Елена Батурина: «Сейчас у меня достаточно много кэша для развития новых бизнесов»

— Что вы думаете о событиях на Болотной площади в Москве?

— Во-первых, пришло гораздо больше людей, чем кто-либо ожидал. Пожалуй, это были самые массовые митинги с 1993 года. Совершенно очевидно, что ощущение общего недовольства фальсификациями на выборах сформулировано обществом.  Делать же какие-то прогнозы мне, находясь вне России, сложно.

— Как вы относитесь к возможному возвращению Владимира Путина в президентское кресло?

— У меня нет к этому какого-то личного отношения. Мне близка позиция Михаила Прохорова, который считает, что Путин единственный из всех, кто выдвинулся сейчас в президенты, способен удержать ситуацию. Сам Прохоров, насколько я понимаю из его слов, выдвинулся не для того, чтобы победить.

— Вы работали с Медведевым в комиссии по реализации нацпроекта «Доступное жилье»?

— Да. Стать заместителем руководителя комиссии меня пригласил Путин, это была его инициатива. И я не скажу, что, когда Путин объявлял о том, что нам предстоит работать вместе, на лице Медведева, возглавлявшего Совет по нацпроектам, сияла радость. Потом власти достаточно серьезно раскрутили эти нацпроекты, другое дело, что, когда Медведев стал президентом, они сошли на нет. С тех пор наша комиссия не заседала ни разу, хоть и не была распущена.

— Какие интересы у вас остались в России?

— Это моя Родина, я гражданка РФ, ничего не изменилось. У меня в Москве муж живет и мать. Но интересов в бизнесе практически не осталось. Я все продала.

—А почему Лев Кветной купил у вас только один цементный завод?

— Это вопрос к Кветному. Если бы я покупала, может быть, купила бы два, но он решил купить один. Принадлежащий мне «Атакайцемент» мы продолжаем развивать, продукция завода поставляется в том числе и на олимпийские стройки.

— Что именно купил Михаил Шишханов?

— Он купил 95% ЗАО «Интеко» и ЗАО «Патриот», принадлежащие им производственные мощности, земельный банк, все площадки и нашу технологию.

— В интервью нам он говорил, что Территориальная дирекция «Сетуньская», юридическое лицо, которому принадлежит участок в 24 га на западе Москвы, часть которого входит, как утверждает МИД РФ, в состав «посольских земель» и по поводу которого Росимущество судится с вами, осталось у вас (подробнее об этой истории читайте здесь).

— Да, ТД «Сетуньская» принадлежит мне. Я очень нежно отношусь к архитектурному проекту застройки этой территории. Мне кажется, что это очень красивый проект — офисный парк по сути в центре города. Все судебные разбирательства с Росимуществом по этому проекту мы уже неоднократно выиграли, сейчас, правда, ведомство почему-то пошло на второй круг. А недавно чиновники незаконно, против воли собственника, изменили вид разрешенного использования данного участка, находящегося в престижной части города, со «строительства» на «сельское хозяйство». Буду теперь, видимо, на этой земле коров разводить или разобью огород. Но и посольства на такой земле строить тоже нельзя, так что теперь претензии Росимущества стали еще более абсурдными.

— Принадлежащая вам сегодня ТД «Сетуньская» и проданная вами еще в 2009 году ТД «Раменская», вовлеченные сейчас в ряд судебных разбирательств, владеют землями бывшего совхоза «Матвеевское». Расскажите, пожалуйста, немного об истории приобретения этих участков.

— Земли «Матвеевского» — очень привлекательный актив. Его земли общей площадью более 100 га я купила в 2002 году на свободном рынке у частных лиц. Да, я знала о том, что существует указ президента Ельцина о выделении земли где-то в этом районе под строительство посольств, однако конкретных границ не указывалось. Оформлен указ был не совсем законно, так как размещение посольств не было согласовано ни с тогдашними собственниками, ни с городом. Но главное — этот указ никаким образом не переводил эти земли из частной собственности в государственную. Мы купили землю, начали готовить проектную документацию и спокойно ждали. МИД оформил резервирование этих земель, и мы не исключали, что государство выкупит их у нас. Когда же все сроки резервирования истекли, мы стали реализовывать на этом участке свой проект «Космо-парк». Уникальный проект, который сейчас заморожен решением Собянина. Это решение сейчас оспаривается в суде.

— Какова была сумма сделки в 2002 году по этим землям?

— Я связана соглашением о конфиденциальности. Но сейчас одна только принадлежащая мне ТД «Сетуньская» стоит $1,2 млрд.

— Получается, что стоимость земли выросла в разы, ведь в 2002 году оборот «Интеко» не превышал $500 млн, а здесь вот миллиарды долларов?

