Туманное будущее: как бюрократия приватизировала спорт, и почему от этого надо уйти

Череда событий, связанных с фактической реорганизацией структуры управления российским спортом, всколыхнула спортивный истеблишмент, который, похоже, слишком поздно заметил угрозы своему размеренному существованию. В то время, когда происходила очередная смена министров спорта в особняке Разумовских, инсайды сообщали о скором понижении в статусе этого министерства до агентства или комитета в рамках другого министерства.  Однако ход событий указывает на то, что перемены будут совсем не такими.

Капитализм и спорт

Постоянное повторение мантры «спорт вне политики» может наполнять говорящего ощущением собственной правоты, но оно затуманивает суть дела. Проблема не в том, что спорт в идеальной ситуации должен оставаться чем-то возвышенным и далеким от политики — подобного не было никогда в истории. Важно понимать, что спорт — это организованные формы соревновательных практик, включающие в себя комбинации смыслов, упражнений, игр и многого другого, которые не привязаны к какому-либо конкретному политическому бренду или системе ценностей. Политическое значение спорта определяется тем, как он реализуется, и какова его роль в социуме. 

Историк спорта Тони Коллинз заметил, что с момента своего возникновения современного спорта в зарождающейся капиталистической экономике Англии восемнадцатого века до сегодняшнего дня рост популярности спорта стал, прежде всего, результатом его симбиотических отношений с медиаиндустрией и с развитием капиталистической экономики.

В начале ХХ века произошла трансформация, когда спортивные мероприятия, атлеты, тренеры стали товаром, и что еще более важно — уникальные характеристики и привлекательность спорта были приватизированы Пьером де Кубертеном и его коллегами юридически через институт спортивных федераций и олимпийских комитетов. 

Таким образом, начал формироваться класс спортивной буржуазии, развивающий коммерциализацию и сопутствующие бизнесы во всех доступных формах. Поскольку новоявленные правообладатели продавали свой вид спорта как комплекс услуг, их интересовали масштабирование и рост выручки. Создание института международных спортивных федераций в форме надгосударственных структур решило эту задачу.

Идея о том, что спорт был захвачен руководителями международных федераций и превращен в товар, затрудняет понимание, что современный спорт сам по себе является порождением капитализма. Спорт никогда не «принадлежал» атлетам или болельщикам, как и киноиндустрия не принадлежала актерам или кинозрителям.

Общий кризис классического капитализма в начале XX века, как известно, привел к распространению нелиберальных идеологий, сторонники которых пришли к власти в ряде стран. На спортивный мир это тоже повлияло: для того чтобы способ производства, который всегда одержим снижением давления на норму прибыли, появился и доминировал в спорте, остро требовался некапиталистический «внешний мир». Его помогли сформировать левые. 

В 1920 году был создан Социал-демократический Люцернский спортивный интернационал (ЛСИ). Он был задуман как альтернатива «капиталистическому» франко-английскому Международному олимпийскому комитету, зарегистрированному в 1894 году. В 1921 году настал черед коммунистов: Коммунистический Красный спортивный интернационал позиционировал себя как альтернатива одновременно и социал-демократическому ЛСИ, и буржуазному МОК. С этого момента спорт ни одного дня не оставался вне политики: медиа начали показывать и описывать участие спорта и политических противостояниях доступным языком. Этот фактор стал драйвером для глобализации экономики спортивных соревнований.

В конце прошлого века на пике популярности теории о «конце истории» могло показаться, что конкуренция разных спортивно-политических систем завершилась победой западной модели.   В современных исследованиях спортивного менеджмента академики западных школ считают, что современная версия капитализма является естественным и единственно возможным социальным порядком, в котором спортивная индустрия и спортивная деятельность находятся (или должны находиться), и поэтому его не нужно описывать, признавать, не говоря уже о том, чтобы ставить под сомнение. 

Впервые это убеждение было подвергнуто критике китайским исследователем Чен Ченом. Он считает, что определение места спортивного менеджмента в рамках глобального капитализма не только имеет решающее значение для понимания того, как структуры и системы влияют на управление спортивной деятельностью сегодня, но, что более важно, побуждает к переосмыслению того, как спорт может быть организован в будущем.

