Если Ирвину Джонсону хотелось воплотить в жизнь свои смелые деловые амбиции, нужно было немного волшебства. В период расцвета «Лос-Анджелес Лейкерс» эры «шоутайм» в 1980-х никто и не думал, что в большом бизнесе будут всерьез воспринимать спортсмена. Поэтому, когда в 1990 году 31-летний Джонсон рассказал журналу Sports Illustrated о том, что хочет когда-нибудь «оказаться в диапазоне $100–200 млн», издание поинтересовалось, что же он намерен делать с такими финансами. «Пущу на франшизу, ― ответил баскетболист. ― И это необязательно будут «Лейкерс», необязательно даже команда НБА. Я фанат спорта. Если раньше баскетбола доступнее станет бейсбол, то я включусь в дело. Мне хочется заниматься крупным бизнесом».
Сегодня Джонсону принадлежат малые доли в клубах НФЛ «Вашингтон Коммандерс», Главной лиги бейсбола (MLB) «Лос-Анджелес Доджерс», Женской национальной баскетбольной ассоциации (WNBA) «Лос-Анджелес Спаркс» и Главной футбольной лиги (MLS) «Лос-Анджелес». Его предприятие Magic Johnson Enterprises является крупным игроком во многих отраслях, включая кинотеатры, сети фастфуда, недвижимость, здравоохранение и, что самое важное для Джонсона, в компании по страхованию жизни EquiTrust Life Insurance из Де-Мойна в Айове. На контрольный пакет акций в последней приходится львиная доля личного состояния предпринимателя, которое Forbes теперь оценивает в $1,2 млрд.
Таким образом 64-летний Джонсон стал лишь четвертым спортсменом, у которого Forbes насчитал финансы свыше $1 млрд, и оказался в одной компании с Майклом Джорданом, Тайгером Вудсом и Леброном Джеймсом. В отличие от остальных троих, огромными доходами во время активной спортивной карьеры он похвастаться не может. Его общий заработок за все время в составе «Лос-Анджелес Лейкерс» с 1979 по 1991 годы и недолгое возвращение в 1996-м составляет примерно $40 млн ($100 млн в сегодняшнем выражении) ― сущая мелочь по сравнению с $479 млн (причем сумма неокончательная) у Джеймса. К тому же, по оценкам Forbes того времени, в свои лучшие годы на баскетбольной площадке Джонсон получал за участие в рекламных проектах всего лишь $2–4 млн ежегодно. Для сравнения, Джеймсу за один только текущий сезон за пределами игрового поля причитается около $70 млн.
При настолько скромных показателях Джонсону было необходимо добиваться успеха в бизнесе так же, как он это делал на спортивной площадке ― будучи командным игроком. Свой деловой портфель он собрал из совместных предприятий и партнерских сделок, ставших возможными как благодаря его располагающей улыбке, так и грамотному подходу к делу ― и долгосрочные отношения выстраиваются с самыми влиятельными участниками рынка.
«У него есть особенный врожденный талант, который проявился на самой заре его карьеры, ― поясняет генеральный директор Mandalay Entertainment Питер Губер, инвестировавший вместе с Джонсоном во множество проектов, включая «Лос-Анджелес Доджерс». ― Если бы я сам знал, что это за талант, то разлил бы его по бутылкам, оставил бы одну себе, а остальное раздал бы каждому своему сотруднику».
С Губером баскетболист познакомился несколько десятков лет назад во время матча на стадионе «Форум», когда обычными зрителями на трибунах были самые влиятельные люди Лос-Анджелеса. Прежде чем пройти в помещения для персонала, Джонсон подошел к Губеру, который тогда был гендиректором Sony Pictures, и управленцу музыкальной индустрии Джо Смиту спросить, как сделать первые шаги в бизнесе. Они оба стали его наставниками и в 1987 году познакомили Джонсона с соучредителем Creative Artists Agency (САА) и легендарным голливудским агентом Майклом Овитцом. Поначалу тот сказал Джонсону, что спортсменами не интересуется из-за их ограниченного потенциала прибыли, но потом согласился устроить ему экспресс-курс по ведению бизнеса, в который входили оформление подписки на деловые издания и участие в импровизированных корпоративных совещаниях. Джонсон его настолько впечатлил, что Овитц даже пересмотрел условия контракта «Лос-Анджелес Лейкерс» и свел спортсмена с потенциальными бизнес-партнерами, не взяв за это ни цента.
«Наверное, это первый и единственный раз, когда я такое делал, ― признается агент. ― Просто решил, ― сам не знаю даже почему, ― что выручу его и сделаю все возможное. Задуманное удалось, и он отлично себя проявил. Я был очень рад, что помог».
На протяжении долгих лет хитрый трюк сработал несколько раз. В 1990 году за обедом в ресторане 21 Club на Манхэттене Овитц наблюдал, как Джонсон очаровывал руководство PepsiCo и впоследствии обзавелся 33%-ной долей в результате сделки на $60 млн по приобретению завода напитков недалеко от Вашингтона. Говорят, что изначально было перечислено менее половины от стоимости предприятия. «Он был невероятен», ― вспоминает Овитц.
