На прошлой неделе, как раз перед оглашением приговора по делу Pussy Riot, Левада-Центр поинтересовался, что думают жители России (130 населенных пунктов, 45 регионов страны) о процессе и подсудимых. Если верить опросу, 44% респондентов склоняются к мнению, что суд над участницами группы проходил справедливо, объективно и беспристрастно. Всего лишь 17% не согласны с этим утверждением. Участницы группы вызывают у большей части (51%) опрошенных неприязнь разной степени выраженности, меньше 12% готовы сочувствовать им, уважать их или хотя бы не ругать («не могу сказать о них ничего плохого»).
Глядя на эти цифры, трудно избавиться от мысли, что социологи решили не публиковать самые интересные данные. А именно, долю респондентов, считающих суд объективным и беспристрастным, среди тех, кто не может сказать ничего плохого про Pussy Riot, и тех, кто не может найти для них добрых слов. Теория учит, что чистота судебной процедуры и личные качества подсудимых никак не связаны между собой, но мнения на то и мнения, чтобы не попадать под очарование формальной логики.
Что уж там, мне хочется задать каждому респонденту, из числа тех, кто слышал про Pussy Riot, много вопросов. Голосовали ли вы за Путина? Была ли акция в храме Христа Спасителя политической или нет? Допустимо ли оскорбление чувств верующих и нужно ли иметь соответствующую статью в Уголовном кодексе? Должно ли православие обладать особенным статусом на своей «канонической территории»? Наконец, был ли суд над Pussy Riot объективным и беспристрастным? На выборке в 1600 человек, которую использовали исследователи Левада-Центра, интерпретировать данные такого опроса будет нельзя, но представьте, как много бы мы узнали, если бы задали эти вопросы — всем скопом — каждому жителю России.
Если задать 140 млн людей 5 вопросов, население развалится на 32 группы. Какая-то из этих групп будет самой многочисленной, но, скорее всего, ни одна не будет составлять большинства. Когда западные музыканты поголовно выступают в поддержку Pussy Riot, а их русские коллеги молчат, нам хочется думать, что соотечественники просто боятся возвысить голос. Но дело не только в этом: Мадонна или Пол Маккартни живут в обществе, где давно уже достигнут консенсус по множеству важных вопросов (как то: можно ли сажать в тюрьму — без суда — за то, что сделали Pussy Riot), им не приходится долго рефлексировать на эту тему.
А российское общество расколото, причем расколото не единожды. Один разлом пролегает между теми, кто полагает возможным сажать людей в тюрьму за (сколь угодно бестактное) выступление в храме, и теми, кто не может себе этого представить. Другой — грубо говоря — разделяет тех, кто уважает судебную процедуру, и тех, кто ценит результат: нарушитель порядка должен сидеть в тюрьме, пусть даже по неправосудному приговору. Как бы ни хотелось Владимиру Путину в это верить, процесс Pussy Riot расколол общество не на две, а как минимум на четыре части.
Завершившийся в пятницу суд не был ни независимым, ни объективным, ни беспристрастным. А значит, заимствуя у стороны обвинения риторику оскорбленных чувств, этот суд причинил страдания довольно большой группе людей. Всем тем, кто, как автор этих строк, считает сам факт уголовного суда над Pussy Riot дикостью. Всем тем, кто и желал бы, может быть, примерного наказания Pussy Riot, но не готов ради этого мириться с показательной поркой судебной системы. Всем тем, кто был искренне задет панк-молебном в храме Христа Спасителя, а теперь вдвойне опечален попыткой властей превратить РПЦ в государственное ведомство.
Демократически избранная власть в расколотом обществе ищет поддержки широких коалиций и вынуждена идти на компромиссы. Суверенная демократия не способна к компромиссам, все, что она может, — это найти самый большой осколок разбитого зеркала и опереться на него всем своим весом. Но вот беда: осколки от этого трескаются. Собственно, таким образом Владимир Путин и растерял в последние годы свой рейтинг, все время полагая, что у него самая внушительная общественная поддержка. Одно другому не противоречит.
Процесс Pussy Riot уже приближается по стилистике к суду, который вершила Королева в «Алисе в Стране чудес». («Сначала приговор, а потом посовещаетесь», — говорила она.) В какой-то момент, если верить Льюису Кэрроллу, такая система рухнет как карточный домик. Правда, пока этого не случится, три молодые женщины будут сидеть в тюрьме непонятно за что.