Спорт и сверхдетерминация

В XXI веке спорт стремительно трансформируется в процессе воздействия на него одновременно коммерциализации и политизации (и нельзя забывать и о менее глобальных, но очень значимых факторах – таких как влияние беттинговой и фармакологической индустрий, института агентов и т.д.). Как ни парадоксально, но именно эти дисфункции спорта, делают его все более привлекательным для потребителей. И изучать современный спорт нужно через призму «сверхдетерминированной концепции». Сверхдетерминация и спорт — сочетание достаточно необычное. Французский исследователь Ален Лоре обращает внимание на противоречия, которые спорт получил в процессе трансформации:

•           Семантическая двусмысленность (спорт укрепляет здоровье, или спорт разрушает здоровье);

•           Амбивалентность ценностей (приоритет спортивного или финансового результата);

•           Парадокс целей (всегда побеждать нерационально);

Сверхдетерминация в спорте — это обратное воздействие институтов надстройки на базис, без которого невозможно разрешение экономического противоречия между трудом и капиталом. Представление спорта в концепте сверхдетерминации позволяет не обострять противоречия внутреннего и внешнего контура (спортивного сектора и спортивной индустрии), а перейти к роли и значению каждого из них в условиях изменяющегося миропорядка и форм производства.

Государство и эволюция

В этом контексте важно рассмотреть позицию государства по отношению к таким трансформациям. Власть в спорте рассредоточена по отдельным руководящим органам с перекрывающимися юрисдикциями, которые не находятся в иерархической связи друг с другом. В рамках этой полицентричной системы становится очевидным, что монополия международных спортивных федераций дает им право на своеобразную «полигамию» с богатым выбором предложений. 

Очень сложно установить, кто и когда предложил или поставил задачу спортивным федерациям как общественным организациям направить свою деятельность на получение прибыли и рост капитализации — ничего похожего нет в уставах этих организаций. Тем не менее, все они преследуют неограниченный рост во многих областях — количество занимающихся, спортивные результаты, доход, прибыль и даже политическое влияние.

Такое положение вещей в определенный момент перестало устраивать государственные структуры. Чем больший масштаб приобретала деятельность спортивных организаций, чем более очевидным становился потенциал их влияния, тем более неизбежной оказывалась реакция государственных органов на это. 

Роль государств и правительств в управлении спортивной сферой значительно возросла и привела к растущему кризису в деятельности континентальных и мировых спортивных систем.

Управление спортом больше не рассматривается как функция и ответственность единственного руководящего органа. Вся мировая система спорта (и российский спорт, как ее подсистема) до сих пор обходятся без надзорных органов, которые должны находиться во внешнем контуре по отношению к системе, и призваны следить во всех отраслях экономики за соблюдением национального законодательства и международных нормативно-правовых актов. Вакуум заполняется государственными гарантиями и контролем на всех уровнях, но уже без согласования с монополистами. Оказалось, что, к примеру, Китай, Саудовская Аравия, Катар, ОАЭ и другие страны могут реализовывать спортивные проекты автономно и с высокой эффективностью.

Государственная власть в России всегда относилась к спорту с особым вниманием. Но быстро привыкшие к реалиям капитализма спортивные чиновники стали воспринимать свои федерации и клубы как собственный бизнес со всеми вытекающими. Теперь отечественному спорту предстоит перезагрузка. Упомянутая выше “полигамия” спортивных руководящих органов  в случае с российскими институциями управления спортом подвергается теперь серьезному испытанию — оставаться в одинаково теплых отношениях и с международной спортивной бюрократией и с российскими государственными структурами становится почти невозможно.

Не очень понятно, почему не провозглашена новая реформа спорта от имени государства и не редактируется «Стратегия развития физической культуры и спорта в Российской Федерации до 2030 года». Почему не сформирована новая организационная структура управления спортом, как это было, например, сделано в Китае в октябре 2014 года — и спустя десять лет Китай борется за лидерство в медальном зачете Олимпийских игр и Паралимпийских игр, а емкость внутреннего рынка, связанного со спортом, согласно плану реализации стратегии в 2025 году будет оцениваться на уровне $800 млрд. 

Пока главным изменением остается внедрение модели финансирования спорта через механизмы «удержания» денег у букмекеров. Внедрение этой модели функционерами было встречена с восторгом и сопровождалось обещаниями контроля и «порядочного» расходования средств. Но государственного подхода в решении задач за этим не просматривается. Представления о том, сколько зарабатывает российский спорт, каковы экономические и социальные эффекты его деятельности так и не появилось. Это означает, что время для проведения полноценной реформы и измерения эффективности деятельности спортивных организаций еще не пришло. Скорее всего, это же означает, что и прорыва ни по одному из параметров (спортивные результаты, количество вовлеченных, вклад в национальную экономику) тоже ожидать пока не стоит.