Несколько лет спустя Джонсон подкинул ему мысль о строительстве кинотеатра в лос-анджелесском районе Болдуин-Хиллс, страдавшем в то время от разгула организованной преступности. Тем не менее, сеть кинотеатров Губера под названием Loews согласилась вести бизнес на равных правах пополам. Джонсон встречался с бандитами из «Калек» и «Кровавых» и убедил их в том, чтобы кинотеатр объявили нейтральной территорией. «Я сказал: «Я здесь не затем, чтобы показать кому-то из вас неуважение», ― рассказывает Джонсон в документальном сериале Apple TV+ 2022 года «Меня зовут Мэджик». ― Я пришел сказать, что кинотеатр поможет всему сообществу темнокожих. Я хочу, чтобы пришли вы, хочу, чтобы пришли всей семьей. Но вам придется согласиться с тем, что насилие нам ни к чему: ни в самом кинотеатре, ни за его пределами. А я создаю рабочие места. Так что если среди вас есть те, кто хочет работать, я их возьму».
Через шесть лет годовая выручка заведения уже достигала $5 млн, а сам кинотеатр стал одним из наиболее прибыльных в стране. Со временем Джонсон открыл двери других локаций в преимущественно темнокожих районах Хьюстона, Атланты, Нью-Йорка и Вашингтона. В 2004-м он продал их все обратно сети Loews.
В тот же период бывший спортсмен пригласил в свой кинотеатр в Болдуин-Хиллс тогдашнего генерального директора Starbucks Говарда Шульца на показ фильма «В ожидании выдоха» с Уитни Хьюстон в главной роли и очень заинтересовал гостя потенциалом внушительной покупательной способности темнокожих американцев. Три года спустя, в 1998-м, Starbucks учредил на пару с Джонсоном совместное предприятие с долями 50/50 для открытия 100 с лишним кофеен в районах проживания темнокожих по всей стране. Чтобы профинансировать стремительное расширение сети, Starbucks даже стал для легенды баскетбола своеобразным банком, выдав кредит на его половину уставного капитала. Впоследствии Джонсон выплатил займ полностью, а в 2010 году продал локации обратно компании, получив за это, как говорят некоторые источники, $75 млн прибыли.
«В рамках тех соглашений суммы заемных средств у нас были огромные, ― отмечает Кен Ломбард, президент фирмы-застройщика Johnson Development в 1992–2004 годах. ― Потому что, бывало, мы заходим в переговорную, вдруг появляется Ирвин и все начинают обсуждать, как осуществить такой-то проект ― или почему лучше не стоит».
Вдобавок к тому, чтобы задействовать звездный статус, Джонсон привносил в каждую сделку то, в чем ощущал свой конек: он умеет находить общий язык с темнокожими потребителями. Например, кинотеатры он снабжал газированными напитками с разными вкусами и еще больше завозил хот-догов. «Я сказал Loews, что темнокожие будут ужинать прямо в кино, ― объяснял он собственную стратегию репортеру The New York Times в 2000 году. ― Хот-доги ― это наш ужин. То же самое относится к напиткам. Выручка с газировки была очень хорошая. Я говорил, темнокожие любят лимонады, потому что мы выросли на Kool-Aid. Поэтому мы стали привозить и пунш, и клубничную газировку, и лимонад ― показатели росли выше крыши».
Аналогичным образом на своих локациях Starbucks предприниматель заменил сконы (традиционные британские пышные хлебцы) на пироги с бататом, а еще устанавливал в кофейнях столики для пикника с шахматными досками и включал музыку в жанре R&B. Несмотря на расположение в районах с более низким достатком, средний чек каждого посетителя в этих заведениях превышал среднюю сумму по всем штатам.
Ломбард полагает, что сделка со Starbucks стала для Джонсона поворотным моментом и обеспечила баскетболисту уважение среди корпоративных инвесторов, которые изначально от сотрудничества с ним отказывались. Калифорнийская пенсионная система для государственных служащих (CalPERS) вложила $50 млн в проект застройки, реализацию которого будущий миллиардер начал в 1996 году совместно с инвестиционным фондом MacFarlane Partners из Сан-Франциско ― ключевой аудиторией было темнокожее население. Непосредственно Джонсон и фирма вложили всего $1,5 млн, получив деньги на комиссиях за управление активами и бонусы за выход из дела. Позднее предприниматель развил эту же концепцию в партнерстве с хедж-фондом Canyon Capital из Лос-Анджелеса, собрав фонд на $300 млн в 2001 году, учредив фонд недвижимости на $600 млн в 2005-м и фонд на $1 млрд в 2008-м.
«Иногда тех, кто открывает совместные предприятия, пытаются критиковать, и особенно достается предпринимателям-афроамериканцам, ― заявляет Эрл Грейвз-младший, еще один профессиональный спортсмен, ставший бизнесменом, и ключевой участник сделки с PepsiCo наряду с собственным отцом, основателем делового журнала Black Enterprise. ― Когда кладете деньги в банк, там никто не спрашивает, основали вы бизнес сами или это совместный проект с кем-то еще».
