Клуб несостоявшихся стран: почему чужеродные госинституты не прижились в Афганистане

Молниеносный захват почти всей территории Афганистана талибами после вывода американских войск подвел черту еще под одной попыткой искусственного государственного строительства. Неудачный опыт поучителен с двух точек зрения. Во-первых, он подтверждает важность жизнеспособных государственных институтов не только для развития экономики, но и для безопасности страны. А во-вторых, демонстрирует реальный потенциал искусственной имплантации институтов из одних стран в другие.

Непередаваемые институты

В своей книге Pillars of Prosperity Тим Бесли из Лондонской экономической школы и Торстен Перссон из Стокгольмского университета подчеркивают взаимозависимость между тремя ключевыми факторами: 1) институтами, поддерживающими функционирование рыночной экономики (такими, например, как судебная система); 2) сильными государственными институтами, позволяющими собирать налоги, необходимые для работы поддерживающих рынок институтов; 3) обеспечением безопасности.

Эти факторы практически всегда идут рука об руку. Без сильных государственных институтов очень трудно построить рыночную экономику и обеспечить мирное сосуществование простых граждан или фирм. И если относительные достоинства более демократических и более авторитарных государств с точки зрения экономического роста и безопасности еще остаются предметом для дискуссий, то однозначно худшим вариантом являются «несостоявшиеся государства», в которых правительство не контролирует ситуацию в стране. Афганистан входил в их число еще до вывода американских войск, другими примерами могут служить такие страны, как Демократическая Республика Конго или Йемен. В них общество живет, по сути, в состоянии гоббсовской войны всех против всех, и люди готовы поддержать любую силу, которая обещает обеспечить хотя бы минимальный порядок.

Ключевая задача построения устойчивых государственных институтов в Афганистане была полностью провалена. Впрочем, это и неудивительно. Необходимы стимулы к созданию таких институтов у руководства страны. Их строительство зависит как от источников финансирования, так и от горизонта планирования ответственных лиц. Если основным источником денег для государства являются налоги от рыночной деятельности, то вложения в институты становятся инвестициями. Сегодня вы отлаживаете систему налогообложения, обеспечиваете права собственности и безопасность, а завтра пожинаете плоды в виде роста экономики и увеличения налоговых сборов. Но эта логика дает сбой, если источником доходов является помощь со стороны международных доноров или ресурсная рента. В этом случае власть имущие могут не утруждать себя развитием экономики, а сконцентрироваться на борьбе за эту ренту.

Я много лет изучал эффективность программ помощи афганским деревням, и результаты исследований показывают, что эти программы действительно могли существенно улучшить качество жизни населения, но только если деньги напрямую доходили до жителей деревень. Стоило включить в цепочку даже одно дополнительное звено на уровне руководства провинций, как деньги мгновенно улетучивались, и до деревень доходила лишь малая их часть. С аналогичными проблемами сталкивались практически все развивающиеся страны, подсевшие на иглу международной помощи.

Модель для подражания

Помимо зависимости от внешней помощи или ресурсной ренты, еще одним фактором, подрывающим стимулы к построению институтов, является короткий горизонт планирования у руководства страны.

Какой смысл инвестировать в институты, если плоды этих усилий могут достаться кому-то другому? Это имеет смысл, либо когда конкретные чиновники планируют задержаться у власти надолго (как в некоторых авторитарных государствах), либо когда они рассчитывают пожинать плоды своих усилий и роста экономики, даже отойдя от власти (как это происходит в устойчивых демократиях). В Афганистане же руководство прекрасно отдавало себе отчет, что держится исключительно на штыках иностранных военных. Об этом говорили многочисленные скандалы с фальсификациями на выборах. А ожесточенность межэтнических и межклановых конфликтов не позволяла надеяться на спокойную жизнь в случае потери власти.

В итоге именно отсутствие правильных стимулов у афганского руководства привело к тому, что за 20 лет страна так и не смогла покинуть печальный клуб «несостоявшихся государств». Надежда на механическую имплантацию западных институтов также оказалась ложной. В истории есть лишь считаные примеры успешного «насаждения» чужеродных институтов в других странах. Можно вспомнить, например, положительный долгосрочный эффект реформ в завоеванных Наполеоном регионах Германии.

В современной же истории наиболее удачным примером транзита институтов можно считать реформы в странах Центральной и Восточной Европы, вошедших в состав ЕС. Но в этом случае западноевропейские институты не насаживались насильно, а служили скорее ролевой моделью или «якорем», к которому надо было подтягиваться, чтобы вступить в Евросоюз.

Сравнение опыта Афганистана и восточноевропейских стран еще раз подчеркивает, что попытки насильно осчастливить кого бы то ни было обречены на провал, в то время как демонстрация ясной ролевой модели вкупе с четкими положительными стимулами к ее достижению способны привести к реальным переменам к лучшему.  

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора