Игра в локдаун: почему московские власти все-таки отменили ограничения

Московские власти решили не продлевать режим нерабочих дней. Своевременно ли это решение? И можно ли говорить о том, что новая волна заболевания начинает отступать?

Адаптация и принуждение

Можно смело утверждать, что начавшаяся почти два года назад пандемия превратилась в «праздник, который всегда с тобой». На фоне локальных успехов в борьбе с новой инфекцией до стабилизации, не говоря уж о победе, пока далеко. При этом первый страх ушел. Люди ожидаемо адаптировались к новым условиям — на то они и люди.

Панацеи не придумано, протоколы лечения постоянно меняются, все по-прежнему сводится к симптоматической терапии и профилактике.

И если на первый из двух вечных вопросов — «кто виноват?» — ответов предостаточно, логично, что и вопрос «что делать?» порождает множество версий. Понятно одно — инфекция косит народ, она вызвана вирусом, а путь передачи — воздушно-капельный. И роль государства здесь должна осуществляться по трем основным направлениям: обеспечить работу системы здравоохранения, провести массовую вакцинацию и организовать локдаун. Работники поликлиник, скорой помощи и больниц работают в авральном режиме. Те, кто находится в «красных зонах», давно на пределе возможного. Что касается вакцинирования, то пассивные призывы в расчете на массовую сознательность гражданами были встречены без особого энтузиазма, поэтому началось принуждение — пока мягкое. Но нельзя исключать, что последуют серьезные полицейские меры — Росздравнадзор уже выступил с предписанием сообщать о врачах-антипрививочниках в Следственный комитет. Как говорится, лиха беда начало.

Вакцины же при всех оговорках показывают свою эффективность, во всяком случае у привитых реже отмечается тяжелое течение болезни. Тем более хотелось бы, чтобы Россия открылась и для вакцин западного производства.

Половинчатые меры

Что же касается локдауна, то в полном смысле слова его в Москве, да и в России в целом, не было. Цель у локдауна одна — не допустить передачи вируса от инфицированного человека здоровому. Прервать эпидемическую цепочку.  Но когда работают магазины и общественный транспорт, особого смысла закрывать парки, кинотеатры и библиотеки нет. Полноценный локдаун невозможен без серьезных экономических потерь, без краха малого, и не только малого, бизнеса. Готово ли государство прийти на помощь тем сферам, где даже неделя-другая простоя грозит финансовым крахом? Вопрос открыт. Да, для государственного бюджета это будет ощутимым ударом. Но, с другой стороны, зачем тогда нужны пополняющие казну нефтяные и газовые деньги?

Помимо бизнеса, при локдауне сильнейший удар получает почти любое образование, особенно медицинское, инженерное, геологическое, творческое... Вряд ли кто-то захочет посещать стоматолога, получившего дистанционное обучение.

Кроме того, власти понимают, что большинством населения долгий и жесткий локдаун будет встречен негативно. Пусть и направленное на благо, это все равно ограничение свободы. За время пандемии люди и так намучились, многие лишились заработков или хотя бы привычных отпусков. Такая ситуация подталкивает власти к половинчатым мерам. Вот почему уже объявлено о начале стабилизации, хотя никакой стабилизацией пока и не пахнет.

Понятно, что своей прямой цели короткий локдаун в Москве вряд ли достигнет. Хотя бы потому, что время изоляции должно быть по крайней мере вдвое больше инкубационного периода коронавирусной инфекции. То есть продолжаться недели три. Полторы недели мало что изменят, хотя, возможно, и позволят освободить часть коек в стационарах, которые давно захлебываются от потока вновь прибывающих.

Пока не созданы эффективные против коронавируса лекарства, коллективная иммунизация может быть достигнута двумя способами. Люди должны либо переболеть, либо вакцинироваться, помня, что ни то ни другое не дает стопроцентной защиты. Вирус постоянно мутирует, на то он и вирус. Но болеть все-таки рискованнее, чем вакцинироваться, причем во много раз.

И еще. Никакая изоляция, никакой карантин не будет эффективен, если он не помножен на социальную ответственность самих граждан.

Однажды мой сын Рома, которому тогда не было и пяти лет, вдруг неожиданно рванул от меня бегом через улицу, слава богу, пустую — я и охнуть не успел. Я молча взял его за руку, довел до автобусной остановки, и через 20 минут мы были в реанимации, где я тогда работал. Я подвел Рому к койке, где лежал больной, на которого мне самому было страшно смотреть. 

«Вот, погляди, — сказал я Роме. — Этот дядя тоже улицу перебежал, как ты только что».

С тех пор Рома переходит улицу по всем правилам.

Если бы я мог, то показал бы всем, что такое работа в «красной зоне».

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора