинавского) мейнстрима, который давно уже занял место в национальном прокате каждой европейской страны. Да и со сценарной основой у них все-таки дела обстоят лучше. А у Руминова — рыхлое повествование, не объясняющее мотивов поступков, не заставляющее думать. Все в лоб, все без полутонов, без нюансов, без которых вообще-то немыслимо настоящее кино.
Понятно, что в фильме «Я буду с тобой» жюри (как и многих зрителей) привлекло не качество продукции, но в первую очередь гуманизм замысла. И здесь кроется крупная подстава. Потому что все-таки произведение искусства судят не по гуманистической составляющей — все равно ее доля тем выше, чем талантливее и качественнее само произведение, вне зависимости от выбранной темы.
Но путаница понятий присуща нашему скорому и не слишком разборчивому времени. В этом смысле «Кинотавр» как зеркало отечественного кинематографа, который в свою очередь есть зеркало жизни, необычайно показателен и полезен. В каком-то смысле прав был персонаж фильма «Москва слезам не верит», который уверял, что скоро не будет ни кино, ни театра — «одно сплошное телевидение!» Еще несколько лет назад представить себе в конкурсе крупнейшего отечественного кинофестиваля телефильм было невозможно. Нынче же несколько фильмов, снятых или специально для телевидения, или в телевизионной стилистике, смело заняли место в сочинском конкурсе.
«Белый мавр, или Три истории моих соседей» Дмитрия Фикса (незатейливый рассказ о представителях среднего класса в кризисе среднего возраста), «Со мною вот что происходит» Виктора Шамирова (тоже кризис среднего возраста, только под музыку из «Иронии судьбы» и с Гошей Куценко в роли основного рефлексанта), «Аварийное состояние» Всеволода Бенигсена (набор мучительных новелл-страшилок, где герои с выпученными от ужаса глазами извергают из себя ненормативную лексику), отчасти фильм-победитель, отчасти «Кококо» — эти фильмы наводят на мысль то ли об убогости нашего кинематографа, то ли о капитуляции кино перед телевидением. (Впрочем, одно другого вовсе не исключает). Эти фильмы, вполне подходящие для просмотра вечером перед телевизором с сонной кошкой под одним локтем и щебечущей по телефону женой – подле другого, смотрятся бедными, но нахальными родственниками в стане «большого» кино. Отсутствие цельной интриги, минимум драматургии, небрежность диалогов, статичность характеров — все характерное для «голубого экрана» вдруг полезло на экран большой. Причем не просто полезло, а по приглашению отборщиков. Оно и понятно: нам хотели показать истинное состояние современного кинематографа без оглядки на триумфального Сокурова или вечного Германа. Мол, вот, смотрите, какой он на самом деле, наш кинематограф — местами убогий, местами возвышенный, местами гуманный. Словом, разный.
Он действительно разный. Есть явные подделки под кино вроде «Аварийного состояния». Интересно, что этот фильм попал в конкурс, когда программа была уже сверстана, и своим названием словно поставил смысловую точку в оценке состояния русского кино. Или «Кококо» Авдотьи Смирновой, получивший награду за женские роли, — тоже очень средний и по драматургии, и по режиссуре фильм, который впору смотреть на диване, местами подхихикивая и делая вид, что не замечаешь штамповки.
Кстати, на премьеру фильма Авдотьи Смирновой пришел ее новый муж, Анатолий Чубайс. Даже не пришел — прокрался, когда свет уже гас. И так же быстро удалился на финальных титрах. То-то все гадали – что это столько милиции стянули и зачем у выхода из Зимнего театра, где показывали фильм, автозак стоит? А на следующий день пришел посмотреть, как Дуня будет держать удар журналистов на пресс-конференции. Пришел с опозданием и тихонько так стал из-за двери слушать. А там, за дверью, Дуня Смирнова строго указывала журналистам на недопустимость критических рецензий на ее фильмы. По крайней мере, с теми, кто хоть когда-то позволили себе критические высказывания в ее адрес, она даже разговаривать отказывается. Впрочем, поведение наших «творцов» и отношения «критика — художники» — отдельная тема, когда-нибудь и до нее доберемся.
Возвращаясь к кино. Совершенным (во всех смыслах) артефактом смотрелся в конкурсе «Кинотавра» фильм «Жить» екатеринбургского театрального драматурга Василия Сигарева, чей дебют в кино — драма «Волчок» — три года назад получила на «Кинотавре» Гран-при и провозгласила накат новой волны российского кино — вдумчивого, авторского, смелого на киноязык и не похожего на все то, что снималось раньше. Лента, которую многие сочи некрофильской и безнадежной, рассказывающая о трех людях, потерявших самых близких людей, и их способах примирения со смертью, на самом деле — образец высокой трагедии, неизбежно приводящей к катарсису. Потому что главная мысль, главное ощущение от сигаревского фильма — смерти нет. Кто-то находит в себе силы жить дальше, кто-то не в состоянии жить без любимого и предпочитает обрести покой ТАМ, вместе — но выход есть всегда. Путь, по которому режиссер идет к этой максиме, непрост и для автора, и для зрителя. Но надо идти этим путем, если мы не хотим превратиться из зрителей в потребителей киноаттракционов вместо кино.
Не менее тяжела и громоздка оказалась драма Алексея Мизгирева «Конвой» о том, как в аморальных, антигуманных российских условиях человек обречен делать моральный, гуманный выбор. (Сыгравший в этой ленте Азамат Нигманов был признан лучшим актером кинотавровского конкурса). Это тоже болезненный фильм, где без прикрас и сюсюканий показана жизнь нашей белокаменной со своими видимыми и невидимыми трагедиями. И хотя жюри оценило работу Сигарева, дав ему приз за режиссуру, а критики – свою награду, ясно, что приветствовать дальнейший накат новой волны никто особо не собирается. «Конвою» вообще достались призы только за лучшую музыку (Александр Маноцков) и уже упомянутый приз за лучшую мужскую роль. Не заметили, кстати, и совсем странный, спорный, но безусловно интересный фильм Светланы Басковой «За Маркса» — попытку соединить профессиональное кино с дилетантским в социальной драме о попытках современного рабочего класса бороться против эксплуататоров.
С другой стороны, появилось ощущение, что новая волна и не особо стремится дальше накатывать. Из 15 конкурсных фильмов «Кинотавра» только «Жить» и «Конвой» примиряют с унылой действительностью на просторах российского кино. Был еще Борис Хлебников с его сатирическим этюдом «Пока ночь не разлучит», снятым на основе диалогов, подслушанных журналистами в ресторане «Пушкинъ» и напечатанных в журнале «Большой город». Но все-таки у Хлебникова кино получилось в большой степени похоже на эстетские зарисовки умного и наблюдательного человека. Собственно, кроме «Жить» и «Конвоя», мы увидели кино вполне благополучное, сытое и довольное собой. Даже так приглянувшиеся «Рассказы» Михаила Сегала, признанного лучшим сценаристом, дышат каким-то неуместным довольством.
И в дополнение к этому отметим большое количество фильмов, представляющих из себя сборники, альманахи, набор новелл и т.д. Словно у современных режиссеров не осталось сил на большое, громкое, цельное высказывание, словно их мироощущение разбилось на кусочки, на пиксели. Не зря ведь многие считают, что будущее кинематографа — за короткометражным кино. Зрители не выдерживают длиннот, а авторы выдыхаются после тридцати минут повествования.
И российское кино, одышливо кряхтя, тихонько самообрезается. Меньше вес — легче жизнь. Добро пожаловать в ящик.