— Действительно, только земли проданной ТД «Раменская» стоят, по разным оценкам экспертов, 12-16 млрд рублей. Причем и независимые оценщики, и Росреестр — для кадастровых целей — оценили землю примерно одинаково. Росреестр — ведомство федеральное. Оно в свое время изменило методику расчета и в какой-то момент переоценило земли в том районе, не только наши, увеличив их стоимость. В результате мы стали платить и больше налогов.

— Так откуда скачок цены на землю?

— Это не удивительно. Во-первых, очень сильно изменился рынок. В 2002 правительству даже приходилось поддерживать строителей, выделяя домостроительным комбинатам площадки без конкурса. Кстати, угадайте, какой из комбинатов не получил поддержки тогда? Правильно, ДСК-3, мой комбинат! Но уже через несколько лет на рынке недвижимости произошел строительный бум. Во-вторых, мы покупали просто земельный участок, а продавали ту же ТД «Раменская» с уже готовым проектом. Кстати, его реализация могла бы принести полтора-два миллиарда долларов прибыли.

— Зачем же тогда продали?

— В 2009 году я поняла, что кредитная нагрузка «Интеко» становится такой, что это угрожает безопасности компании, и решила продать проект. Первоначально эту землю хотел купить у меня город, ему это было очень выгодно. Дело в том, что  Москве принадлежит примыкающий участок — под строительство миллиона квадратных метров. Мы и проекты наши разрабатывали совместно, по единому плану. Единым заказчиком была компания «Мосземсинтез», подконтрольная городу, получавшая за свои услуги большую, чем другие заказчики, цену. Я могла бы отдать эти деньги стороннему игроку, а отдала городу, можете меня за это осуждать.

— В итоге город не выкупил проект?

— Нет. По инициативе Владимира Ресина город купил другой участок, а на «Раменскую» денег уже не хватило. Но на рынке появилась информация, что этот участок продается. Ко мне обращались многие, желая купить его, например Сергей Полонский, компания «МФС-6». Кто-то предлагал купить с рассрочкой платежей. С представителями фонда Argo Capital Partners Fund, купившего участок в итоге, мы долго торговались, не хотелось отдавать землю ниже кадастровой стоимости. Договорились с ним, потому что они гарантировали оплату в короткий срок.

— Вы знакомы с основателем фонда господином Андреасом Риалосом?

— Переговоры такого уровня у меня ведет менеджмент. Я думаю, фонд просто получил от экспертов рынка информацию о том, что участок продается, и обратился к нам, вот и все.

— Но при чем здесь Банк Москвы?

— Вот и я хотела бы понять, при чем здесь он? Банку медаль нужно дать за то, что в кризис они привлекли заемщика с таким первоклассным залогом. Завод можно обанкротить, сырье украсть, но земля из города никуда не денется.

— Сейчас вы утверждаете, что кредитный портфель «Интеко» в Банке Москвы минимален, но десять лет назад на это учреждение приходилось большая часть кредитного портфеля.

— Банк Москвы тогда прокредитовал покупку нами «Осколцемента». Но работать с ними с точки зрения бизнеса нам было не очень удобно, поскольку они всегда предлагали нам максимально высокие ставки. В последнее время основным кредитором «Интеко» был Сбербанк.

— Банк Москвы жалуется, что новые владельцы ТД «Раменская» кредит, полученный на эту покупку, перестали обслуживать.

— Насколько я знаю, эти сложности возникли не без помощи текущих собственников самого Банка Москвы…Вероятно, ВТБ просто хочет забрать себе по дешевке этот кредит и залог по нему — земельный участок — и застроить его своими силами. У ВТБ после кризиса 2008 года появилось столько строительных компаний, что он может конкурс внутри себя проводить на застройку. Но качество активов этих компаний, судя по всему, вызывает вопросы, поэтому банку сейчас и нужен качественный проект, купленный по дешевке и приносящий деньги, чтобы покрыть разрыв по выданным кредитам.

— Почему вы считаете, что за этим стоит ВТБ?

— Так же они хотели поступить и с моей компанией. Год назад ВТБ пытался очень дешево купить «Интеко», но сделка не состоялась. Тогда они стали предпринимать действия, очень напоминающие попытку захвата компании. Ко мне приезжали разные бизнесмены, например [Игорь] Юсуфов, и уговаривали продать компанию ВТБ. Адвокат Дмитрий Якубовский представлялся «лицом» [Андрея] Костина. Весной у меня начались переговоры с другим претендентом — Микаилом Шишхановым. А летом ВТБ обратился с иском в суд, якобы мы  просрочили платежи по кредитам. Это была абсолютная ложь. И тогда мы взяли и за несколько дней полностью закрыли кредит в ВТБ. Мне остается оценивать их действия как шаг к захвату компании и попытку сорвать сделку, потому что иначе непонятно, зачем вообще нужна была эта ложь.

