Перо и флейта: как райские птицы становятся инвестиционными активами

Находившиеся рядом издание «Птицы Америки» Дж. Дж. Одюбона сверхбольшого размера (в 2010-м один экземпляр продали в Лондоне на Sotheby’s за $11,5 млн) и вьюрки с Галапагосских островов, собранные Дарвином во время путешествия на «Бигле», оставили вора равнодушным. Хранители музея, пересчитав невзрачных вьюрков, чучела додо и просмотрев драгоценный фолиант — главные, по их мнению, сокровища, ничего не обнаружили, и полиция посчитала разбитое окно просто хулиганством. Хватились пропажи месяц спустя, и стало ясно, что похищены лишь взрослые мужские особи видов с самыми колоритными перьями.

Обитающие в девственных лесах Новой Гвинеи и Малайского архипелага экзотические птицы жили в подлинном птичьем раю. На них не охотились ни животные, ни люди. Ни с кем не нужно было конкурировать за фрукты и орехи. В отсутствие естественных хищников самцам не надо было сливаться с окружающей средой, зато можно было с упоением отдаваться любовным утехам: за миллионы лет райские птицы обрели экстравагантное оперение и сложные ритуалы танцев.

До появления сумочек Hermès и туфель Louboutin зримым показателем статуса дамы была мертвая птица. Чем экзотичнее, тем дороже, а чем дороже, тем выше статус владелицы. Импульс этой моде придала Мария-Антуанетта. В 1775 году она вставила инкрустированный бриллиантами плюмаж цапли, подаренный Людовиком XVI, в свою прическу. Хотя Мария-Антуанетта не первая, кто надел перья, она была бесспорной иконой моды благодаря журналам, рекламировавшим новинки подписчикам по всему миру. Начавшись в XVIII веке, в следующем эта мода набирала темпы. Учитывая вес одного пера, это давало впечатляющие цифры: охотникам приходилось убивать от 800 до 1000 белых цапель, чтобы получить килограмм перьев. В лондонских аукционных домах на Минсинг-лейн за четыре года было продано 155 000 райских птиц, что являлось частью индустрии стоимостью $2,8 млрд (по сегодняшнему курсу), которая за тот же период импортировала 40 млн фунтов оперения. Один из британских дилеров сообщал о продаже 2 млн птичьих чучел за один год. К 1900 году в шляпном бизнесе было занято 83 000 жителей Нью-Йорка, для них ежегодно убивали около 200 млн североамериканских птиц. По мере сокращения численности птиц в дикой природе стоимость перьев возрастала. К началу XX века одна унция лучших перьев белой цапли, которые появляются только во время ухаживаний в брачный сезон, стоила $32 (унция золота стоила $20). Килограмм перьев цапли в пересчете на сегодняшние цены стоил более $12 000. В наши дни этот бизнес практически исчез: изменилась мода и появились охраняющие птиц законы. Однако перья требовались грабителю не для шляпок, а для другого рукоделия родом из XIX века.

В викторианской Англии спортивная ловля лосося нахлыстом быстро обрастала грузом традиций и правил. Частные рыболовные клубы и отдельные аристократы стали разрабатывать собственные модели мушек (вид приманок для рыболовного крючка) — разные для каждой реки, чтобы быть похожими на конкретных насекомых, там обитающих. Мушки для ловли в мае отличались от августовских. Вскоре они приобрели яркий вид, в них использовались дорогие перья экзотических птиц. Несмотря на то что реальных преимуществ такие мушки не давали, они были взяты на вооружение рыболовами, которых стимулировали торговцы снастями. Пока женщины боролись за самые редкие перья для своих шляпок, их мужья щеголяли ими, привязывая к крючкам. К моменту появления первой книги, трансформировавшей это хобби в искусство (W. Blacker. Art of Fly Making. 1842), технологии создания мушек перешли от использования куриных перьев к перьям южноамериканского скального петушка, индийского синего зимородка и хохолку гималайского монала. Появилось несколько сотен классических дизайнов, и над теми, кто не мог отличить мушку «Джок Скотт» от мушки «Дарем Рейнджер», снисходительно посмеивались. Конечно, лосось этого тоже не мог, но, чтобы оправдать оплату столь дорогостоящих перьев, нужно было верить, что рыба способна различать 20 оттенков зеленого, описанных в шедеврах об изготовлении приманок.

В отличие от предшественников большинство современных изготовителей мушек даже не умеют рыбачить: лососевые мушки рассматриваются как произведения искусства. Но в том, что касается материалов, новые мастера попали не в тот век — кораблями и центнерами перья более не завозят. Американский подросток Эдвин Рист считался восходящей звездой плетения мушек. Однако его творческие поиски были затруднены тем, что у него не было «настоящих» перьев. Для нетренированного взгляда творения Риста выглядели точно как викторианские, но для него они были скомпрометированы использованием таких заменителей, как индюк и фазан. В интернете он нашел все, что нужно, но для школьника цены были астрономическими. Перья фазана аргуса — птицы, находящейся под угрозой исчезновения, — шли по $200, 10 перьев красногрудого плодоеда, каждое размером не больше ногтя, продавались по $99,95 с ограничением «одна упаковка в руки». Ему оставалось только мечтать. Весной 2007-го Эдвин был принят в Королевскую академию музыки в Лондоне — он прилично играл на флейте. Накануне отъезда он получил электронное письмо от товарища по своему хобби, в котором тот рассказывал о волшебном месте в Англии, которое он должен посетить. К письму прилагались фотографии заполненных птицами ящиков Музея естествознания...

Отделался похититель легко — условным сроком и штрафом, далеким от реальной стоимости украденного. Возвращенные в целом виде птицы (2/3 его «улова») практически потеряли для музея ценность, так как Рист оторвал привязанные к их лапкам бирки с датой поимки, координатами и другими важными деталями. На eBay и тематических сайтах по-прежнему можно купить экзотические перья, некоторые из которых, скорее всего, из музейной коллекции, потому что для «покупки флейты из платины» американец начал реализовывать краденое. На этом он и погорел.