В современной России есть странная традиция: отменять какой-нибудь институт именно в тот момент, когда он наконец начинает работать. Опыт показывает: для того чтобы институт начал нормально работать, нужно как минимум 10 лет. Но у россиян не хватает терпения, и именно в этот момент институт отменяют. Так в свое время было с выборами губернаторов. После феодальной вольницы 1990-х институт выборных губернаторов стал принимать разумные формы в начале 2000-х, когда и был отменен. То же сейчас происходит с накопительной пенсионной системой.
Этот инструмент появился в начале 1990-х в период практически неразвитого финансового рынка. Понимания того, как он должен работать, не было не только у самих будущих пенсионеров, но и у управляющих фондами и регуляторов. Более того, Россия была экономикой с отрицательными реальными процентными ставками (то есть ниже инфляции), поэтому доходность пенсионных вложений в облигации — актив, традиционно считающийся менее рисковым, — была отрицательной. Да и самих облигаций практически не было, в том числе и государственных, поскольку государство не считало нужным развивать этот рынок в эпоху профицита. Фонды предпочитали вкладывать в акции, при этом выводя деньги каждый год, что, по их мнению, было выполнением принципа сохранения дохода. Деньги «молчунов», находившиеся под управлением ВЭБа, первое время толком не инвестировались или инвестировались в государственные бумаги с отрицательной доходностью. Попытка разрешить инвестировать пенсионные деньги в инфраструктурные облигации также не работала: заемщики считали эти деньги дармовыми и требовали низкой доходности, менеджеры пытались получить хоть сколько-нибудь разумную доходность, и процесс не сходился.
В последнее время ситуация в российской экономике начала меняться. На фоне уменьшения всеобщей закредитованности доступность внешнего финансирования для российского финансового сектора резко снизилась. Начался поиск внутренних ресурсов. ЦБ стал более активно предоставлять ликвидность. Банки начали охоту за депозитами и подняли процентные ставки до положительных значений, иногда довольно высоких. Все это не решает вопросов фондирования. Пенсионных денег сегодня накопилось около 1,5 трлн рублей. Пусть не очень много по сравнению с активами банковской системы, тем не менее это хороший источник для финансирования долгосрочных кредитов. С другой стороны, вкус к нему стал появляться и у будущих пенсионеров: они стали более активно направлять свои вложения в частные фонды.
Именно в этот момент Министерство труда решило отказаться от накопительной системы, чтобы профинансировать дефицит в распределительной. Ссылаются на мировой опыт: мол, так поступили Аргентина и Венгрия. Примеры по меньшей мере неудачные. Аргентина известна тем, что хотела повторить чилийский опыт, но затем приблизительно каждые 10 лет стала реквизировать средства пенсионеров в бюджет либо напрямую, как сейчас, либо через инфляцию, как было 10 лет назад. Поэтому государственные нововведения там давно не пользуются доверием. Венгрия также столкнулась с жесточайшим кризисом и бюджетным дефицитом и помимо изъятия денег из накопительной системы совершила еще много странных действий, в результате чего Евросоюз пригрозил ей санкциями.
Будет очень жаль, если вместо совершенствования накопительной системы Россия ее все-таки отменит именно в тот момент, когда на нее появляется спрос. Тем более что для бюджета Пенсионного фонда это будет лишь временная передышка, а не кардинальное решение проблемы.