— Помешать сделке, оспорив ее в суде как бывший акционер, пытался и ваш брат Виктор Батурин.

— Мне не очень хотелось бы говорить о брате. Скажу только, что, выливая на меня в последнее время ведра грязи, мой брат понимал, что это нужно противникам Лужкова. Он, что называется, попал в струю. И выполняя этот заказ, почувствовал себя неприкасаемым и потерял всякую осторожность. Он пошел на фальсификацию подписанного между нами мирового соглашения, которое было даже заверено нотариусом. Понятно, что у его иска не было перспектив, поскольку в суде мы представили бы оригинал.

— Кто они — противники Лужкова?

— А вы не знаете? Мне казалось, одним из инициаторов отставки Юрия Лужкова с поста мэра Москвы был Дмитрий Медведев. Накануне президентской гонки ему в команде нужен был лояльный мэр Москвы, а Лужков таким не стал.

— Как повели себя ваши друзья-бизнесмены?

— По-разному. С кем-то созваниваюсь, встречаюсь, кто-то пропал, кто-то решил, что можно долги не отдавать.

— Вы говорили, что Шалва Чигиринский должен вам около $30 млн. А зачем вы одалживали ему деньги?

— Около $50 млн, если считать с процентами. Одалживала, потому что человеку нужны были деньги, он попросил. Я хорошо его знала, мы сидели практически в соседних кабинетах. Я не думаю, что он затевал какое-то мошенничество, просто он неосторожно вложил все деньги в земельный пул, собираясь на IPO, но тут случился кризис. Его рассказы в Лондонском суде с Русланом Байсаровым о том, что я была совладелицей его бизнеса, неправда. А с Байсаровым меня познакомила Пугачева. Свою долю в проекте брата Шалвы Чигиринского Александра в «Москва-Сити» я выставила на продажу еще до отставки Юрия Лужкова, просто была очень высокая себестоимость проекта, к тому же свои коррективы внес кризис.

— Можно сказать, что вы продали в России все, что хотели, и вышли с деньгами?

— Да, вышла с деньгами. Сейчас у меня на руках достаточно много наличных, кэша, для развития новых бизнесов. Такого не было никогда, раньше все деньги всегда были вложены в реализацию проектов.

— Расскажите об оставшихся активах? По вашим оценкам, ваше состояние превышает миллиард долларов?

— Думаю, да. Как я уже отмечала, одна только ТД «Сетуньская» оценивается в $1,2 млрд, хоть она и под судами. Кроме того, есть «Атакайцемент», зарубежные проекты, в которых мы выступаем скорее как инвесторы: большой жилой квартал в Словакии, гостиница в Вене, офисно-гостиничный комплекс «Москва-парк» в Астане, который уже построен. У меня также остался отель в Петергофе, он войдет в создаваемую нами гостиничную сеть. Кроме него, есть отели в австрийском Китцбюэле и Карловых Варах. Проект апарт-отеля в Чехии на 17 номеров нам в свое время немножечко навязали, попросили купить, отреставрировать, реконструировать, и мы не смогли вовремя «соскочить». Но теперь и этот отель запускаем в мае, и он будет прибыльным.

— Вам кто-то мог что-то навязать?

— Разные ситуации бывали. Тот же комплекс «Москва-парк» в Астане я построила по предложению [Нурсултана] Назарбаева. Хотя понимала, что идти в тот момент на казахстанский рынок с таким крупным проектом было немного рановато.

— А что с вашим проектом в Марокко, куда было вложено €115 млн?

— Мы собирались начать строительные работы в 2008 году, но король Марокко решил строить вдоль побережья Средиземного моря сквозную автомагистраль. Мы дождемся окончания строительства и на базе этой инфраструктуры будем возводить собственные курортный и жилой комплексы.

— Расскажите о ваших ближайших планах.

— Говоря о ближайших планах: вместе с европейскими инвесторами создаем фонд недвижимости. Планируется, что под его управлением к весне следующего года окажутся активы на сумму порядка £500 млн; со следующего года начинаю и новый масштабный благотворительный проект BE-Future, включающий в себя проведение международных конференций с участием творческих лидеров XXI века, и целый ряд благотворительных инициатив в сфере культуры, спорта, образования.

— Купили вы уже себе жилье в Лондоне и Вене?

— В Лондоне пока арендую дом, как только найду что-то подходящее, куплю. А вот в Альпах у меня деревенский дом на деревенской улочке. Кстати, насколько я знаю, в Тироле только двум людям, которые не являются австрийцами и уроженцами Тироля, власти разрешили владеть недвижимостью напрямую. Первый — это известный немецкий футболист [президент ФК «Бавария» Франц] Беккенбауэр, второй — я.