Какой бы сильной ни была его деловая хватка, Джонсон в свое время упустил огромные деньги. Накануне драфта 1979 года рекламный контракт спортсмену предлагал бренд Nike: в рамках соглашения баскетболисту причитались бы лицензионные отчисления с продаж обуви, а также существенный пакет акций компании, причем даже больший по сравнению с предложением, которое пять лет спустя принял Майкл Джордан. Джонсон от затеи отказался и предпочел гарантированные деньги от Converse, ― в итоге это стоило ему колоссальной упущенной прибыли от Nike.
В 1994 году владелец «Лос-Анджелес Лейкерс» Джерри Басс дал Мэджику шанс приобрести долю клуба размером 4,5% за $10 млн. Ее Джонсон потом продал в 2010-м миллиардеру-фармацевту Патрику Синьсяну совсем незадолго до того, как стоимость команд НБА устремилась вверх. Согласно оценке Forbes, тогда доля Джонсона в «Лос-Анджелес Лейкерс» стоила примерно $29 млн. Если бы он ее не продавал, то сегодня его часть капитала оценивалась бы более чем в $265 млн.
В том же году бывший баскетболист встретился в Санта-Монике с Губером и Джо Лейкобом, новыми собственниками «Голден Стэйт Уорриорз». «Он был первым, с кем после приобретения клуба мы провели встречу по поводу потенциального участия в доле», ― отмечает Губер. Сославшись на тесные узы с «Лос-Анджелес Лейкерс», Джонсон в конечном счете ответил отказом. Сейчас Forbes оценивает франшизу из Сан-Франциско в $7,7 млрд, то есть в 17 раз больше, чем сумма, за которую команду выкупили в 2010-м.
Тем не менее, спортсмен удачно входит в долю, выходит из бизнеса и приумножает инвестиции уже 30 с лишним лет. На деньги, заработанные в 2010 году с продажи долей в «Лос-Анджелес Лейкерс» и Starbucks, он смог выписать чек на $50 млн, чтобы в 2012-м стать членом группы владельцев «Лос-Анджелес Доджерс» наряду с Губером и Guggenheim Partners. К настоящему времени его часть уставного капитала размером 2,3% подорожала более чем вдвое и стоит приблизительно $110 млн. В год приобретения доли в «Лос-Анджелес Доджерс» Джонсон вложил небольшую сумму в фирму Simply Healthcare, только-только запустившую страховку Medicaid для больных ВИЧ и СПИД. В 2015 году компанию продали за $1 млрд, а спортсмен потратил заработанные средства на выкуп 60%-ной доли в EquiTrust Life Insurance у Guggenheim Partners.
Сегодня страховая компания является крупнейшим активом в портфеле Magic Johnson Enterprises, и обретенный Джонсоном статус ее мажоритарного акционера свидетельствует о том, какой долгий путь он прошел в бизнесе. С момента покупки бывший баскетболист повысил капитализацию предприятия с $16 млрд до $26 млрд, причем объем годовой выручки колеблется на уровне $2,6 млрд. Андреа Карузо, операционный директор фирмы MIB Solution, обрабатывающей данные страховых компаний, утверждает, что пандемия подстегнула интерес к продуктам с ежегодной доходностью, но необязательно гарантировала успех, поскольку «страхование жизни продают, а не покупают». По словам руководительницы, гораздо важнее ― уметь ориентироваться в сложной сети постоянно изменяющихся требований со стороны регуляторов.
«Для страхования жизни определенно требуются инвестиции. Можно ли сказать, что это простые вложения? Нет, ― подчеркивает Карузо. ― Но с ними появляется возможность дать людям четкий ориентир».
И пусть, по мнению Овитца, для человека, живущего с ВИЧ с 1991 года, владение страховой компанией может значить куда больше, чем для остальных, «к самой сути бизнеса он всегда относился нейтрально, и главное для него ― чтобы дело соответствовало критериям эффективного бизнеса».
Сегодня Джонсон вкладывает деньги во все от NFT до каннабиса, а его совместное предприятие в отрасли инфраструктуры исполняет контракт на реновацию Терминала 1 в Международном аэропорте имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке и грузового терминала в Международном аэропорте Лос-Анджелеса.
Как ни парадоксально, сейчас Джонсона многие считают в равной степени и бизнесменом, и спортсменом. Еще он подает примет того, как будущие поколения могут преодолеть этот разрыв. Со своими собственными инвестициями по стопам Джонсона определенно идет Расселл Уэстбрук. Кроме того, в сериале «Меня зовут Мэджик» самым главным вдохновением в сфере бизнеса Джонсона называют другие члены баскетбольного Зала славы Дуэйн Уэйд, Чарльз Баркли и Шакил О'Нил. Или как говорит Шак: «Мы все обязаны Мэджику».
Перевод Антона Бундина