Программные тексты, написанные большими российскими начальниками, обычно производят странное впечатление. Всему виной традиция переписывать их по несколько раз — текст пишут спичрайтеры-единомышленники, а затем несколько редакторов, чей служебный ранг обычно последовательно растет, вносят десятки корректив, искажая те простые мысли, которые были заложены в него первой командой авторов. Все это, конечно, относится и к программной статье премьера Владимира Путина, опубликованной в понедельник в «Известиях». Тем более что текст действительно похож на геологический разрез, в котором сохранились следы окаменелостей разных живых существ из разных эпох: вот отпечаток простейшего, а вот — скелет динозавра. Видно, что статью писали всем миром, буквально всей премьерской командой.
У российской политики «короткое дыхание», утверждает премьер — и сразу ясно, что эту мысль, скорее всего, вставил романтик и вице-премьер Владислав Сурков, любитель метафорических оборотов. Россия — мост между Востоком и Западом, полагает Путин, здесь «органично сочетаются фундаментальные основы европейской цивилизации и многовековой опыт взаимодействия с Востоком» — а это уже, наверняка, евразиец Никита Михалков, его влияние. Надо помогать гражданским инициативам, призывает Путин, «на федеральном уровне и во многих регионах приняты программы поддержки социально ориентированных негосударственных некоммерческих организаций», государство будет давать на это деньги — здесь явно чувствуется рука правительственных либералов, давно призывающих отдавать часть денег из социальных статей бюджета инициативникам, которые потратят их эффективнее чиновников.
Но, несмотря на эти следы разумной жизни игроков путинской команды с различными взглядами на социальную или экономическую политику, текст с идеологической точки зрения выглядит вполне цельно. По крайней мере понятно, зачем и ради чего он был написан и опубликован. Статья, конечно, является ответом на декабрьские антиправительственные митинги в Москве и адресована тем представителям среднего класса, кто пока не готов выходить на улицу, но уже всерьез об этом подумывает. Им Путин предлагает не увлекаться игрой в переустройство страны, а, наоборот, заняться ее дальнейшим устройством — конструктивным освоением новых государственных инвестиций и обещанных миллионов рабочих мест. Путин, что довольно логично, столбит максимально удаленное от митингов место в политическом пространстве и предлагает всем заинтересованным занимать места рядом с собой.
Можно сказать, что главной идеей митингов на Болотной площади и проспекте Сахарова, с некоторой натяжкой, была идея о необходимости довольно радикального переустройства российской государственной машины, которая (спасибо покойному президенту Ельцину за точное определение), по мнению городских обывателей, «слишком много на себя стала брать и слишком мало отдавать». И фальсификации на выборах в Госдуму, и государственная медиаполитика, и дефицит мест в детских садах, и отвратительное, постоянно ухудшающееся качество медицинского обслуживания, и плохая работа полиции, и заказные посадки, и коррупция во всех государственных и окологосударственных экономических институтах — все это, с точки зрения протестующих, и есть российская государственная машина. И если в течение десяти лет она так плохо работает, то улучшать ее нет никакого смысла — надо договориться о правилах и создать новую. А заодно попрощаться и с автором действующей модели, выбрав нового лидера или лидеров страны.
Эта мысль, полуозвученная на обоих митингах, родила тот самый «призрак Учредилки» — ставшую повсеместно популярной или как минимум обсуждаемой идею проведения Конституционного совещания, которое бы смогло исправить недочеты в дизайне российского государственного строя и учредило бы новое, более прогрессивное или справедливое государство. Этой идее и оппонирует Путин. Предлагая аудитории Болотной и Сахарова свою программу.
Переустройства означают сверхусилие, а сверхусилие — это революция, рассуждает Путин. А зачем нам революция, если и так понятно, что надо делать. Путин спокойно отвергает претензии в адрес созданной им системы — у нее нет никаких родовых пороков, просто надо работать, а не болтать о несправедливом устройстве. Не нравится медицина — исправляйте, а мы скоро создадим новую, качественную систему медицинского страхования. Украли голоса на выборах — суд разберется. Не любите чиновников — я их тоже не люблю, давайте давить на них с двух сторон и, быть может, они станут лучше.
Так, разбивая один, очень мощный запрос на тотальное обновление правил общения государства с гражданами на десяток других помельче, Путин как бы отказывает протестному движению в системности — вы все хотите разного, и об этом разном я вполне готов говорить. Но только об этом. О конкретном. Параметры реформ «конкретного» станут известны очень скоро — статья заканчивается многообещающим пассажем: «В ближайшие недели намерен представить на общественное обсуждение более конкретные соображения на этот счет». Следует понимать, что за конкретными соображениями последуют некоторые вольности и раздачи денег — уже на этой или следующей неделях. Если учитывать, что к февралю правительство обещало сделать доступную ипотеку для бюджетников — прежде всего, учителей и врачей — подарки будут царскими.
Но вряд ли всему среднему классу, который, наконец, заметил премьер, эти подарки будут по душе. «Хомяк расправил плечи» — этот плакат с митинга на проспекте Сахарова, полный самоиронии зрелого обывателя, требующего большей политической справедливости, оказался чуть ли не самым популярным по итогам прошлогодних протестов. Проснулся, хомяк? — как бы спрашивает в свой статье Путин. — Значит, пора приниматься за работу. Но вряд ли хомяк хочет именно этого. Перспективой совместного труда с премьером его уже не прельстишь. Хомяку уже хочется значительно большего.